Беглец (СИ)

Он разлил вино в два бокала, посчитав, что само начало ужина является началом хорошего вечера. Осторожно придвинул бокал Ей. Но Она рассерженно повторила:

– Я не хочу пить!

– Хорошо, я понял, – он пригубил вина. – Не кипятись.

Она отрезала кусочек мяса, однако, есть не стала, положив вилку и нож на тарелку. Медленно подняла голову и отрывисто произнесла:

– Я встретила. Мужчину. Извини.

Аккуратно поставив свой бокал, мужчина помолчал секунду. Потеряв самообладание, он лихорадочно вскочил со стула и, подойдя к Ней, стал неистово целовать Ее, шепча:

– Перестань! Что ты говоришь такое?! Когда ты успеваешь делать это? Ты хочешь повредничать? Ты устала? Даже если это и так. Мы проходили это, не в первый раз. Все пройдет у тебя. И это пройдет. Тебе показалось. Какого мужчину?! Нет мужчин на этом свете! Есть самцы, которые перед женщиной устоять не могут. Говорить и делать они могут все, что ты захочешь, лишь бы довести тебя до постели и снять с тебя одежду. Ты еще неразумная, сопливая девчонка. Не верь ничему и никому. Это все обман. Красивый сладкий обман.

Она отстранилась и посмотрела на него расширившимися глазами. Хрипло отчеканила:

– Ты ничего не понимаешь.

– Как раз я и понимаю! А ты – нет! Придумала себе черт знает что!

Его слова еще раз прокрутились у Нее в голове. Припоминая время, проведенное с этим человеком, Она ни разу не усомнилась в нем. Он был предельно честен и прямолинеен, более того, всегда все происходило именно так, как он говорил. Они часто разговаривали обо всем и многое обсуждали. Он знал Ее, знал Ее мужа. Ей нравились такие отношения, когда Ее принимали такую, какая Она есть, когда почти не нужно было выкручиваться и кого-то обманывать.

– Успокойся. Просто успокойся. Похоже, ты, действительно, очень устала. Давай уедем на несколько дней? Отдохнешь, накупаешься, все как рукой снимет! Хочешь, на следующей неделе я возьму билеты? Больничный оформишь, я договорюсь. Тебе просто надо сменить обстановку, – он, не дожидаясь Ее ответа, выскочил из кухни.

– В четверг можно вечером, – донеслось из комнаты. Он вернулся, листая ежедневник. Поднял голову: – Куда ты?

– Домой. Извини, мне срочно нужно домой, – Она уже была в коридоре и спешно застегивала сапоги. Ей не хотелось больше здесь находиться. Еще недавно она обретала покой и теплоту в этой огромной квартире, любила здесь бывать и чувствовала себя как дома. Но сейчас все стало другим: неуютным, равнодушным, унылым. – Мне одной надо побыть, пожалуйста.

«А может и не одной, – прибавила мысленно Она. – Я не хочу думать о том, что он говорит мне. Пусть мне все показалось, пусть. Время все раскроет. И если это ненастоящее, зачем тогда все? Вся жизнь? Зачем какие-то встречи? Кому это все нужно? И все-таки… Я хочу остаться с Семенычем. Я уверена».

– Еще раз извини, я хочу уйти.

– То, что ты замужем, тебе никогда не приходило в голову? Как ты умудряешься жить подобным образом? О чем ты вообще думаешь? Вот сейчас, например?

– Мне это приходит в голову каждый вечер, когда я прихожу домой. И уходит из головы, когда я выхожу из дома, – пробормотала Она, смущенно чувствуя себя настоящей свиньей. Но это была правда.

«А думаю я сейчас о человеке, которому, может, и вовсе не нужна…» – продолжила Она мысленно.

– Я поражаюсь тебе, – ответил он.

– Я тоже, – и это была правда. Она обвела взглядом коридор, прощаясь. Она больше не хотела здесь находиться ни сейчас, ни потом. Все, связывающее Ее с этим человеком, стало прошлым, пусть и хорошим, но прошлым, к которому нет желания возвращаться. Однако сказать: «это все» – Она не смогла.

Он подал Ей сумку. Достал бумажник, вытащил деньги на такси. Он еще воспринимал ситуацию, как Ее очередную выходку, каких было сотни. Он считал, что нужно просто переждать, пока у Нее пройдет «дурное» настроение, которое, впрочем, никогда не бывало долгим.

– Давай, может, довезу?

– Нет, еще не поздно. Хочу пройтись.

Вышла из подъезда и глубоко вздохнула. Безветренный воздух был на удивление теплым. Она отметила, как легко Ей вдруг стало: будто Она не простилась с кем-то дорогим, а сбросила с себя что-то лишнее.

«Завтра будет утро! Я увижу Семеныча и просто прижмусь к нему, и все пройдет. Абсолютно все проходит, когда он смотрит на меня, а потом тянется поцеловать», – Она улыбнулась будущему утру, но тут же вспомнила его невидящий холодный взгляд. Опять всплыли обрывки слов: «Я не свободен… Из-за ерунды… Мужчин нет… Любви нет…»

Тоскливо сжалось сердце, и волшебство вечера мгновенно рассеялось.

«Ничего и не было! – осенило Ее. – Просто встретились два человека. Такие встречи происходят регулярно. Они имеют хорошее продолжение, или не очень, а иногда они не имеют продолжения вовсе. Почему же я не могу перестать думать о нем? С той самой встречи, когда после погибшей на дороге кошки, я увидела его. Да, и потом, кто просил меня, прерывать сложившиеся отношения с другим мужчиной? Семеныч вообще ничего не просил, не говорил, не обещал. Стоп. Но, тогда логически это и доказывает легкость и необязательность именно таких отношений. С его стороны. Значит, он хотел именно этого? Именно так. Все сходится. Ничего не сходится. Кроме того, что я вообразила себе то, чего нет».

Она остановилась, поняв, что сокращая дорогу и, задумавшись, немного заплутала во дворах. Огляделась, сориентировалась по виднеющемуся за домами проспекту, прикинула в уме маршрут и пошла вперед.

«Надо остановиться. В таком случае, надо остановиться. Если нет другого выхода, то это только значит, что он там же, где и вход. Надо просто перестать встречаться с Семенычем. Постепенно и мысли о нем оставят», – позади Нее послышались шаги.

Она приостановилась и зажмурилась, сердцем почувствовав владельца походки.

«Это невозможно! Так не бывает!» – успела промелькнуть мысль до того, как шаги ускорились, и Семеныч сграбастал Ее в охапку. Крепко прижал к себе, целуя в глаза, нос, губы, щеки, брови, пока, наконец, не осталось ни сантиметра грусти на Ее лице, ни тени сомнений в мыслях. Она обхватила его шею руками.

«Я люблю тебя! Как же я люблю тебя!» – сердце билось, и давлением, заставляющим его работать, стали отныне эти, пока несказанные Ею вслух, слова.

Вмиг все встало на свои места: вечерний затаившийся город, поздний волшебный вечер, теплый весенний воздух, желанный мужчина. Его руки трогали Ее волосы, и Она, пригибая голову от удовольствия, мимолетно успевая скользнуть поцелуем по его запястьям. Ее руки касались прохладной шеи Семеныча.

Они шли дальше темными дворами, не разбирая дороги, перешагивали через низкие оградки газонов, миновали наперерез детские площадки, обходили как лабиринт беспорядочно стоящие автомобили. Часто останавливались, жадно целуясь, словно убеждались в материализации физических тел друг друга. Семеныч бережно сжимал Ее холодные пальцы своей рукой.

– Мы не сказали ни слова, – Семеныч держал Ее руки в своих ладонях. Они остановились на углу Ее дома под разросшимися высокими кустарниками. Свет фонаря рассеянно падал на них сквозь ветки.

– Они нам не нужны! – уверенно и весело заключила Она.

Семеныч поднес Ее ладони к своим глазам, ошеломленно осматривая множество царапин.

– Что у тебя с руками?

– Порезалась бумагой.

– Порезалась бумагой? – недоверчиво переспросил он. – Не бумага разве исполосовала тебя?

– Ну, – Она приподнялась на цыпочки, чтобы еще раз поцеловать его. – Я разозлилась утром и так неаккуратно документы разбирала по коробкам.

– Так нельзя изрезаться бумагой, – Семеныч внимательно рассматривал Ее руки, и ему казалось, что он видит следы от клыков. Царапины походили на борозды.

– Да в чем дело? Что?

– Ничего, – он мотнул головой. – Ничего. Просто спросил.

Он поцеловал Ее, развернул за плечи к дому и слабо подтолкнул в направлении подъезда. Это означало, что их мир, хрупкий, но надежный, временно прерывается, как пунктирная линия.