Ароматы кофе

Глава двадцатая

Я тщательно обдумывал, как одеться на ужин к Пинкеру. С одной стороны, истинный эстет едва ли не обязан предстать за столом в сногсшибательном виде. С другой, хотелось бы, чтоб я соответствовал представлению Пинкера обо мне как о будущем зяте. И я решил, надо произвести благоприятное впечатление: одеться так, чтобы выглядеть пусть не вровень с ним, но вполне респектабельно для своих возможностей. После некоторых раздумий я полностью определился: нарядный зеленый пиджак из жаккардового шелка, с вкраплением драгоценных камешков, изысканно посверкивающих, как переливы шеи у дикой утки. Он был выставлен на витрине в «Либерти» в сочетании с великолепным тюрбаном в голубых тонах, скрепленным спереди роскошной брошью с красным гранатом. Единственная проблема заключалась в том, что весь ансамбль стоил шесть фунтов, такое я уже не был способен себе позволить.

Я отправился к Айку и объяснил, что мне требуется еще некоторое количество наличных денег.

— Как, еще? — вскинул брови Айк. — Но, позвольте вам заметить, мистер Уоллис, вы уже несколько просрочили со своим предыдущим долгом.

— Теперь это необходимо… как некоторый вклад в будущее.

— Вот как!

Айк, похоже, ждал последующего разъяснения.

— Я собираюсь сделать предложение руки и сердца, — пояснил я.

— А-га! И от будущего союза можно ожидать благоприятных перспектив… в финансовом смысле, а?

Я хотел было заметить Айку, что это не его дело; но в данном случае, разумеется, дело касалось именно его.

— Вы правы. Эта дама… ее отец… он располагает средствами. И немалыми. Но сейчас мне необходимы расходы.

Айк понимающе кивнул.

— Скажем — еще сорок фунтов? — рискнул я.

Снова я подписал какие-то бумаги, и снова, когда он протянул мне деньги, я отдал ему два фунта:

— Ваши проценты.

Он поклонился:

— Пусть я буду первым, кто пожелает вам в ваших планах всяческих успехов. Хотя, все-таки, осмелюсь напомнить вам, что в любом случае долг должен быть оплачен. — Айк рассмеялся. — Не в том смысле, что я предрекаю неудачу вашим планам. Я уверен, что вы с вашей леди будете счастливы.

Линкер проживал неподалеку от своего склада, в одном из черных кирпичных георгианских домов на красивой площади. Дверь мне отворил лакей в ливрее, рядом стояла горничная, которая приняла у меня пальто и трость. Это впечатляло. Если в таких условиях живет мистер Линкер, значит и зять его может рассчитывать на нечто подобное. Кстати, горничная, я отметил, была прехорошенькая.

— Они в гостиной, сэр, — сказал лакей, подавая мне стакан мадеры.

Я переступил порог указанной мне комнаты. Гостиная была освещена электрическими лампами, бросающими мягкий свет на лица всех трех дочерей Пинкера, принаряженных по данному случаю. Даже Ада казалась не такой бледной, как обычно, но Лягушонок недовольно дулась, — ей было непривычно в школьном платьице, — но все же впервые выглядела как нормальная девочка. Сидя в кресле с высокой спинкой, Пинкер беседовал с кряжистым человеком в скромном длинном черном сюртуке. Сидящая рядом Эмили выглядела восхитительно в вечернем платье из зеленого бархата.

— А! — сказал Пинкер. — Вот и вы, Роберт! Позвольте представить вам Гектора Крэннаха!

— Штош, — произнес кряжистый человек с сильным шотландским акцентом, оглядывая меня с головы до ног и одновременно сдавливая пожатием мне руку, — шлыхал я, Валлиш, шта вы фрухт. Но штэ моштэ неодетым, не ошэдал.

— Простите, я не понимаю… — произнес я нахмурившись.

— Вы ш, друшище, в нехлижэ к ушину пошаловали.

— Прошу вас, Гектор, на время удержаться от прямых высказываний, — со смешком сказал Пинкер. — А вы, Роберт, уж извините. Крэннах не слишком au fait [31]последней моды с Риджент-стрит. Он только что вернулся из Бразилии.

— Гектор — главный управляющий отца, — добавила Эмили, протягивая мне руку. — Здравствуйте, Роберт! Кто же вы сегодня — древний перс или японский император?

— Сегодня, — отвечал я, целуя ей пальцы, — я воплощаю эклектику. Хотя, если вы имеете в виду мой пиджак, нетрудно определить, что узор на нем персидский.

— Я мнохо пушшествовал по Першии, — заявил или, скорее, просвистел, Крэннах. — В шисни не видал таких пишаков.

Во мне уже вскипала жгучая антипатия к этому шотландцу.

— Правда, онашты видал похоший кафэр в Морокке, — добавил гость, обращаясь к Аде с Лягушонком.

Я, как и они, вежливо улыбнулся.

— Отец рассказывал о вашем Определителе, Роберт, — быстро вставила Эмили. Тут я заметил на столе одну из демонстрационных шкатулок красного дерева. Боковины были распахнуты, выставляя напоказ бутылочки. — На Гектора произвело большое впечатление.

— О дэ-а, — выдохнул Гектор. — Бошэ впешэ…

Я фыркнул.

Он осекся:

— Виновэт?

— Нет-нет, ничего.

— Боше впешэ…

Поймав взгляд Эмили, я прыснул. Она сделала страшные глаза, но было видно, что и она еле сдерживается, чтобы не расхохотаться.

— Штэ? — рявнул Гектор, переводя взгляд с меня на Эмили.

— Ничего-ничего! — повторил я.

Хотя, признаться, у Крэннаха удивительно смешно сбились в кучу звуки, когда он попытался произнести слова: «очень хорошо».

— Прошу вас, продолжайте. Что именно вы имели в виду?

— …ша этат мэтад мошет сходитса! — гневно выпалил шотландец.

— Но? — Это уже Пинкер. — Ведь у вас есть возражение, Гектор?

— Пад аткрытым нэбам, — с нажимом произнес Гектор, — особо в трэпиках, боюсь, ваш Опрэдэлитл нэ продэршится долго.

— Но почему? — спросил я.

— Тирэмиты, — резко бросил он. — Тирэмиты, большие, с мой кулак. Сотрут весь ваш ящик. И шара, вам скажу, — шуткая шара! Высушэт ваши нэшные духи нашисто.

— Что ж, — сказал я. — Я, очевидно, не столь близко, как вы, знаком с термитами. Но при любых условиях принципиально ничего менять нельзя. Ну а печатное слово, сама брошюра, может выдержать, я полагаю, даже и шуткую шару любых трэпиков.

Я почувствовал резкую боль в лодыжке. Опустил голову: острый каблучок Эмили в тот же миг скрылся под юбкой.

— Как бы то ни было, — спокойно продолжал я, — говорить, что Определитель мой, неверно. В равной степени это и работа старшей мисс Пинкер, секретаря, которая с готовностью, неутомимо помогала мне все это время, — я снова поднес к губам и поцеловал руку Эмили.

Гектор насупился. Мне показалось, что его не слишком обрадовало, вернувшись из Бразилии, обнаружить, что я прочно овладел расположением дочерей Пинкера.

— Бывали когдэ-нибудь в трэпиках, Роберт? — мрачно спросил шотландец.

И тут я совершил свою первую в тот вечер ошибку.

— Пока что нет. Но я твердо намерен заняться творчеством, И, похоже, только в тропиках можно скрыться от докучливых приятелей, — отозвался я легкомысленно.

В общем, как вы убедитесь, именно любовь к острословию меня сгубила. О, ирония судьбы!

Вечер шел своим чередом. Гектор нас всех уморил рассказом о своих путешествиях по Малайе, Цейлону и Карибским островам, или, вторя ему: «по Малэе, Шилону и Каррибэ». С этого момента я не стану себя утруждать фонетической передачей его речи: позволю себе положиться на ваше воображение.

Вам придется положиться также на свое воображение, чтобы представить, как необыкновенно хороша была Эмили в тот вечер за ужином.

В мягком свете электрических лампочек в гостиной Пинкера полушария ее молочно-белой груди, подчеркиваемые вырезом вечернего платья, магически притягивали взгляд. Заметив, что Гектор, черпая ложкой суп, украдкой туда поглядывает, я тотчас решил, что подобной вульгарности себе не позволю.