Давайте напишем что-нибудь

– По себе ли Вам, Зеленая Госпожа? – спросим мы ее как бы между прочим и как бы между прочим услышим в ответ:

– Ох, не по себе мне, отнюдь не по себе…

Хуже всего, что Марта не знала теперь, думать ли ей об Абсолютно Правильной Окружности из спичек или о том, что кто-то сидел на брегах Невы. Этого кого-то она старалась припомнить беспрестанно, но припоминалась все время какая-то глупость: трусики в горошек, жирные птицы с недобрыми голосами… собственно брега – причем странно, что правый и левый одновременно.

«Может быть, я припоминаю мост? – думала Марта в отчаяньи, не будучи в силах сконцентрироваться ни на одном, ни на другом произвольно взятом береге. – Но как-то оно глупо – припоминать мост! Говорят, правда, встречаются на свете идиоты, которые, находясь на чужбине и припомнив петербургские мосты, начинают рыдать от тоски по ним… только я-то ведь не из таких. Я не способна испытывать тоски по мосту. По чему Вы тоскуете, девушка? – По мосту! Патология какая-то… И тем не менее – кто-то сидел на брегах Невы».

– Деткин-Вклеткин это был! – надрываюсь я изо всех сил, однако Марта пожимает плечиками: дескать, что за странные слова? Как, дескать, прикажете понимать это «Деткин-Вклеткин»? И опять припоминает, припоминает, припоминает… но припомнить не может. И не понимает ничего.

Ах, Марта, Марта! Я и сам-то не очень много чего тут понимаю!

…Идти по улицам незнакомого, в общем, Змбрафля в больничном халате было, с одной стороны (с правой), неудобно, так как именно с этой стороны он оказался залитым киселем, а с другой стороны (с левой), – холодно, поскольку здесь от самого пояса халат был попросту разорван до самого низа. Между тем температура в Змбрафле упала как подкошенная, то есть до минус пятидесяти. Человечество, замерзая на ходу, с криками валилось идущей Марте под ноги и засыпало вечным сном. Марта едва успевала подбирать его отдельных – лучших – представителей и предавать земле. Когда в большинстве домов лопнули трубы парового отопления, обмороженные люди начали сыпаться Марте под ноги еще и из окон, так что Марта окончательно выбилась из сил, предавая земле все новых и новых быстро опочивавших в бозе.

Внезапно ей подумалось, что при таком количестве летальных исходов было бы здорово придумать какую-нибудь особую систему похорон – например, хоронить только тех, кто пал смертью храбрых. Или только тех, кто умер молодым. Или, наконец, только безвременно ушедших из жизни. Марта поразмышляла надо всем этим и хотела было осуществить свой план, но увы… Оказалось, что каждый второй падал именно смертью храбрых, каждый третий умирал молодым и каждый четвертый уходил из жизни безвременно. Тогда Марта разозлилась на всех покойников сразу и решила вообще никого больше не хоронить, а только проливать слезы над каждым встречным и поперечным. Впрочем, до поперечных дело не дошло: столкнувшись с первым встречным и дождавшись, пока он замерз до смерти, Марта хотела было уже начинать проливать слезы, но тут встречный открыл глаза и спросил:

– Слыхали ль Вы за рощей глас ночной?

– Певца любви? – уточнила вопрос просвещенная Марта.

– Не только! Еще и певца своей печали, – уточнил уточненное встречный.

– Слыхала… а что?

– Просто интересно показалось узнать – перед смертью. – И встречный быстрой походкой отошел от Марты в мир иной.

Так Марта опять осталась одна и опять захотела было проливать слезы, теперь уже куда попало, но передумала и открыла первую попавшуюся дверь. За дверью она по привычке наткнулась на труп: на сей раз это оказался труп девушки по имени Умная Эльза – взглянув на нее, Марта сразу же определила полное имя покойной. Та оказалась задушенной – телеграфная лента обматывала все ее юное тело без остатка. Стараясь не смотреть на синеву приятного лица, Марта принялась аккуратно распутывать ленту, внимательно прочитывая переданные в Змбрафль сообщения.

Из Великобритании:

(последняя грамматическая конструкция поставила Марту в тупик, из которого она вышла только благодаря себе самой);

из Франции:

из Швейцарии:

из Йемена:

из Египта:

с Сицилии:

из Бельгии:

с Тихоокеанского побережья:

из Ливии:

из Японии:

Марта возликовала: она нашла след Редингота.

– Свояси, провинция Хоккайдо! – повторила она.

Но Японии не было в списке стран, по которым должна была пролегать Правильная Окружность из спичек. Почему же Редингот там… может быть, его сослали? Революционеров всегда ссылают, ибо революционер не фунт изюма. Тут Марта оперлась локтем на недюжинный свой интеллект и вмиг построила простой категорический силлогизм, как она обожала делать в это время суток. Простой категорический силлогизм получился частноотрицательным:

Подумав, что ей делать с этим простым категорическим частноотрицательным силлогизмом, в котором было намного больше рединготов, чем Марте требовалось, она не нашла силлогизму достойного применения и, абсолютно не медля, в надежде на все самое лучшее построила другой, тут же получившийся общеутвердительным:

Таким образом, надежда Марты на все самое лучшее не оправдалась, ибо наука – а именно формальная логика – свидетельствовала обо всем самом худшем, и свидетельствовала тавтологически.

– Конец всему! – подытожила Марта, глубоко поверив эвристически избыточному языку науки, но – вспомнив содержание предшествующих телеграмм, недвусмысленно фиксировавших неблагополучие на различных участках работы – со всего размаху ударила себя по красивым губам. Повсюду ждали ответов. Отныне судьба Абсолютно Правильной Окружности из спичек зависела от одной Марты.

Марту прошиб холодный пот. Она сбросила больничный халат и осталась в чем ее мать ее же и родила. А мать родила ее в трусиках горошком и венке из скромных полевых цветов.

– За дело! – крикнула она голосом, который мог мертвых из могилы поднять и поднял. Бывшие жители Змбрафля, захороненные ею по пути, уже спешили к ней. А Марта принялась отбивать телеграммы по указанным гораздо выше адресам.

В Великобританию:

во Францию:

в Швейцарию: