Дьявол носит «Прада»

В секретарскую я вернулась покрытая испариной.

– Ну вот, принесла все газеты, и журналы захватила на всякий случай. Только не уверена, годятся ли такие туфли…

Эмили оторвала от уха трубку и бросила ее на стол.

– Нет, совсем не годятся, – Она схватила трубку, моментально набрала номер и скомандовала: – Джеффи, принеси мне пару от Джимми, размер… – Она посмотрела на меня.

– Девять с половиной. – Я достала из шкафчика бутылочку «Пеллегрино» и наполнила стакан.

– Девять с половиной. Нет, сейчас. Нет, Джеф, я не шучу. Прямо сейчас. У Андреа тапочки – красные тапочки, – а Она вот-вот появится. Спасибо.

В этот момент я заметила, что за те четыре минуты, пока я была внизу, Эмили успела сменить свои линялые джинсы на кожаные брюки, а кроссовки – на босоножки на шпильках. Она прибралась, смела все со столов в ящики и спрятала в шкаф подарки, которые мы не успели отослать на квартиру к Миранде. Эмили подкрасила губы и щеки и сейчас жестом приказывала мне поторапливаться.

Я схватила пакет с газетами и вытряхнула их на столик с подсветкой в кабинете Миранды. Эмили говорила, что Миранда по нескольку часов простаивает возле этого столика, изучая присланные фотопленки. И она любит, чтобы здесь же были разложены ее газеты. Я сверилась с блокнотом, чтобы не перепутать порядок. Сначала «Нью-Йорк таймс», затем «Уолл-стрит джорнал», а уж потом «Вашингтон пост»: одно за другим, по порядку, в котором я не улавливала никакой системы, издания ложились на стол, и каждое новое чуть накрывало предыдущее, пока наконец не образовался широкий веер. Единственным исключением была «Женская одежда»: ее следовало класть посреди рабочего стола.

– Она здесь! Андреа, выходи, она уже поднимается, – послышался снаружи свистящий шепот Эмили, – только что звонил Юрий, он уже высадил ее возле здания.

Я положила «Одежду» на стол, поставила «Пеллегрино» на льняную салфетку (с какой стороны стола, я никак не могла вспомнить) и бросилась из кабинета, метнув последний взгляд, чтоб удостовериться, что все в порядке. Джеф, ассистент из кладовой, помогавший организовывать выставку одежды, швырнул мне закрытую коробку и тут же исчез. Я открыла ее. Там была пара босоножек от Джимми Чу: на высоких каблуках, с прихотливо переплетенными ремешками из верблюжьей шерсти, с пряжками посередине. Стоили они, наверное, не меньше восьмисот долларов. Черт! Их бы теперь еще надеть! Я сбросила мокасины и влажные от пота носки, затолкала все под стол. Правую босоножку я надела довольно легко, но у меня никак не получалось застегнуть пряжку на левой. В конце концов я дернула пряжку, с силой толкнула ногу – и ремешки впились в кожу. Я поправила пряжку, начала подниматься, и тут… появилась Миранда.

Я застыла. Я просто застыла на месте, так и не успев распрямиться. Я не настолько утратила рассудок, чтобы не сообразить, насколько нелепо я выгляжу, но не могла найти в себе силы сесть прямо. Она заметила меня сразу же – может, ожидала увидеть на этом месте Эмили – и направилась прямо ко мне. Она оперлась на барьерчик, за которым стоял мой стол, и перегнулась через него так, чтобы видеть все мое прикованное к стулу тело. Ее яркие голубые глаза осматривали меня е головы до ног: белую блузку, красную вельветовую мини-юбку из «Гэп» и теперь уже застегнутые босоножки из верблюжьей шерсти. Я чувствовала, что она пристально изучает меня всю: кожу, волосы, одежду. Ее глаза скользили по мне, но лицо оставалось совершенно бесстрастным. Она наклонилась еще ближе, ее лицо оказалось в тридцати сантиметрах от моего, и я ощутила тонкий аромат эксклюзивного шампуня и дорогих духов, увидела тонкие морщинки возле ее губ и глаз, незаметные с обычного расстояния. Но я не могла смотреть ей в лицо слишком долго, потому что она очень уж откровенно меня рассматривала. Не похоже было, чтобы она осознавала, что: а) мы с ней уже встречались; б) я ее новая служащая; в) я не Эмили.

– Здравствуйте, мисс Пристли, – пискнула я, повинуясь неожиданному импульсу, хотя внутренний голос напомнил мне, что она еще не произнесла ни слова. Но напряжение было невыносимым, а у меня не было другого способа разрядить ситуацию. – Я так счастлива работать у вас. Спасибо вам огромное за возможность, которую…

«Заткнись! Заткнись же, идиотка! Ну чего ты унижаешься?!»

Она отошла от меня. Перестала меня разглядывать, распрямилась и пошла, не слушая, что я несу. Я вспыхнула от унижения и никак не могла успокоиться, хотя чувствовала на себе свирепый взгляд Эмили. Наконец я подняла пылающее лицо. Да, Эмили действительно смотрела на меня.

– Последние сводки получены? – спросила Миранда, ни к кому конкретно не обращаясь. Она вошла в свой кабинет, и я с удовлетворением отметила, что она направилась прямо к газетам.

– Да, Миранда, все здесь, – услужливо отозвалась Эмили, подбегая к ней и подавая папку, в которую мы собирали распечатки для Миранды.

Я сидела молча и наблюдала за всеми передвижениями Миранды с помощью фотографий, которыми были увешаны стены ее кабинета: они находились под стеклом, и в них было видно ее отражение. Вернулась Эмили, и воцарилось молчание. Мне стало интересно: что же, мы теперь никогда не будем разговаривать, если Она в кабинете? Я спросила об этом Эмили в записке, которую послала по электронной почте. Ее ответ пришел тут же. «Вот именно, – писала она, – если нам надо поговорить, мы делаем это шепотом. Иначе – никаких разговоров. И НИКОГДА не говори с ней, пока она не заговорит с тобой. И НИКОГДА не называй ее мисс Пристли; она Миранда. Поняла?» Я снова почувствовала себя так, словно меня отшлепали, но посмотрела на нее и кивнула. И в этот момент я заметила пальто. Оно лежало прямо передо мной, возвышалось грудой великолепного меха у меня на столе, один рукав перевесился через край. Я взглянула на Эмили. Она округлила глаза, махнула в направлении шкафа и прошептала: «Повесь!» Пальто было тяжелое, как одеяло, которое достаешь из стиральной машины; мне пришлось держать его обеими руками, чтобы оно не касалось пола, но я аккуратно повесила его на плечики и тихонько, старательно прикрыла дверцы.

Не успела я сесть на место, как возле меня появилась Миранда, и теперь ее глаза могли свободно шарить по всему моему телу. Странная вещь: от ее взгляда тело мое горело – но одновременно меня словно сковало льдом, и я не могла сесть на свое место, не могла даже пальцем пошевелить. И в тот момент, когда, казалось, уже готовы были вспыхнуть волосы, ее безжалостные голубые глаза встретились с моими.

– Мне нужно мое пальто, – сказала она тихо, глядя прямо на меня, и я вновь подумала, отдает ли она себе отчет в том, что перед ней новый человек, или ей нет до этого абсолютно никакого дела. В ее глазах не было ни малейшего проблеска узнавания, хотя моя встреча с ней состоялась всего несколько недель назад.

– Конечно, – выдавила я и снова направилась к шкафу, что было довольно затруднительно, так как она стояла на дороге. Я развернулась так, чтобы не задеть ее, и постаралась боком добраться до шкафа, который только что закрыла. Она не подвинулась ни на сантиметр, и я чувствовала, что ее глаза продолжают меня осматривать. Наконец, благодарение Богу, мои пальцы коснулись меха, и я осторожно высвободила его из шкафа. Мне вдруг захотелось бросить его ей и посмотреть, сумеет ли она его поймать, но в последний момент я сдержалась и подала ей пальто так, как джентльмен подает его даме. Она шагнула в него одним грациозным движением и взяла сотовый телефон – единственную вещь, которую привезла с собой в офис.

– Сегодня вечером мне понадобится Книга, Эмили, – сказала она и важно вышла из кабинета, похоже, даже не заметив группку из трех женщин, которые, завидев ее, бросились врассыпную.

– Да, Миранда. Я распоряжусь, чтобы Андреа привезла ее вам.

Вот так-то. Она ушла. Визит, породивший в офисе дикую панику, суматошные приготовления и спешные переодевания, продлился всего четыре минуты и – как показалось моему неискушенному глазу – не имел ровным счетом никакого смысла.