Мария в поисках кита

— А по-моему, он — сущий бездарь.

— …и с позитивным взглядом на мир. Чего некоторым очень не хватает.

— «Позитивный взгляд на мир», не смеши! Кому он нужен? Разве что таким сентиментальным дурочкам, как ты! Тебе вечно мерещатся хеппи-энды, а хеппи-эндов не существует. Потому что в финале всех ждут старость, болезни и смерть.

— И вас?

— Я говорю о сентиментальных дурочках и бездарных художниках. Что же касается меня… Я бессмертна, ты знаешь.

Бессмертна. Как бессмертна человеческая зависть и гордыня. Как неуничтожима мания величия! Психиатру, что ли, ее показать? Но ВПЗР и сама психиатр. Психоаналитик не хуже Фрейда.

— Но кое-что из этой мазни я все же почерпнула.

— Что именно?

— Определение собственного творчества, выраженное графически. Это ведь храм Тапром? — ВПЗР ткнула указательным пальцем в камбоджийскую красоту. — Деревья, побеждающие камень, не так ли? Вот и мои книги обвивают утлый умишко недалекого читателя, дробят в пыль тупость и косность, заставляют задуматься о многих вещах. Мои книги изысканны и полны энциклопедической метафорики, разве нет?

— Ну-у…

— Об этом писали. Помнишь?

— Что-то припоминаю. Была такая статья… Где упоминалось о вашей э-э… метафорике.

— И не одна…

— Две. Их было две.

— Две из того, что ты соизволила найти, ленивая овца! На самом деле их было больше. Много больше, но ты совершенно не следишь за периодикой и Интернетом. А также не пихаешь в жопу наш бездарный пиар-отдел, чтобы он хоть что-то делал для топового автора издательства! А это, между прочим, твоя прямая обязанность!

— Вы же сами говорили: пиар вам не нужен. Ваши книги все скажут за себя.

— Для того, чтобы они сказали, их нужно хотя бы раскрыть. Дойти до прилавка и выбрать… А без усиленной артподготовки и направленного взрыва ни одна скотина до прилавка не доползет. Не мне тебе рассказывать о нравах общества потребления…

— Будем и здесь обмусоливать тему с пиар-отделом? Доводить себя до белого каления? Или попробуем все же насладиться прелестями Талего? Начать новую книгу, наконец?

Иногда я все же позволяю себе покрикивать на ВПЗР. Струнить, как я это называю. Струнить получается не часто — как правило, в те моменты, когда она рассуждает о своем

космическом тв-ве и его недооцененности. В эти благословенные секунды/минуты бытия ВПЗР бывает полностью беззащитна — как Бисквитный Лулу и Аутичная Сиротка вместе взятые. Еще бы, ведь речь идет о ней самой и делах рук ее, а это материя тонкая, почти эфир!..

— Сама знаю, что мне делать! — вяло огрызнулась спущенная с эфирного облака на грешную землю ВПЗР. — И книгу начну без твоих понуканий, в положенный срок… Ты, кстати, не хочешь осмотреть остров? Может, кого-нибудь все-таки найдем?..

Прежде чем отправиться на экскурсию по острову, мы запаслись едой из хозяйского холодильника. Головы Укокской принцессы там не оказалось, как, впрочем, и ничьей другой головы: только головка твердого овечьего сыра «куррадо», две коробки сыра «Филадельфия», несколько пакетов с молоком, несколько запечатанных упаковок с хамоном и одна раскрытая. Салаг, кабачки цуккини, помидоры черри, стебли сельдерея, завернутые в холщовую тряпку. Целую полку занимали колбасы, еще одну — банки с сардинами, тунцом, каперсами и корнишонами, консервированная ветчина и джемы.

— На неделю хватит, — заявила ВПЗР после осмотра холодильника. — Если, конечно, не обнаружится продовольственный склад или на нас не просыплется манна небесная.

— На вашем месте я бы уповала на манну. Потому что хозяйничать в чужом доме я вам не дам…

— Мы уже хозяйничаем, — парировала чертова иезуитка. — А хлеб — в буфете. И признайся, ты ведь боялась открыть холодильник…

— Ничего я не боялась…

— Боялась-боялась.

— Идите к черту.

— И не подумаю.

Она все же психолог.

Психоаналитик не хуже Фрейда.

ЗДЕСЬ НИКОГО НЕТ!!!

С этой фразы начинались мои заметки о сегодняшнем дне, а сейчас уже ночь. Времени прошло достаточно, чтобы все, находящиеся в отлучке, вернулись к своим очагам, к своим керамическим кружкам и фуражкам-капитанкам с надписью «Talego» на околышах; к своим супам на томатной основе и ностальгическому jukebox'y.

Но никто не вернулся, а кошки не считаются.

Прогулявшись по единственной улице, мы встретили лишь трех (летом их было значительно больше). К нам они не подошли, что чрезвычайно расстроило ВПЗР. Едва ли не до слез. Это только на людей ей плевать, зато когда животные проявляют к ней симпатию, ВПЗР оказывается на седьмом небе. Такая вот симпатия, выказанная бесхитростными божьими тварями, свидетельствует о незаурядных душевных качествах человека, его доброте и глубинной связи с микро- и макрокосмосом, биосферой, тропосферой, ионосферой и прочими сферами. А также — о кристальной чистоте ауры, которая, помимо ВПЗР, была лишь у трех человек в истории: Будды-Шакьямуни, святой Бригиты Ирландской и Мартина Лютера Кинга.

Будучи на Шпицбергене, ВПЗР водила дружбу с собакой породы хаски по кличке Гимбо и даже разговаривала с ней на жуткой смеси норвежского и хинди; будучи в Сенегале, ВПЗР близко сошлась с прайдом львов, и пораженные этим фактом сенегальцы хотели всучить ей парочку особей из прайда. Но тут возникли трудности с таможней, и львы до России не доехали. Ни подтвердить, ни опровергнуть эти факты я не могу, поскольку материальных свидетельств единения ВПЗР и указанных зверушек (в лице фотографий, видео или аудио) не существует.

При такой любви к братьям нашим меньшим резонно предположить, что ВПЗР является хозяйкой как минимум нескольких животных. Но это не так. На моей памяти она честно пыталась завести корниш-рекса, британского голубого и попугая ару. Все трое с помпой водворялись в доме и получали кличку Гимбо (какую же еще!). Но, не прожив и двух недель, корниш-рекс с британским голубым перекочевали к Катушкину: за животными нужно ухаживать, а ВПЗР много путешествует, в то время как Катушкин сиднем сидит в Питере. Попугая ару мы сбагрили одному из фанатов вэпэзээровского тв-ва, чувствует он себя хорошо и даже обучился нескольким цитатам из книг ВПЗР. Корниш с британцем тоже в порядке, за Катушкиным они как за каменной стеной.

— …Дуры, — сказала ВПЗР вслед убежавшим кошкам. — Ничего, жрать захотят — вернутся. Никуда не денутся. Кстати, ты не находишь странным, Ти, что здесь живут только кошки? А собак — не видать.

— Я нахожу странным, что здесь не видать людей.

Для очистки совести мы все же

постучали в дом, где накануне я видела свет. Никакого результата. На двух соседних строениях были вывешены таблички «SE VENDE», да и выглядели они нежилыми. На этом мини-квартал закончился. А в крошечном переулке (длиной ровно в один дом и с видом на море) мы обнаружили автопогрузчик и два брошенных велосипеда.

Следующим номером программы значился сувенирный магазинчик. Наверняка тот самый, что принадлежит жмоту и кидале Анхелю-Эусебио. Летом мы с ВПЗР заходили в него и разжились там тарелкой с видом маяка «Cara al mar» (тарелка, неосмотрительно сданная ВПЗР в багаж, была раздавлена при перелете из Мадрида в Питер).

Кажется, я помню, как выглядел Анхель-Эусебио! На редкость несимпатичная личность. Или это был его помощник Маноло?.. В любом случае, установить истину в ближайшие пять минут не удастся: ни Маноло, ни Анхеля-Эусебио нет на месте.