Фердинанд, или Новый Радищев
Фердинанд, или Новый Радищев читать книгу онлайн
Кем бы ни был загадочный автор, скрывшийся под псевдонимом Я. М. Сенькин, ему удалось создать поистине гремучую смесь: в небольшом тексте оказались соединены остроумная фальсификация, исторический трактат и взрывная, темпераментная проза, учитывающая всю традицию русских литературных путешествий от «Писем русского путешественника» H. M. Карамзина до поэмы Вен. Ерофеева «Москва-Петушки». Описание путешествия на автомобиле по Псковской области сопровождается фантасмагорическими подробностями современной деревенской жизни, которая предстает перед читателями как мир, населенный сказочными существами.
Однако сказка Сенькина переходит в жесткую сатиру, а сатира приобретает историософский смысл. У автора — зоркий глаз историка, видящий в деревенском макабре навязчивое влияние давно прошедших, но никогда не кончающихся в России эпох.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Кстати, нечто подобное произошло и с одним из моих коллег-американцев Филом М. Несколько лет назад он позвонил мне от ближайшей станции метро, уточнил дорогу, сказал, что сейчас придет, но так и не появился в моем доме никогда, а… оказался (как он мне описал в письме много месяцев спустя) неизъяснимым образом не на Васильевском острове, а на пороге своего дома, в городке Клинтоне, штат Нью-Йорк. Впрочем, с ним и раньше случались подобные истории. На заре перестройки, впервые приехав в Петербург в научную командировку, Фил поселился в доме своего петербургского приятеля. Наутро он, исполненный исследовательского зуда и куража, помчался в Публичную библиотеку, но вечером, выходя оттуда, вдруг обнаружил, что безвозвратно потерял свою записную книжку с адресом и телефоном своего пристанища. Проклиная свой идиотизм, он бессмысленно проблуждал до глубокой ночи по совершенно одинаковым дворам вокруг дома гостеприимного русского друга. Наконец, в полном отчаянии, Фил сел в метро и поехал в центр, где и поселился в дорогущей интуристовской гостинице. Оттуда он два дня бомбардировал электронными письмами и обзванивал всю американскую профессуру от Бостона до Беркли и от Нового Орлеана до Анкориджа с единственной целью — узнать адрес или телефон петербургского приятеля. Приятель же, в свою очередь, страшно обеспокоенный пропажей иностранного постояльца, явно не склонного к ночным похождениям по кабакам на Невском, двое суток обзванивал все морги, вытрезвители и больницы, поднял на уши всех знакомых и даже местные власти. Наконец, отправившись по неотложным делам в город, у дверей Публички он случайно встретил Фила, который кинулся к нему с такими горячими объятиями и продолжительными, слюнявыми поцелуями, что о приятеле вскоре пошли слухи — дескать, сменил по последней моде дотоле вполне традиционную сексуальную ориентацию, что помешало ему при выдвижении кандидатом в депутаты от «Яблока». Хотя, положа руку на сердце, скажем, что он навряд ли бы и прошел — его противником оказался любимый нашим электоратом телеведущий-некрофил Обзоров…
Когда же трактор все-таки добирался до Кивалова, он брал на борт пополневший и загоревший за лето автомобильчик вместе с его хозяевами, собаками, кошками, медом, вареньем и соленьем и победно утаскивал к проезжей дороге. Однако вскоре после нашего поселения в Кивалово по бывшим грязям от Каруз протянули асфальтовую дорогу длиной в километр — ровно столько, сколько нужно небольшому самолету для разгона. Кроме этого широкого и ровного куска асфальта в окрестностях ничего подобного не встречается — обычные извилистые, пыльные, ухабистые дороги, скучные перекрестки без указателей. Каждый раз, повернув в Карузах на эту полосу от умирающего дома старой учителки, у дорожного столба с цифрой «0» я пристегиваю ремни безопасности и жму на всю катушку в надежде, что в конце этой асфальтовой ленты я тоже, как эпикуреец Пугачев, попаду в точку бифуркации. И тогда через тысячу лет мы с ним, счастливые и довольные, обретем бессмертие и будем лежать под стеклом в Эрмитаже в зале Древнейшей России, неуловимо похожие друг на друга, тихие и коричневые, как сушеные финики…
