Гангстеры

Подали гуляш. Я заставил себя проглотить пару кусков, после чего аппетит вернулся, и я съел всю порцию. От еды меня разморило. К началу девятого я почти опустошил бутылку и меня разморило еще сильнее, но тот, кого я ждал, так и не появился. Конечно, опоздать на час для него было делом обычным. В ресторан приходили новые посетители, кто-то, наоборот, уже уходил. Из одиноких мужчин остался только я, и еще один господин лет за сорок. Он читал газету и неторопливо расправлялся со своим ужином из трех блюд, запивая еду красным вином и минеральной водой. У него были голубые глаза.

Официант спросил, не подать ли десерт. Я в жизни не заказывал десертов, однако, на этот раз, чтобы убить время, попросил принести что-нибудь на его собственный вкус. Он тут же принес мне увесистый кусок шоколадного торта. С таким десертом я мог спокойно просидеть еще пару часов.

Ресторан закрывался в половине двенадцатого, и в одиннадцать я все еще надеялся, что Генри покажется в дверях с виноватой улыбкой на губах, которую многие находили очаровательной и даже неотразимой. Думаю, при виде меня эта улыбка сползла бы с его лица. В четверть двенадцатого страх в ожидании предстоящей встречи сменился слабой надеждой на то, что встреча не состоится вовсе. Я уже выпил кофе с коньяком и приступил к новой кружке пива. Заведение закрывалось, официант снимал со столов скатерти и начинал убирать зал.

Боковым зрением я видел, как голубоглазый складывает свою газету — он уже давно расплатился по счету — и снимает шляпу и пальто с вешалки. Боковым зрением я видел, что он приближается. Он подошел к моему столику — через одну руку он перекинул пальто, в другой держал шляпу — и, улыбнувшись, спросил:

— Erwarten Sie jemand?

Голубизна его глаз была почти бесцветной, прозрачной.

— Entschuldigung, — ответил я. — Ich spreche nicht Deutch.

— Sind Sie schwedisch? [19]

Поскольку я не могу, не погрешив против истины, утверждать, что чувствовал на себе чужой взгляд, — утверждать, что этот человек вызвал во мне какие бы то ни было подозрения, я тоже не стану. Напротив, за исключением глаз, все в нем излучало приветливое добродушие. Никак иначе описать это я не могу. Упитанный, но не толстый, в уродливом костюме и коричневых, несмотря на вечернее время, ботинках, он держал в руках пальто из простенького, скучного твида и поношенную шляпу. В те времена так выглядели заурядные инженеры — мужчины, которые осознали, что их лучшие дни уже позади, и легко смирились с этим, поскольку с самого начала особо ни на что и не рассчитывали. Они выглядели как старички, и не скрывали этого — возможно, они всегда выглядели как старички. Они никогда не говорили незнакомым людям «ты» — незнакомец обратился ко мне на «вы» — и в массе своей были вполне безобидны. Не вписывались в общую картину только глаза — светло-голубые, как небо над горизонтом. Такие глаза меня всегда настораживали. Почему — не знаю. Быть может, однажды меня избил парень с такими же глазами, хотя ничего конкретного я вспомнить не могу. У Рогера Брюна, инквизитора, тоже были такие глаза.

Но общее впечатление, если и не вызвало во мне чувство полного доверия, то, во всяком случае, ослабило мою бдительность. Так что я ответил, по-шведски:

— Да, я швед.

— Очень приятно, — ответил незнакомец. — Вы позволите? — И он взялся за спинку соседнего стула.

— Конечно, — сказал я.

Незнакомец сел. Но едва он опустился на стул, как тут же снова вскочил, протянул руку и представился. Я не помню, какое он назвал имя. Я назвал свое и пожал его руку. У него была гладкая и прохладная ладонь. Он учтиво склонился над столом, и я почувствовал его запах — видимо, от лосьона после бритья. Пахло лесом, сосновым лесом.

— Мне показалось, что вы кого-то ждете, — сказал он. — Я тоже жду.

— Вот как?

— Даму, — сказал он. И тут он снова добродушно улыбнулся: — Ох уж эти женщины…

Он никак не походил на несчастно влюбленного.

— Да, — сказал я. — Они нередко заставляют себя ждать…

— И вас тоже?

— Нет, — сказал я. — Я жду друга.

— Понятно, понятно… По крайней мере, тут вкусно готовят.

— Это да.

— И недорого. Вы ели гуляш…

Я кивнул. Он ненадолго замолчал, и у меня появилась возможность уйти — сделать вид, будто я занят, и распрощаться с ним. Но я этого не сделал. На самом деле, я и не мог ничего сделать. Куда бы я ни бежал, он бы не дал мне скрыться.

— Похоже, ваш друг уже не объявится.

— Давайте лучше на «ты».

— С радостью, — сказал он. — Похоже, друг твой уже не объявится.

— Да, куда-то он запропастился.

— Выходит, мы с тобой в одной лодке, — заметил он и улыбнулся осторожной, жалкой улыбкой. — Они скоро закрываются. Можно угостить тебя пивом? Я знаю один неплохой бар…

— Спасибо, но мне, пожалуй, хватит.

— Ну, разумеется — завтра будет новый день.

— Мудрые слова, — сказал я.

Мой новый знакомый выдал целый набор клише, чем произвел на меня впечатление незаурядно скучного, лишенного всякого воображения человека. Я помню, что тогда отметил это про себя. Сейчас, когда я наконец нашел в себе силы и смелость описать эту встречу, я уверен, что в тот момент смотрел на этого человека с некоторым снисхождением, как на застенчивого и безвкусно одетого шведского бюрократа или инженера. И было это не случайно. Он не пытался меня разуверить. Напротив, именно этого он и добивался. Так что мой едкий комментарий прозвучал лишь как доказательство того, что ему удалось ввести меня в заблуждение.

— Литератор? — спросил он.

— В каком-то смысле да.

Мужчина добродушно кивнул.

— Очень уважаю литераторов. Правда… — Он, словно извиняясь, развел руками: — Я не успеваю прочесть и половины того, что следовало бы.

— Не ты один, — ответил я. — Ты бизнесмен?

— Нет, — сказал он. — Я просто посланник. Посланник короны.

Я сделал вид, будто понимаю его. Он, конечно же, догадался, что я не понял ничего.

— Сюда только что приезжал король.

— Вот как…

Я об этом не знал.

— Наш, шведский король.

Пояснение это было излишним, но в нем прочитывалась легкая, едва заметная ирония, возможно, уступка или попытка дистанцироваться, чтобы произвести на меня благоприятное впечатление.

— А в таких случаях всегда полно суеты.

— Да? — рассеянно спросил я.

Он улыбнулся и кивнул:

— Бывают и недоразумения.

— Которые вам, дипломатам, приходится улаживать?

— Дипломат — это громко сказано, — ответил он. — Я простой подданный.

Официанты кружили вокруг нашего столика. Счета были оплачены, всем своим видом они давали нам понять, что пора уходить.

— Ну что? — спросил простой подданный. — Может, все-таки пива?

Мне очень хотелось пива, но раз уж я не мог выпить его вместе с Генри, то предпочитал сделать это в одиночестве.

— Я, пожалуй, пойду в отель, — ответил я.

Это было сказано уже на пути к выходу. Он надел свою потертую шляпу и уродливое пальто, я застегнул свое пальто на все пуговицы. Холод на улице пронизывал до костей, изо рта шел пар. Самое время было вежливо попрощаться и разойтись. Мужчина стоял передо мной. Поправляя одежду и глядя на меня своими неприятными голубыми глазами, он произнес:

— Думаю, тебе лучше пойти со мной.

Я вздрогнул. Голос его изменился, добродушие и учтивость сошли с его лица. Последняя реплика прозвучала не как продолжение разговора, а как распоряжение, как приказ свыше. Он видел мою реакцию, он понял, что я удивлен. Он выдержал короткую паузу, чтобы дать мне возможность опомниться, а потом сказал:

— Я ждал Мод, ты — Генри. Нам есть о чем поговорить.

~~~

На рассвете, после бессонной ночи, я сидел в своем гостиничном номере, вертел в руках коробок с таблетками, которые дала мне Мод, и никак не мог решить, сколько штук принять. Для начала выпил одну. Потом позвонил Мод. Она ответила тяжелым со сна голосом. Она ждала моего звонка с вечера до поздней ночи, пока не заснула в обнимку с телефоном. Я едва успел поздороваться.