Когда приходит любовь

Таким образом Клэр привязала себя к настоящему, отодвинув будущую неизвестность. Поэтому на следующее утро, когда Корнелия сообщила ей, что возьмет выходной, Клэр подумала и спросила:

— А вы не можете взять меня с собой на работу? Я не буду никому мешать, обещаю. Вы даже забудете, что я там. — Потому что Клэр хотелось быть в обычном, деловом мире, в месте, где все для нее в новинку, где есть люди, на которых можно посмотреть. Когда Клэр предложила это, Корнелии захотелось обнять ее. Клэр поняла это по тому, как Корнелия взглянула на нее. Она не обняла ее, но сказала:

— Знаешь, мы пойдем в кафе, но только если ты пообещаешь мешать столько, сколько тебе захочется.

Заехал отец Клэр, чтобы взять составленный ею список — очень подробный. Другим Клэр просто написала бы «одежда» и подумала, что они найдут все, что нужно. Но с отцом сложнее. Отец поцеловал Корнелию, назвал Клэр ласточкой и спросил, ужинала ли она, хорошо ли выспалась и не надо ли ей чего-нибудь еще из дома, хотя держан ее список в руке, задавая этот вопрос.

Когда он ушел, Клэр и Корнелия не стали о нем говорить. Вместо этого Корнелия повернулась к Клэр, улыбнулась и спросила:

— Хочешь, я одолжу тебе что-нибудь из одежды?

Клэр выбрала толстый мягкий серо-голубой свитер, брюки шоколадного цвета и коричневые сапоги. Все пришлось Клэр впору и дало ей ощущение изысканности и взрослости. Она даже оставила норковую шубу на деревянном крючке и вместо нее надела на удивление легкую коричневую дубленку.

— Ты выглядишь изумительно, — сказала Корнелия.

— У меня такое чувство, что на мне маскарадный костюм, — призналась Клэр и быстро добавила: — Но мне нравится.

Когда Клэр оглядела кафе, ей показалось, что все надели маскарадные костюмы или хотя бы часть костюма. Там был ковбой. И бородатый человек в рубашке работника заправочной колонки с надписью «Баб». Были еще мужчина с козлиной бородкой в черном берете, хрупкая блондинка в огромных квадратных черных очках и прелестная женщина с каштановыми волосами в синем шелковом китайском наряде поверх джинсов. Она совала печенье в рот своей крошечной рыженькой дочке, которая сидела у нее на коленях в шерстяной матроске, шапке и красных туфлях, и то и дело размахивала рукой и посылала кому-то воздушные поцелуи.

Корнелия села за столик рядом с Клэр. Когда мужчина в черном берете вытащил сигарету и приготовился закурить, Корнелия легонько постучала по его плечу.

— Нет, Эгон, — сказала она, грозя ему пальцем. — Дети на борту. Ты знаешь правила.

Эгон зарычал, как злая собака, затем повернулся к Клэр:

— Ты ее опасайся. Настоящий диктатор. Правит железным кулаком.

Клэр очень серьезно посмотрела на него и очень серьезно сказала:

— Обязательно. Большое вам спасибо. — Эгон откинул голову и оглушительно расхохотался, затем надел пальто и пошел курить на улицу.

— Разве я сказала что-то смешное? — спросила Клэр.

— Не обижайся. Забавно, но не до такой степени. Вряд ли что-нибудь в истории всего мира было достаточно смешно для такой реакции. Но если бы Эгон рассмеялся, как нормальный человек, все бы в кафе повернулись, чтобы посмотреть на него и задуматься, какую шутку они упустили.

— Так нет? — спросила Клэр.

— Нет, — подтвердила Корнелия. — Ты умираешь со скуки?

— Мне здесь нравится, — сказала Клэр. — А что, все всегда так выглядят?

— Как будто они зашли в перерыв с двадцати съемочных площадок? Похоже на то. Вот почему моя подруга Линни никогда сюда не заходит. Еще она говорит, что ей следует похудеть на десять фунтов, вставить в скулы имплантаты и сменить имя на Луна, прежде чем мы ее сюда пустим. Но знаешь что?

— Она пришла, — догадалась Клэр.

— В самом деле, — подтвердила Корнелия. — И вот что я предсказываю: она до ушей влюбится в… — Корнелия показала на ковбоя.

— Она влюбится в ковбоя? — изумилась Клэр.

— Нет, не в Хейса. Его зовут Хейс, и он очень даже ничего, надо сказать. Нет, в его рубашку. В эту ужасную, отвратительную, кошмарную рубашку. Линни восхитится и обзавидуется. Ей сразу захочется такую же.

— Господь сказал: «Не завидуй», — заметила Клэр.

— Вот и скажешь это Линни, — предложила Корнелия.

— Я могу задать вам личный вопрос? — спросила Клэр.

Корнелия печально улыбнулась.

— Это будет справедливо, — сказала она. Клэр не очень поняла, что она имеет в виду, но все же решила спросить.

— Вам не обязательно отвечать, но мне интересно — вы учились в колледже?

— Угу, — сказала Корнелия. — В колледже и два месяца в аспирантуре.

— Вы ведь кажетесь очень умной, — заметила Клэр.

— Я действительно довольно умная. Но не сногсшибательно умная.

— Это хорошо. Потому что кто захочет, чтобы его сшибали с ног? Я не захочу, — сказала Клэр. Ей было приятно и легко разговаривать в таком тоне с Корнелией. Может быть, дело было во взрослой одежде. Или в том, что она изо всех сил старалась поддержать разговор и говорила о вещах, о которых когда-то думала.

Корнелия от души рассмеялась.

— Есть еще одна часть у этого вопроса, но вам совершенно не обязательно на нее отвечать, — сказала Клэр.

— Если я такая умная, то почему работаю здесь и подаю кофе компании претенциозных, самовлюбленных типов?

— Я не собиралась говорить про типов, — призналась Клэр.

— Потому что ты слишком хорошо воспитана, — рассмеялась Корнелия, затем снова стала серьезной. — Когда мне было на несколько лет больше, чем тебе сейчас, я влюбилась в один фильм. Видела «Филадельфийскую историю»? — Клэр отрицательно покачала головой.

— Ну, теперь мы знаем, что идет первым номером в списке того, что Клэр следует посмотреть. Именно поэтому я и приехала в Филадельфию. Разве не смешно? — спросила Корнелия. Она говорила легким тоном, но Клэр чувствовала, что ответ на него ее действительно интересовал.

— Нет. Возможно, у вас не было причины поехать куда-нибудь еще, а сюда была, вот вы и приехали, — сказала Клэр.

— Совершенно верно. Действие фильма на самом деле происходит вовсе не в Филадельфии, но я все же решила рискнуть. После того как я бросила аспирантуру, я не знала, что делать. Мне хотелось общаться с интересными людьми, в интересной обстановке. Но я струсила и поехать в Нью-Йорк или Париж не рискнула, вот и устроилась на работу в кафе, куда приходят оригинальные люди из разных занимательных мест, — объяснила Корнелия.

— Разумно, — согласилась Клэр.

— Ты очень славная девочка, Клэр. Я приехала сюда и вскоре стала менеджером и уже не представляла себе, что можно куда-то переехать.

— Вы думаете, что останетесь здесь? — спросила Клэр.

— Нет, я так не думаю. Но я не знаю, что буду делать дальше. Я люблю работать, мне нравится делать то, что у меня хорошо получается. Дело в том, что у меня нет никакого призвания. Пока, во всяком случае. — Корнелия надула щеки, затем с шумом выпустила воздух. — Если что-нибудь придумаешь, не забудь сказать мне.

— Обязательно, — торжественно пообещала Клэр. Корнелия улыбнулась и вскочила, чтобы поприветствовать женщину, которая только что вошла в кафе.

Клэр обернулась и увидела женщину в длинном коконе-пальто винного цвета, шляпе, как у Шерлока Холмса, шарфе всех цветов радуги и высоких резиновых сапогах, в каких мужчины ловят форель. Сапоги были ядовито-желтого цвета. Она выглядела так, будто явилась с четырех съемочных площадок, а не с одной.

— Линни, — сказала Корнелия девочке. — Кстати, насчет сногсшибательного.

Линни, замерев у дверей, осмотрелась и остановила взгляд на Корнелии.

— Нет, ты, наверное, шутить изволишь! — крикнула она.

Корнелия жестом пригласила ее пройти. Линни вошла и протопала через комнату, на секунду приостановившись, чтобы оглядеть красно-белую рубаху Хейса. Корнелия взглянула на Клэр, и брови ее взлетели.

Когда Линни плюхнулась на стул рядом с ней, Корнелия сказала:

— И не начинай. Насчет рубашки.

— Вот еще! — воскликнула Линни. — А ты, должно быть, Клэр. — Клэр кивнула.