Женщина и мужчины

Марек уговорил Иоанну отказаться от таблеток, которые ухудшали ее самочувствие, – она от них полнела. Гинеколог, которого посоветовали соседки, рекомендовал «Персону» – мини-компьютер ирландского производства, диагностирующий овуляцию. Нужно было каждый день мочиться на лоскуток-тест и вкладывать его в «Персону», после чего зажигалась лампочка: если красная – «стоп», по fuck, [42]оранжевая – «внимание», ну а зеленая означала безопасные дни. Марек справлялся, не должен ли он исповедоваться в том, что использует контрацепцию.

– Это ведь надежно только в девяноста девяти процентах? – продолжал он сомневаться. Впрочем, такие же «Персоны» использовали жены его приятелей из «Opus Dei». [43]

– Пусик мой, – успокаивала его Иоанна, – мы ведь не ставим никаких препятствий для проникновения Духа Святого, а всего лишь пользуемся измерениями. Оставшийся процент – это и есть разверстое пространство для Его действия, – подстраивалась она под слащаво-христианскую лексику Марека.

Подражать религиозному или офисному сленгу мужа, перенимать словечки детей не составляло для нее труда. Актерский талант Иоанны состоял в том, что желания других она чувствовала лучше, чем свои собственные. Она отыгрывала идеальную жену, понимающую мать, но подозревала, что, возможно, всячески потакая другим, она отказалась от собственной жизненной роли. Ей нужно было заиметь что-то для себя, в чем она была бы самодостаточной, что способствовало бы расцвету ее натуры – независимой натуры Иоанны Великолепной, преисполненной замыслов: Иоанне удалось вырваться из бетонной высотки, где до сих пор оставались некоторые ее школьные подруги. Это здание на Урсынове, с одинаковыми окнами-дырами, напоминало пчелиные соты, в которых держали пчел-производительниц. Иоанне было в этих сотах тесно и душно, она не вписывалась в рой обычных женщин.

Откусывая от безе из открытой коробки, она шла вдоль домов вместе с большинством пешеходов и догнала хвост Манифы.

– Кто с на-ми?! Кто с на-ми?! – скандировали девушки, держась за руки.

– С пиз-дами! – заорали из боковой улочки двое бритоголовых в черных куртках.

Девушка с зеленой челкой развернулась и смерила взглядом развеселившуюся толпу. Иоанна стояла достаточно близко к девушке и видела, что загорается в ее глазах, – злость, оскорбленное достоинство и мысль, как поднять кретинов на смех. Иоанна подсунула зеленоволосой коробку с надкусанными пирожными, чтобы та запустила ею в гогочущих скинхедов. Крем залепил им в глаза, попал в разинутые рты, испачкал куртки. Один из них принялся топтать коробку, второй рванулся к девушкам. Но сплоченные ряды Манифы сомкнулись, не сбавляя шага, так что шансов у него не было. Иоанна пустилась следом, крикнув за спину:

– Полиция!

На высоких каблуках она бежала медленнее, и девчонки в грубых ботинищах потащили ее за собой. От них ее отличал лишь тщательный макияж и возраст – они-то были ненамного старше ее дочери. Но никто не обращал на это внимания – их объединяло общее дело. Приземлившись у стены Барбакана, [44]они принялись рассуждать о мужчинах-трусах, называя их ментальными палачами и одаривая прочими нелестными эпитетами.

Иоанна, как говорится, «оттянувшись», не подавала виду, что ее участие в Манифе было случайным. Страстное упорство феминисток, их лозунги были как раз тем, в чем она нуждалась. Теперь в ее голове, переполненной идеологической болтовней и неоспоримыми аргументами, зрела новая идея: отныне ее усовершенствованное изобретение, целиком пригодное для запуска в производство, будет не просто коммерческим хламом, не очередным пластиковым мифом, а станет феминистическим манифестом, который она швырнет в лицо патриархальному обществу.

Тяжелые ботинищи разминали под Барбаканом первую весеннюю траву, и она пахла бодростью и надеждой.

– Что-то ты поздновато. – Клара, сидя за столом, консультировала кого-то по телефону. – Да, рисковать нельзя. Единственное, что я могу сделать, – это укрепить лимфатическую систему перед операцией. Да, нужно решаться… Двери кабинета были открыты в опустевший коридор.

– Я бежала… – Щеки у Иоанны до сих пор горели румянцем.

Она швырнула в кресло сумочку. «Матка на шлейках» – так охарактеризовали ее самую свежую покупку новые приятельницы из Манифы.

– Сейчас ко мне должен прийти пациент.

– Ну что ж, ничего не поделаешь. Я, собственно, пришла просто тебя увидеть, – заглянула в чайник Иоанна.

– Возьми зеленый, быстрее остынешь.

Клара выключила телефон, отрезав себя на какое-то время от страдальческих голосов.

– А я была в патентном бюро.

Иоанна сидела здесь, напротив нее, но Клара все еще слышала голос несчастной больной, причем яснее и четче, чем голос подруги. Результаты анализов из лаборатории, написанные на непонятной пациентке латыни, были при – говором. Впрочем, к этому мертвому языку та вскоре привыкнет… Клара не была верующей. Своей религией она определила сострадание. Свойственные юности романтические устремления, беззаботность, идеализм погибли в холокосте взрослой жизни.

– У тебя нет детей, поэтому ты не поймешь, в чем гениальность моего изобретения. – Иоанна от возбуждения облизывала накрашенные губы.

– Ну, я попытаюсь.

– Мы живем в мерзком мире, в котором господствуют мужчины, – начала Иоанна.

– Не факт.

– Да ты шутишь! – воскликнула Иоанна, словно только и ждала возражений. – Знаешь, сколько по дороге к тебе я видела секс-шопов?

– Они по всему центру есть. Это ведь и для женщин тоже.

– Как же, стану я покупать себе надувную куклу. – Иоанна вытянулась в кресле, приоткрыла рот и скосила глаза.

– Ну, ты можешь купить вибратор, – улыбнулась Клара.

– Ага, задницу разрабатывать, – постучала Иоанна себе по лбу. – В общем, не важно. Женщины унижены, особенно матери. У тебя нет ребенка, потому ты в этом и не сечешь. Попробуй выйти в город с двухлетним малышом, которого ты отучаешь от памперсов. Ему захочется в туалет – и где ты его посадишь? На замызганную общественную парашу? На газон, как собаку? Только в патриархальной культуре возможно такое – чтобы потребности сексуально озабоченного парня уважались больше, чем потребности ребенка!

– Ты что, начиталась чего-то? Получила письмецо к Женскому дню?

– Надувную куклу можно купить где угодно, можно заказать по Интернету – любого калибра! А женщины что, суки? Наши щенята должны гадить в парках, писать за машинами? Ты же не посадишь ребенка на обгаженный унитаз, а иначе, как сидя, он не захочет и описается.

– Иося, так что это за изобретение?

– Все просто и гениально. Это станет подлинной революцией в жизни молодых матерей. При надобности ты достаешь из сумочки пакетик размером с носовой платок. Надуваешь его, – она дунула в кулак, – и получаешь горшок. Одноразовый горшок со шнурочком по верху. Когда ребенок сделает свои дела, ты горшочек завязываешь и… – Она потянула за воображаемый шнурок и выкинула невидимый горшок с невидимым содержимым в корзину.

– Оригинально.

– Да это же открытие! Я его запатентую, найду производителя… Если китайского, то будет дешевле всего, и ты мне поможешь.

– Нет, тут я тебе не помощник, не впутывай меня, – запротестовала Клара.

Изобретение Иоанны она восприняла как фантазию, пустую грезу скучающей домохозяйки.

Зазвонил второй телефон. Клара достала его из ящика стола.

– Алло? Юлек?

Иоанна перестала упиваться своей гениальностью и стала наблюдать за Кларой. Та, побледнев, бессознательно чертила ручкой на листке бумаги.

– Хорошо, сегодня. Не знаю. Мне все равно. Да, – записала она время. – Пока. – Клара бросила мобилку в ящик стола.

– А говорила, что не дала ему своих координат, – издевалась Иоанна.

– Я и не давала. Может быть, он узнал их в авиалиниях.