Римский медальон

— Но кто это был?

Эдвард не ответил. Они вышли на террасу и, прижавшись друг к другу, словно испуганные дети, смотрели на темные воды Тибра и на бронзового ангела, кроваво алевшего в лучах заката.

— Простите… Эдвард, но почему вы не доверяете мне? Как я могу помочь вам, ничего толком не зная?

Эдвард взял ее руку в свою.

— Нет, Барбара, вовсе нет. Я доверяю вам. Просто не хочу вас впутывать в эту темную историю. А сейчас я должен думать только о дневнике Байрона. Только это сейчас имеет значение. До лекции осталось пять дней.

Пауэл, стоя все в том же саду, защелкнул золотой портсигар и положил его в карман пиджака. Потом закурил, бросил последний взгляд на раскрытое окно и бесшумно удалился.

Через пару минут он уже подходил к своей машине. На сиденье рядом с водительским лениво потянулась, не открывая глаз, красивая девушка:

— Уф… Как долго… Я успела задремать.

Пауэл поцеловал ее в теплую щеку:

— Не сердись, дорогая. Уже едем.

Он завел мотор и переключил передачу. Потом взглянул на приборную доску, к которой была прикреплена его собственная фотография с надписью: «Не спеши! Думай обо мне!»

Пауэл улыбнулся сам себе и тронул машину.

13

На письменном столе Пауэла царил, как всегда, идеальный порядок. Хозяин кабинета говорил по телефону. Разговор оказался долгим, и Пауэл машинально поглаживал гвоздику в петличке своего пиджака.

— Вы тоже полагаете, что обстоятельства довольно необычные?.. Конечно… И я подумал так же… Конечно… Вы, однако, делайте все, как считаете нужным. Нет, мы не опасаемся дипломатических осложнений… — Время от времени он поглядывал на Эдварда, сидящего в кресле напротив. — Да, это верно… Лестер Салливан… Нет-нет… Ирландец… Думаю, если поинтересуетесь, найдете что-нибудь за ним… Да… Человек, который всегда жил на грани закона… Да, уверен, что были уголовные дела… Особые приметы?.. — Он глазами попросил помощи у Эдварда. Тот сразу же указал ему на запястье. — Ах да! У него есть вульгарная манера — носить часы циферблатом на внутренней стороне запястья. Последнее время жил с одной англичанкой… Оливия Эндрюс… А, вы ее знаете?.. Да, это верно. Весьма пафосная личность. Я тоже надеюсь… Во всяком случае… если проведете расследование по поводу и ее грешков… Да… Они вместе внезапно покинули гостиницу… Согласен… Благодарю вас… Когда хотите, с большим удовольствием… Очень хорошо… До скорой встречи, в таком случае… До свидания.

Положив трубку, Пауэл закатил глаза и вытер со лба воображаемый пот.

— Думаю, — обратился он к Эдварду, — мы приняли верное решение. Комиссар Бонсанти — прекрасный человек. Я знаю его уже многие годы. И он к тому же вполне компанейский.

— Насколько я понял, комиссар знаком с Оливией.

— Да. Похоже, наша соотечественница попала в переплет. Но я уверен, комиссар сумеет повести дело предельно тактично.

— Последняя наша встреча меня огорчила. Бедная Оливия! Она была на грани нервного срыва.

— Должно быть, нелегко жить с таким типом, как Салливан.

— Особенно если учесть, что Оливия знавала и лучшие времена. Я не ожидал встретить ее здесь, в Риме. Но мне показалось, что нашей встрече она искренне обрадовалась. — Эдвард покачал головой. — За те годы, что мы не виделись, она сильно изменилась. Кто бы мог предположить, что Оливия, завсегдатай всех веселых компаний, станет сидеть в одиночестве у телевизора, слушая концерт органной музыки.

Пауэл рассмеялся:

— Органной музыки?.. Одно это уже странно. Можно сказать, бедняжка дошла до ручки…

И вдруг мысль, похожая на озарение, заставила Эдварда вздрогнуть. Он торопливо достал свой блокнот и нашел пометки, которые делал в церкви Сант Онорио аль Монте.

— Пауэл, а можно выяснить, что именно передавали в тот день?

— Думаю, можно, — ответил Пауэл, удивившись вопросу. — Но… чем объяснить этот внезапный интерес к музыке?

— Одной несомненно сумасбродной идеей, — взволнованно ответил Эдвард. — Но это стоит попробовать. Так где можно узнать насчет музыки?

С комичной озабоченностью Пауэл принялся набирать телефонный номер.

Впервые за все время их знакомства этот сибарит и дамский угодник проявил себя человеком дела.

В отделе справок Итальянского радио и телевидения сотрудница зашуршала старыми программами.

— Минутку, синьор… Тринадцать часов тридцать минут… Концерт из базилики ди Массенцио… В записи… Последняя часть? — Она подчеркнула пальцем строку в программе. — Вот… «Двенадцатый псалом» Бальдассаре Витали. Сочинение для органа…

Теперь путь до церкви Сант Онорио Эдвард проделал не в одиночку. Его сопровождал Пауэл. В коридоре, ведущем в ризницу, они встретили молодого священника-венецианца. Простоватый молодой падре при виде Эдварда искренне обрадовался:

— Проходите, пожалуйста! Что же вы в прошлый раз не сказали, что интересуетесь рукописями Бальдассаре Витали? — Он с почтением посмотрел на Эдварда. — Вы изучаете духовную музыку?

— Нет, святой отец, как и прежде — английскую литературу.

— Ах да, вы же мне говорили! Но это не важно, я конечно же покажу вам ноты.

Пауэл следовал на некотором расстоянии за Эдвардом и священнослужителем. Выражение его лица было по-прежнему ироничным.

Ризница оказалась просторной, светлой комнатой, обставленной строгой мебелью. Священник извлек из высокого шкафа рукописи Витали. Ветхие, пожелтевшие от времени листы были аккуратно сложены в солидную папку.

— Вот они. — Священник радовался возможности похвастаться своими сокровищами. — Тут все сочинения Бальдассаре Витали, поистине великого композитора. Он был прихожанином нашей церкви.

— Именно поэтому его рукописи хранятся здесь? — спросил Эдвард.

— По правде говоря, не знаю. Но то, что рукописи были завещаны нашему приходу во второй половине прошлого века, — это уж точно.

Эдвард уселся за стол и принялся листать тетради. Пауэл страдальчески выглядывал из-за его плеча.

— Это ценнейшие материалы, — с гордостью пояснил священник. — Наконец-то все поняли, что Витали величайший композитор… Ну, может быть, я немного преувеличиваю… Скажем, великий… или почти великий. — Он обратился к Пауэлу: — А вы не согласны?

Застигнутый врасплох, Пауэл растерялся и поднял брови:

— Мне трудно судить. Должен признаться, я почти его не знаю.

— Несколько дней назад по телевидению передавали одно из его сочинений, — захлебывался восторгом священник. — Великолепная музыка! Прекрасное исполнение! Просто невозможно было сыграть лучше! Изумительно! Вот только жаль, что я не смог послушать… Смотрите-смотрите… Тут собраны все произведения Бальдассаре Витали.

Эдвард с удивлением взглянул на священника:

— Но среди псалмов недостает «Двенадцатого»…

Молодой падре ничуть не смутился:

— Значит, это единственное сочинение, которого у нас нет. Но я уверен, что речь идет о каком-нибудь незначительном опусе. Возможно даже, отвергнутом самим автором. Тут не может быть иного объяснения. Иначе этот псалом был бы у нас. — Он продолжал переминаться возле стола.

Эдвард листал рукописи, однако ему не давала покоя какая-то мысль.

Пауэл, потеряв терпение, воздел глаза к небу и задал только один вопрос:

— Сколько еще?

Но ответа так и не дождался.

Под высокими сводами базилики ди Массенцио оркестр академии Санта-Чечилия репетировал какое-то симфоническое произведение. Дирижер, худощавый синьор в широком свитере, сидел на высоком табурете. Оркестранты тоже были в повседневной одежде. Тряхнув белоснежной шевелюрой, дирижер постучал палочкой по пульту и прервал исполнение:

— С того же места, пожалуйста. Отчетливее стаккато.

Оркестр заиграл. Эдвард и Пауэл медленно прошли по пустому партеру. Вскоре музыка закончилась.

— Хорошо. Пожалуйста, перерыв, — объявил дирижер и спустился с помоста.