Дипломат

– Я не физик, – сказал Мак-Грегор. – Поэтому я мало знаю об атомной бомбе.

– Во всяком случае, вы больше понимаете в науках, чем мы, – сказала Кэтрин.

– Но я ничего не знаю о России, – ответил он.

– Вам ничего не нужно знать о России. Вы только скажите, достаточно ли в России развита наука, чтобы русские могли изготовить атомную бомбу. Ну, скажите!

– Вероятно, – пробормотал Мак-Грегор.

– Пожалуйста, мистер Мак-Грегор, бросьте вы свою осторожность ученого, – сказала Кэтрин. -У вас должно быть свое мнение. Как вы думаете, русские отстали от других стран в области физики?

Мак-Грегор чувствовал, что на это он должен дать прямой ответ, если не хочет показаться дураком.

– В прошлом году американцы присудили премию имени Франклина русскому ученому за его труды в области физики низких температур. Я слышал, что в этой области и некоторых других областях чистой физики русские ушли далеко вперед, но лично я об этом знаю мало.

– Низкие температуры – это не атомная бомба, – сказал Стайл.

– Правильно, – согласился Мак-Грегор. – Но эту проблему нельзя отделять от изысканий в других областях физики. Физика низких температур дает очень много для изучения свойств водородного атома, а в науке всегда одно влечет за собой другое, особенно в физике.

– Какое это имеет отношение к атомной бомбе? – спросил Хэмбер.

– Никакого, – согласился Мак-Грегор, – но ведь использование атомной энергии – это прежде всего вопрос научных исследований, а в России научные исследования ведутся в не меньших масштабах, чем где бы то ни было.

– Я думаю, Мак-Грегор, что вы ошибаетесь, – сказал Стайл. – Насколько мне известно, атомная бомба – это прежде всего вопрос технологии и методов производства. Изготовление атомной бомбы требует такого высокого промышленного потенциала и такой организации технологических процессов, на какие способны только Соединенные Штаты. Россия, конечно, на это неспособна.

– Производство первой бомбы потребовало огромного напряжения сил, – сказал Мак-Грегор, – но это уже позади, и опять-таки благодаря теоретическим изысканиям. Все зависит от научных изысканий, и никто не имеет на них монополию. Ни одна страна не может назвать научное открытие только своим.

– Тогда почему у русских нет бомбы? – спросил Стайл.

– Откуда вы знаете, что у них ее нет? – повторила Кэтрин.

– Потому что иначе они сбросили бы ее, – сказал Хэмбер.

– На кого?

– На нас, – сказал Джексон Стайл. – Как только у них будет бомба, они ее сбросят. Я думаю, даже Мак-Грегор согласится с этим.

– А зачем им сбрасывать ее? – возразил Мак-Грегор. – Они этим ничего не добились бы.

– А мировое господство? Вот чего они стали бы добиваться, – сказал Стайл. – Неужели вы не понимаете, что при первой же возможности русские обрушатся на Вашингтон?

– Может быть, – ответил Мак-Грегор, – но если на то пошло, то я не вижу никакой разницы между Вашингтоном и Хиросимой. Атомную бомбу вообще не следовало применять, а разрушить Вашингтон ничуть не хуже, чем разрушить Хиросиму.

– Вот как? – сердито проворчал Стайл. – Мне кажется, это звучит довольно-таки антиамерикански и антидемократично, чтобы не сказать больше.

– Отнюдь нет, – ответил Мак-Грегор. – Я только говорю, что бомбу не следовало применять и нельзя применять ее в будущем.

– Но ведь благодаря ей кончилась война, поймите! – воскликнул Стайл.

– Она только приблизила конец войны, и то я в этом не уверен, – возразил Мак-Грегор.

– Если бы вы были в армии, вы рассуждали бы по-другому.

– Не переходите на личности, Джексон, это просто глупо, – сказала Кэтрин. – Кстати, Мак-Грегор пробыл в армии пять или шесть лет.

– Так разве вы не радовались, когда мы сбросили бомбу на Японию?

– Нет, – ответил Мак-Грегор, – я был огорчен, что ее вообще изготовили.

– О, господи! – воскликнул Холмс. – Почему?

– Это большая ошибка – использовать науку для того, чтобы сметать с лица земли целые города со всем населением.

– Вы пацифист, что ли? – сказал Хэмбер.

– Нет, я не пацифист, – с необычной горячностью ответил Мак-Грегор. – И пацифизм тут совсем не при чем. Сбрасывать атомные бомбы – это значит злоупотреблять достижениями науки. Это трагическая ошибка, и если мы совершим ее еще раз, то вызовем катастрофу, от которой ничто уже не сможет нас спасти.

– Нас вынуждают на это русские, – сказал Хэмбер.

– Чем? – спросил Мак-Грегор. – Почему мы должны сбросить атомную бомбу на русских или они на нас? Нам с ними не из-за чего драться.

– Так для чего же вы с Эссексом сюда приехали? – вызывающе спросил Хэмбер.

– Во всяком случае, не для того, чтобы начать войну, – ответил Мак-Грегор, озадаченный выходкой Хэмбера.

– Это как сказать, – возразил Хэмбер. – Соперничая в Иране, Англия и Россия пустят в ход все средства, кроме разве открытого объявления войны. Это только начало более крупного столкновения, и Эссекс приехал сюда, чтобы выторговать для Англии позиции повыгоднее. Это часть общего конфликта, который назревает между Россией и англо-американцами повсюду: не только в Иране, но и в Восточной Европе, на Дальнем Востоке, в Арктике и даже на нашей собственной территории. С этим-то вы согласны, Мак-Грегор?

– Я ничего об этом не знаю, – ответил Мак-Грегор.

– Как вы можете этого не знать? – сказал Стайл. – Разве Эссекс приехал не для того, чтобы укрепить позиции Ирана в его борьбе против русских?

– Я бы этого не сказал, – ответил Мак-Грегор.

– Тогда зачем он приехал?

– В Иране тяжелое положение. Лорд Эссекс пытается навести там хоть немного порядка.

– Никто не может навести порядок в Иране, это безнадежное предприятие, – сказал Стайл. – И я сильно сомневаюсь, чтобы Эссекса интересовало положение Ирана. Эти милые дипломатические разговорчики вы лучше приберегите для русских, Мак-Грегор. Нас вы можете не убеждать, что приехали сюда ради благоденствия Ирана. – Кругом все засмеялись.

Мак-Грегор тоже засмеялся. – Я и не собираюсь убеждать вас, – сказал он Стайлу. – И тем не менее, мы здесь только из-за Ирана.

– Вы что, самого себя хотите убедить? – спросил Хэмбер.

От наглости американца Мак-Грегора спасла кем-то поставленная пластинка с песенкой Бенни Гудмена. В комнате стоял такой шум, что музыку еле было слышно. Мак-Грегор подумал, что у него и так достаточно забот, чтобы еще препираться с людьми, вроде Хэмбера и Стайла, и слушать такую плаксивую музыку.

Когда пластинка кончилась, Хэмбер вернулся к Мак-Грегору и опять начал приставать к нему: – Вы же не станете отрицать, что приехали сюда, чтобы заставить русских уйти из Иранского Азербайджана?

Мак-Грегор пожал плечами. – Возможно.

– А если они откажутся уйти из Азербайджана? – спросил Стайл.

– Не знаю, – ответил Мак-Грегор. – Не так уж это важно.

– Очень даже важно! – сказал Хэмбер.

Теперь Мак-Грегор остался один против них, потому что Джеб Уилс и Кэтрин Клайв разговаривали с кем-то в углу комнаты. Мак-Грегор посмотрел на свой пустой стакан и подумал, что хорошо бы еще выпить пуншу, но американцы не отпускали его.

– У вас нет другого выхода, – говорил Стайл. – Вы должны выставить их из Иранского Азербайджана и вообще из Ирана.

– Разве это так важно? – спросил Мак-Грегор, порываясь уйти.

– Дело идет о судьбе всей вашей империи, – продолжал Стайл. – Азербайджан – это острие клина, и если вам дорога ваша империя, вы должны остановить русских, не то будет поздно.

– Не так уж мы дорожим теперь нашей империей, – заметил Мак-Грегор.

– Не скажите, – вмешался Холмс, подходя к ним с новой порцией пунша. – Империя нам необходима, и если мы ее потеряем, ее захватят русские, так что нам остается только цепляться за нее руками и ногами.

– Как это вы, английские социалисты, так верите в империю? – спросил Стайл. – Империя – враг демократии и не имеет права на существование в свободном мире.

– Вы предлагаете нам отказаться от нее? – сказал Холмс, попыхивая трубкой.