Эра жаворонка(СИ)

Он прошёл по длинному полутёмному коридору на неясный глухой звук, похожий на монотонный бубнёж провинившегося подростка, которого в воспитательных целях заставили повторять заклинание о том, что он поступил дурно и больше так не будет. Коридор вывел его в просторную комнату со старинными псевдоколоннами по периметру стен, витиеватой люстрой в старинном же стиле и множеством лепных украшений. Антикварную камерность разбавлял навороченный супер-современный тридик с тремя "аквариумами". В крайних "аквариумах", размазанных по боковым стенам, для фона порхали певчие птички и шикарные тропические бабочки, от которых Вук непроизвольно отмахнулся, едва ступил в зал, а в центральном, расположенном прямо напротив входа, у которого сейчас стоял Янко, транслировались виды Тенеры.

- ...таким образом, коллеги, это позволяет сделать мне вывод, что плодовые вина нельзя рекомендовать к использованию в лечебных целях. Доза, блокирующая нейромедиаторы, слишком велика и отрицательно влияет на печень, при этом полностью прекращается выработка дофамина, вследствие чего организм теряет возможность закреплять рефлекторный отклик, - услышал Вук.

С недоумённым любопытством он заглянул в проём и присвистнул. В центре комнаты на стульях, расставленных кругом, восседали собственной персоной Черезов, Виссер, Зелинский, Горохов и Ермишин. Один стул был пуст, зато у экрана с тенерийскими пейзажами прохаживался и мерно бубнил учёные слова Марк Школьник. Заметив Янко, он замер, а потом растянул тонкие губы в улыбке.

- Проходите же, коллега, - обратился Школьник к гостю. - Мы давно вас ждали.

- Вот как, - сказал Вук. - Меня ждали.

Заложив руки за спину, подобно учителю, застукавшему юнцов за разглядыванием непристойных картинок, он прошёлся по залу, осматривая обстановку.

- Ты молоток, Вучо, - произнёс Юрка Горохов, вскакивая с места и похлопывая Янко. - Долго держался. Почти месяц.

- Держался от чего? - Несмотря на дружественные приветствия и протянутые со всех сторон руки, Вук чувствовал себя паршиво, как чувствует себя участник глупого розыгрыша.

- От пагубного пристрастия к спиртам и признания себя беспомощным перед данным пристрастием, - сказал Черезов. Он крепко пожал Вуку ладонь и сострадательно заглянул ему в глаза. Вук невольно отметил, что они с Игорем очень похожи - тот же северный тип, светлоглазый и светлокожий, тот же высокий рост, те же крепкие широкие плечи, разве что волосы и брови у Игоря были светлее.

- Не стесняйтесь, коллега, - подбодрил Марк, наблюдая на лице Янко сложную гамму чувств. - Мы все тут заложники одной беды. У вас, ведь, голова заболела ещё на Тенере, так?

Он почему-то был на "вы" вопреки принятым в космической академии правилам. Среднего роста, носатый, курчавый, с тёмными вишнями под кустистыми бровями. Наверняка, до сих пор жил с заботливой мамой и обожающей бабушкой. Но врач от бога, это все признавали.

- Так, - согласился Вук.

- Вы из чего на борту самогон гнали? - невинным голосом осведомился Зелинский, и Вук рассмеялся.

- Из хомячьего корма... Эх! А мы-то прятались! Конспирацию развели!

- Все прятались, - вступил в разговор Даан. - Страшно было лишиться гонорара.

"Надо же, - подумал Вук, - как он ловко по-русски!"

- А мы из местного ковыля. Из эндемика, - улыбнулся Черезов.

- Вы знали, - Янко в упор посмотрел на него. Уже без улыбки. - С самого начала знали. И ничего не сделали. Вы просто молча глядели, как на Тенеру отбывают новые экспедиционные партии, которые будут так же мучиться, как и вы. Но вы не предупредили об этом и хотя бы не посоветоветовали запастись алкоголем. Как мне прикажете относиться к этому?

Улыбка сошла и с лица Черезова.

- Как к вынужденной целесообразности, - чётко проговорил он. Почти отрапортовал. Наверняка, уже вызубрил ответ за несколько лет освоения Тенеры. Наверняка, отвечал уже не единожды. - Во-первых, не у всех боль невыносима, и не все вынуждены непрерывно принимать алкоголь. Например, Виссер...

- Да, - вставил тот. - У меня хорошо. Я могу без этого...

- Или Горохов.

- Угу, - кивнул тот. - Весьма терпимо.

- Во-вторых, запас алкоголя должен был программироваться в матрице пересборки, что повлекло бы излишний и нездоровый интерес инженеров, конструкторов и программистов, что в современных реалиях обозначало бы - всего мира. Это могло бы отрицательно повлиять на акционеров Концессии, вынужденных бы при неблагоприятном стечении обстоятельств и давлении со стороны правозащитников и ничего не понимающей общественности прекратить исследования и похоронить огромные средства, ценнейшие разработки, научные материалы и, в конце концов, мечту человечества о далёком космосе.

Вук поймал себя на мысли, что интонации и речь Игоря напоминает ему господина Волощука, председателя Международной Концессии.

- Волощук, - перебил Янко. - Он знал. Он точно знал.

- Знал, - легко согласился Черезов. - Потому и посоветовал тебе обратиться по этому адресу.

- Чем вы мне поможете? - горько усмехнулся Вук, мысленно признавая правоту доводов коллеги. - Вы научились снимать боль без этой дряни?

- К сожалению, нет, - развёл руками Школьник. - Но у нас есть методики и схемы приёма алкоголя, тонко рассчитанные и не позволяющие... гм, кхм...

- Не позволяющие окончательно превратиться в свинью, - рубанул менее деликатный Горохов. - Мы, Вучо, тут и собираемся, чтобы делиться, так сказать, наблюдениями и вырабатывать, так сказать, линии поведения.

- У тебя же терпимо.

- Ну как..., - уклончиво сказал Юрка. - Даже не то что терпимо, а почти и нет, но надоедает ждать, что и у меня, как у всех, разболится. Ожидание изнуряет, понимаешь?

- Вы болтайте, болтайте, - произнёс Янко, присаживаясь на свободное место, - а я послушаю.

Он уселся чуть поодаль от всех. Выбранное место позволило разглядывать спины товарищей и по осанке угадывать их душевное состояние. Черезов держался вальяжно, откинувшись. Кто-то, может быть, посчитал бы его позу расслабленной, но правая рука, вытянутая для опоры о спинку кресла впереди стоящего ряда, показалась Вуку слишком прямой, слишком налитой мышцами. "Он нервничает", - подумал Янко. - "Виду не подаёт, а нервничает". Горохов непрерывно тряс коленом, выстукивая ритм музыки, слышимой ему одному. Губы Юрия шевелились - музыка была не только в коленях, но и на кончике языка. Оратора он слушал невнимательно и более был занят внутренним музицированием. Зелинский расплылся в кресле, словно приплющенный излишней силой тяжести. Время от времени Павел прикладывался к бокалу с рубиновой жидкостью - очевидно, с вином - и почёсывал макушку. Он был невозмутим, но подбирался на краткое мгновение, когда поворачивал голову в сторону оратора, и эта молниеносная мобилизация не прошла мимо внимания Вука. Ермишин пребывал в твёрдом, окостеневшем виде, словно мумия в историческом музее. Когда он повернулся, почувствовав взгляд, брови его, густые и колючие, схожие с бровями Школьника, сдвинулись к переносице. "Тоже нервничает", - решил пилот, переводя взор на Виссера. Тот притулился на краешке кресла, согнувшись самым гуттаперчевым образом. Он озирался, непрерывно крутя головой. Заметив внимание Вука, заискивающе улыбнулся. А, может, дружелюбно? Тогда - чересчур дружелюбно.

Дослушав доклад Марка, Вук загрузил в свою фотографическую память схемы приёма спиртного: точные, выверенные до миллиграмма дозы и точное время употребления. Схем было много - для нескольких видов алкоголя от пива до деревенской самогонки. Янко выбрал привычные уже виски и коньяк, с радостью обнаружив, что суммарный объём гораздо меньше того, что он принимал в последнее время.

- Главное - не пропускать, - наставительно проговорил Черезов. - Дозу откорректируешь, она приблизительная. Горохову с Виссером она кажется избыточной, но они у нас уникумы. Весь фокус в том, что нельзя быть полностью трезвым. Пусть чуточку, но ты постоянно должен быть подшофе, тогда боли не будет, потому что основной её всплеск именно на пограничном переходе от опьянения к трезвости. Не провоцируй её, будь умнее.