Последние дни

— Дела идут неплохо, — заметила машинистка.

— Да, у нас все достаточно хорошо, — рассеянно ответил он. — Достаточно хорошо.

— В таком случае, вы могли бы подумать о невыплаченной части моей зарплаты. И о небольшой надбавке. Все мои подруги сейчас получают больше меня, да и жизнь каждый день дорожает.

— Какой же прибавки вы хотите?

— Сто франков в месяц, месье Мартен-Мартен.

— Да, от скромности вы не умрете, мадемуазель. Впрочем, поскольку дела сейчас идут неплохо, я согласен.

— Спасибо, месье. А то, что не выплачено?

— Подумаю, подумаю. А теперь оставьте меня, я поработаю один.

Вошел Вюльмар.

— Я ждал вас с нетерпением, — сказал Браббан.

Машинистка вышла.

— Все устроено, — сообщил Вюльмар. — В понедельник у нас будет крытый автомобиль, 11 л.ш. [85]Новенький «Жорж-Ира».

— 11 л.ш. — это немного, — сказал Браббан.

— При 40 л.ш. вы будете так же заметны, как и в гоночном «амилькаре». Какой вы неосторожный, — добавил Вюльмар, рассмеявшись ему в лицо.

Браббан посмотрел на ручку двери прямо перед собой:

— Меня мучает тщеславие.

— Понимаю, — ответил Вюльмар. — Как грандиозная идея?

— Я меня уже есть первые звенья.

Он лгал. Вюльмар понял это и в упор взглянул ему в глаза, наивно надеясь вогнать его в краску.

— Можно узнать какие? — спросил он.

— Нет, еще нет. Понимаете, это всего лишь набросок… Ну да, набросок.

— Понимаю.

Они замолчали.

— Я вам сегодня нужен? — прервал молчание Вюльмар.

— Вообще-то нет. Если только вы не хотите попытаться…

— Нет, нет, я не участвую. Я вам уже сказал, что…

— Ладно, ладно, — крикнул Браббан.

— Кстати, — сказал Вюльмар, — на днях я сдаю экзамены. А через три недели уезжаю на каникулы. Надеюсь, вы тоже дадите мне отпуск и предоставите небольшую свободу действий.

— Естественно. А я тем временем все подготовлю.

Вюльмар поднялся.

— В понедельник покажу вам машину.

Браббан удовлетворенно улыбнулся.

— И уеду на ней на каникулы, — добавил Вюльмар.

Он вышел. Не меньше часа Браббан провел, ничего не делая; он рассеянно вспоминал различные случаи из своего прошлого. Около четырех ему внезапно вздумалось навестить мадам Дютийель.

— Что-то нечасто я вижу тебя в нынешнем году, — произнесла эта дама, участливо глядя на него. — Дела не ладятся?

— Да, — мрачно ответил он.

Он отчасти ломал комедию, все было не так мрачно, как показывал рисунок его бровей.

— Бедный мой Луи, чего тебе не хватает?

— Честолюбия.

— Честолюбия?

— Да, помнишь, что ты мне сказала? Что у меня слишком скромные запросы. С тех пор как ты вбила мне это в голову, у меня все не заладилось.

— Меня это очень расстраивает, Луи. Я не желала тебе зла.

— Зло уже свершилось! У меня теперь ничего не выходит. Я презрел мелкие аферы. А между тем остался без единого су.

— Бедняга Луи, так ты на мели? Может, ты хочешь, чтобы я одолжила тебе денег?

— Мне бы это не помешало.

— Старинному клиенту вроде тебя не отказывают. Сколько ты хочешь?

— Пять тысяч франков, к примеру.

Мадам Дютийель аж вздрогнула. Сумма была внушительная. Она открыла небольшой сундучок и протянула Браббану пять пачек купюр. Он рассовал их по карманам, которые, судя по виду, были у него глубокими.

— Спасибо, — просто сказал он.

— И что ты теперь собираешься делать?

— Не представляю. В смысле, проверну что-нибудь крупное, но не знаю, что именно.

— Ты не боишься, что?..

Он пожал плечами.

— Я ничего не боюсь. Я стреляный воробей.

— И у тебя нет ни малейшего представления о том, что это будет?

— Нет.

Он помялся.

— За это время в моей жизни произошли перемены.

— Какие?

— У меня теперь есть секретарь. Приятный, активный, находчивый молодой человек. Парень — что надо. А еще у меня машина, гоночный автомобиль. Катит потрясающе.

— Я тебя не узнаю! — со смехом сказала мадам Дютийель. Браббан поднялся, поправил галстук.

— Я хотел тебе еще кое-что сказать… На меня как на клиента больше особо не рассчитывай.

— Любовь прошла? — спросила мадам Дютийель; она неправильно поняла.

— Прошла! — усмехнулся месье Дютийель. — Все только начинается.

Выходя, он мял лежащие на дне карманов пачки купюр. До встречи с Фаби оставалось провести еще четыре часа. Он сел в такси и велел доставить его в «Людо». Толю ждал его там и смотрел, как играют мастера.

— Пойдем? — предложил Браббан.

Но все бильярдные столы были заняты.

— Я первый в очереди, — сказал Толю.

Официант указал им на стол, который, скорее всего, должен был им достаться. Два старика приблизились. Стол занимали Тюкден и Бреннюир.

— А, попались! — шутливо воскликнул Толю.

У двух игроков его скрипучий голос радости не вызвал.

— Мы скоро закончим, — сказал Бреннюир, — 86 на 81.

— Кто ведет?

— Тюкден.

Старики тем временем сели на диванчик. Тюкден запорол карамболь.

— Слабовато у вас получилось, — сказал Толю.

Бреннюир в свою очередь промахнулся.

— Надо было играть на красный, — заметил Браббан.

— И решительнее, — добавил Толю.

Тюкден сделал случайное касание.

— Вот что значит каждый раз не тереть мелом, — вывел из этого мораль Браббан.

У Бреннюира не вышел рикошет.

— Это было рискованно, — сказал его дядя. — Лучше бы попробовал четырехбортный удар.

Под неусыпным оком всезнающего старшего поколения нервы молодых постепенно напряглись до предела.

— Это ваши книжки? — спросил Браббан, указывая на две книги, валявшиеся на диване.

Тюкден утвердительно кивнул.

Браббан мельком взглянул. «Лорд Джим» [86] — прочел он на первой. Книга была на английском, и название ни о чем ему не говорило. Другая была озаглавлена «Подземелья Ватикана» [87].

— О чем здесь пишут? — небрежно спросил он.

Тюкден взглянул на него с презрением.

— О молодом человеке, который убил старого, — дерзко ответил он.

С тех пор как он носил ремень вместо подтяжек, а также курил английский табак, а также читал Конрада в оригинале, он ощущал некоторую уверенность в себе.

— Там случайно не идет речь о Папе? — не отставал Браббан.

— Какой уж тут Папа…

Тюкден забил сотое очко. Бильярдный стол освободился. Оба молодых человека ушли в отвратительном настроении. Их немолодые знакомые сыграли партию. Но Браббан, который в тот день не старался понравиться Толю, закатил ему под ребра целую серию ударов ценой в двадцать пять очков каждый. Пилюля не мог в это поверить.

— Надо же, дорогой мой, вы сегодня были в форме. Что это с вами случилось?

Браббан скромно потупился. У него впереди было еще полчаса до встречи с Фаби в «Таверн дю Пале». Он проводил Толю в «Суффле» и перехватил с ним по порции перно. Месье Бреннюира не было. Пилюля ненадолго отлучился: им овладело внезапное желание опорожниться. Браббан воспользовался этим и подозвал Альфреда.

— Скажите, Альфред, вчера был благоприятный день?

— Для сердца или для ума?

— Для сердца, Альфред. Для сердца. Только никому не говорите.

— Месье знает, насколько я неболтлив.

Альфред заглянул в новенький блокнот.

— Я о вас подумал, — сказал он. — И заранее все подсчитал.

Браббан выложил двадцать франков.

— Вчера для вас был исключительно удачный день, — сообщил Альфред. — Особенно по части того, о чем вы говорили.

Клиент, похоже, был рад. Но через секунду вдруг забеспокоился.

— Послушайте, Альфред, вы всегда обещаете мне только успех. Неужели у меня не бывает неудачных дней? Или вы просто не говорите мне всю правду, чтобы не огорчать?

Альфред показал свой блокнот.

— Вот мои расчеты, месье Браббан. Все по науке. Я ничего не добавляю.