Пляжная музыка

Интересно, не приступ ли ностальгии заставил его выйти из тени на теплое римское солнышко? Мы направились к театру Марцелла и перешли оживленную улицу, где стояли дома, построенные во времена фашизма. Здесь я снова заметил Джордана: он сидел спиной к нам на мраморном фрагменте разбитой колонны. Если мой друг сумел опередить нас, то, стало быть, знает улицы Рима и проходные дворы гораздо лучше, чем я предполагал. Возможно, ему просто хотелось посмотреть, как выглядит Ледар по прошествии всех этих лет. Так получилось, что у Джордана украли юность, и, вероятно, он не смог побороть желание взглянуть со стороны на эти потерянные годы.

Он шел, не оборачиваясь, в двадцати пяти ярдах впереди нас по главной улице еврейского гетто, пока я, взяв на себя роль экскурсовода, знакомил Ледар с достопримечательностями. Украдкой взглянув на Джордана, я повел Ледар по лабиринту темных улочек. Отличное место для совершения убийства или для свидания, хотя для этого нужно прекрасно здесь ориентироваться.

С Джорданом во главе мы добрались до фонтана Черепах с красивыми бронзовыми мальчиками, помогавшими черепахам заползти в верхнюю чашу. Джордан обошел столики на террасе у ресторана «Векья Рома», сказал что-то официанту и исчез за дверью.

— Давай перекусим, — предложил я. — Здесь, на солнышке.

— Это что, самый красивый в мире ресторан? — спросила Ледар, сев за столик.

Я заметил, что долгая ходьба ее утомила. В Риме, где на человека сразу обрушивается так много красоты, глаза быстро устают. Заказав бутылку минеральной воды, я извинился и пошел узнать, куда подевался Джордан. Он ждал меня в кабинке мужского туалета и заговорил, как только я вошел.

— Это оставили в исповедальне в Сант-Ансельмо, — сказал он, — подсунув под дверь конверт.

Я открыл конверт и вынул несколько фотографий, на одной из которых увидел себя, входящего в исповедальню, а на другой — Джордана, выходящего из нее.

— Ты хорошо выглядишь, — заметил я.

— Я здорово постарел, — ответил он. — Трапписты [58]никогда не фотографируются. Меня просто потрясла собственная внешность.

— Я заметил частного сыщика, когда выходил из церкви, — сообщил я. — Это тот самый парень, которого наняла следить за мной Марта Фокс.

— Утешает только одно: ты выглядишь даже старше меня, — ухмыльнулся Джордан.

— Ты монах, — сказал я, повернувшись на звук его голоса. — Ты не встаешь посреди ночи к ребенку, не волнуешься из-за неоплаченных счетов, не думаешь о том, как бы заработать лишний бакс. Вы, ребята, обнаружили источник вечной молодости, открыли секрет, как не стареть.

— И что же это за секрет?

— Не иметь дела с женщинами, — ответил я.

— Выходит, тебя состарили женщины? — спросил Джордан, и я почувствовал, что он улыбается за закрытой дверью.

— Нет, женщины убивают изнутри. Это как алкоголь, который ты пьешь, чтобы жить с женщинами, которые тебя старят.

— Джек, мой аббат отправляет меня в другой монастырь, — произнес Джордан. — Он не позволил сообщить даже тебе его местонахождение.

— Он прав, — согласился я. — Я тебя подвел. Навел на тебя слежку.

— Майк Хесс написал мне письмо. Сказал, что хочет со мной встретиться. Упомянул о фильме. Как только я получил письмо, сразу же позвонил матери и попросил ее быть крайне осторожной.

— Джордан, а твой отец знает, что ты жив? — поинтересовался я. — Селестина ему ничего не говорила?

— Мама уверена, что отец немедленно выдаст меня властям, — ответил Джордан. — Вся его жизнь — улица с односторонним движением. Он никогда не изменится.

— Эти фотографии… — Я снова посмотрел на снимки. — На них я и мой исповедник, которого я никогда не видел. Ты здесь не слишком похож на того Джордана Эллиота, с которым мы вместе росли.

— Джек, я должен исчезнуть на время, скрыться. Даже от тебя, — сказал священник.

— Понимаю. Джордан, я буду скучать по тебе. Не исчезай надолго.

— Да, наша Ледар… Как и прежде, красавица, — произнес Джордан. — Как бы я хотел с ней поговорить.

— Возможно, как-нибудь когда-нибудь, — заметил я.

— Да нет, Джек, — вздохнул Джордан Эллиот. — Я всегда буду мертв для таких людей, как Ледар.

— Должен же быть закон об истечении срока давности, — напомнил ему я.

— Возможно, — сказал священник, когда я уже направился к выходу. — Но на убийство он не распространяется.

Глава восьмая

Наблюдая за дочерью, я узнал, что отсутствие матери вызывает у нее одну из самых больших человеческих потребностей: Ли всех женщин оценивала с точки зрения пригодности на роль моей жены и матери для нее. Она не оставляла надежды на то, что когда-нибудь я приведу домой ту особенную женщину, которая внесет гармонию в нашу неустроенную жизнь. Когда я представил Ли Ледар, то заметил, что дочь мысленно уже выбрала мою старинную подругу главным кандидатом на эту роль. В последнее время у дочери появилась нехорошая привычка возводить на пьедестал любую женщину, которую я приглашал домой на обед. Однако Ледар обладала в ее глазах еще одним достоинством: она была одним из мифических персонажей сказок о моем детстве.

— Вот уж не думала, что когда-нибудь увижу Ледар Энсли. Вы были королевой бала на вечере встречи выпускников средней школы Уотерфорда, президентом школьного отделения National Honor Society [59]и лидером группы поддержки.

— Господи, откуда ты все это знаешь? — удивилась Ледар.

— Наш школьный ежегодник для Ли как Священное Писание, — объяснил я, когда мы устроились на кухне и я начал готовить ужин.

— Моя мама была редактором ежегодника, — сказала Ли. — Она писала вам, что никогда не забудет, как хорошо вы двое проводили время на уроках мистера Мосли по экономике. В старших классах. И вы постоянно секретничали. Так она написала.

— Ах, те легкомысленные годы, — улыбнулась Ледар. — Я их просто обожаю.

— Вы поехали с моим папой в дом на острове Святого Михаила, — продолжала Ли. — В тот вечер вы порвали с папочкой и укатили с Кэйперсом Миддлтоном в папочкином автомобиле.

— Не самый удачный карьерный ход, — заметила Ледар.

— Я всегда считала, что Кэйперс очень милый, — заявила Ли. — Мама бегала к нему на свидания, а вы вышли за него замуж. Он действительно очень красивый?

— Это все равно что расти вместе с кинозвездой, — ответил я.

Я поставил кипятить воду для пасты, посолил ее и включил конфорку на полную мощность. Ли выскочила из комнаты и вернулась с читаным-перечитаным ежегодником матери. Быстро перелистала страницы и нашла фотографию группы поддержки.

— Правда, моя мама была классной? — спросила она.

— Она была совершенством, дорогая, — ответила Ледар. — У тебя ее глаза, ее прекрасные волосы и ее улыбка.

— А у вас была любимая речовка? — поинтересовалась Ли. — Папа утверждает, что ни одной не помнит.

— Разве он не научил тебя боевой песне Уотерфорда? — притворно удивилась Ледар. — Это самое настоящее нарушение родительского долга.

— Я и не знала, что у вас была боевая песня! — воскликнула Ли.

— Посмотри на свою маму. Вот здесь, на фотографии. На вершине пирамиды. — Ледар указала на группу из девяти девочек, вставших на плечи друг другу. — Как только пирамида рассыпáлась, это означало, что сейчас прозвучит боевая песня.

— Дрянная песня, — скривился я. — Не знаю ничего хуже боевых песен американского Юга.

— Успокойся, Джек. Тебя это не касается, — заявила Ледар. — Ли, подойди ко мне. Подними руки, вот так. Это сражало наших парней наповал. Теперь мы трижды повернемся вокруг собственной оси и посмотрим на флаг средней школы Уотерфорда.

Ледар покрутилась, и Ли неуклюже последовала ее примеру.

— А теперь поднимем помпоны и помашем ими, а оркестр сыграет боевую песню. Давай маши, детка.