Теперь я твоя мама

— Клиника — одна из лучших в Лондоне, — убеждал он ее. — Да. — Он тяжело вздохнул. — Я поеду с тобой.

Я представила, как он отворачивает манжеты на идеально выглаженной рубашке и лихорадочно пытается найти предлог закончить разговор.

Она плакала, когда он положил трубку. Я подалась вперед и осторожно отключилась. Мне было интересно, как он умудрился допустить такую оплошность. Это была слепая страсть или бракованный презерватив? Ей было восемнадцать, то есть ненамного больше, чем мне, когда… Я попыталась отогнать воспоминания, но, как всегда, не смогла этого сделать. Я подождала, пока он уйдет из офиса. Адрес и номер телефона клиники был написан на листке бумаги, который лежал в верхнем ящике его стола.

Когда он вернулся из Лондона, я сказала ему, что ухожу.

— Уходишь? — Он на секунду положил ладонь мне на руку. — Не может быть! Мы без тебя не справимся.

Мне хотелось сказать все, что я думаю о нем. Выплеснуть эмоции в это ухоженное лицо. Но я ничего не сказала. Я не хотела слушать ложь и извинения. Делать замечания — это удел жен. Они же тянут на себе прелести разрушенных браков. А вот месть — прерогатива любовниц.

Глава восемнадцатая

Ноябрь 1994 года

Карла

Карла насыпала в миску хлопьев и села завтракать. Скоро она поедет к Гиллиан и проведет день со свекровью. Гиллиан отказалась продолжать химиотерапию, только принимала обезболивающие таблетки, и время от времени ее приходил осматривать врач. Ее желание дожить до того момента, когда найдется Исобель, было настолько наивным, но она ни на секунду не усомнилась в том, что ее внучка жива и рано или поздно вернется к родителям.

Мюсли на вкус были как опилки. Чем дольше Карла их жевала, тем жестче они становились. Их невозможно было проглотить. Она нагнулась над раковиной и выплюнула их, потом опорожнила миску в мусорное ведро. Сегодня Исобель исполнялся один год. Карла поест завтра, когда сможет глотать пищу.

Накануне вечером она убедила Роберта не брать отгул, чтобы побыть в этот день с ней. День рождения Исобель не имеет значения и не будет его иметь, пока малышка не найдется. Тогда они будут либо оплакивать ее, либо радоваться ее возвращению.

Гиллиан была в кухне, когда к ней приехала Карла.

— Я так понимаю, что ты не завтракала, — догадалась она, вынимая из холодильника яйца и копченого лосося.

— Я не голодна. — Карла повесила пальто на спинку стула и села. — Совсем не обязательно готовить для меня.

— А кто сказал, что я для тебя готовлю? — Гиллиан уже хлопотала возле плиты. — Я тоже хочу есть, но не люблю делать это в одиночестве.

— Тогда давай я приготовлю.

Карла остановилась у Гиллиан за спиной и обняла ее за талию. Худоба свекрови, которую та скрывала под толстым свитером и свободными брюками, ее поразила.

— Мне нужно сделать это, — ответила Гиллиан. — Пожалуйста, позволь мне приготовить для тебя еду, Карла.

Омлет, заправленный розовыми кусочками лосося, оказался легким и воздушным, и Карла заставила себя съесть его. Она понимала, что Гиллиан тоже делает над собой усилие. Еда — отличное утешение. Теперь о Гиллиан заботилась в основном она. Конец был уже близок. Карла боялась неизбежного, но сейчас ее дни наполнились смыслом, у нее появилась цель, Когда звонил телефон Гиллиан, она понимала, что звонит Рейн из Гонконга, из Японии или еще из какого-нибудь места, куда занесла ее работа. Или это мог быть Роберт, который звонил с работы, чтобы узнать, как там мать. Звонок в дверь означал, что пришла медсестра или доктор. Они приносили с собой облегчение, давая Гиллиан морфин, а Карле — советы. Друзья Гиллиан тоже приходили, захватив домашний суп или запеканку, — и предлагали посидеть с Гиллиан, пока Карла сходит в магазин или встретится со Стивом Робсоном, частным детективом, которого нанял Эдвард для кампании по поискам Исобель.

Карла по-прежнему жила в постоянном состоянии тревоги, но теперь уже легче переносила его. Кампания все еще привлекала внимание СМИ. Стив должен был участвовать вместе с ними в пресс-конференции, которую планировалось провести через два дня, в годовщину исчезновения Исобель.

Снова скатерть из зеленого сукна, бутылки с водой, стаканы с кубиками льда. Снова перед ними сидят журналисты, а фотографы клацают фотоаппаратами.

Первые вопросы были вполне ожидаемыми.

— Как вы чувствуете себя через год после исчезновения дочери?

— Вы считаете, что Исобель все еще в Ирландии?

— Что бы вы хотели сказать тем, кто ее забрал?

— Вы собираетесь выйти на подиум?

Джош Бейкер поднялся с места и внимательно посмотрел на Роберта.

— Правда ли, что полиция подозревает, будто в похищении мешаны криминальные структуры?

— На что вы намекаете? — спросил Роберт.

Карла чувствовала его напряженность, его нежелание идти на конфликт. Он застыл.

— Не связано ли исчезновение вашей дочери с захватом партии наркотиков в дублинском порту, который имел место в день ее рождения? — спросил Джош. — Возможно ли, что из-за вашей работы под прикрытием в отделе по борьбе с наркоторговлей ее исчезновение стало актом мести?

Криминал… наркоторговля… месть…

У Карлы перехватило дыхание.

— Нет абсолютно никаких свидетельств того, что такая связь существует.

Роберт говорил уверенным строгим голосом. Он отказался отвечать на последующие вопросы. Лео, который сидел рядом с ними, буквально поднял Карлу из-за стола, когда конференция закончилась. В вестибюле Роберт тяжело рухнул на стул. Карла села напротив и взяла его за руку. У него была холодная влажная кожа, глаза покраснели от напряжения. Быть виновным в исчезновении Исобель… Она понимала, какие чувства его обуревают. Она испытывала нечто подобное всякий раз, когда какой-нибудь журналист спрашивал ее о рекламной кампании «Ожидание».

Глава девятнадцатая

Сюзанна

Я очень постаралась, чтобы твой первый день рождения прошел удачно. Я купила тебе самое симпатичное розовое платьице и ленту для волос такого же цвета с маленькой бабочкой. Ты сразу же стянула ее и делала так каждый раз, когда я повязывала ее тебе на голову. Такое упрямство. У тебя даже личико раскраснелось, а нижняя губа стала размером со сливу. Дэвид сказал, что ленточка мешает тебе. Он поднял тебя со стульчика и подбросил в воздух. Ты взвизгнула, когда он поймал тебя, а потом подбросил снова. Это твоя любимая игра. Я предупреждала его, что тебя может стошнить, что и произошло. Ты запачкала все кружева и аппликацию. Дэвид отнес тебя в детскую, переодел в джинсовый комбинезон и футболку, и ты стала похожа на мальчика, смелого и веселого.

Я не была знакома с большинством гостей. В основном это были друзья Дэвида. Все они пришли с детьми.

Когда мы составляли список приглашенных, Дэвид сказал, что у меня появилась возможность познакомиться с новыми людьми. Маолтран может показаться захолустным городишком, но здесь существует масса клубов, в которые можно вступить. Он добавил, что это поможет мне справиться с послеродовой депрессией.

Мне не понравилось то, как он сказал это: «послеродовая депрессия». Словно сама мысль об этом раздражала его.

Некоторых гостей я знала. Филлис и Лили, ее мать, Кэтлин О'Салливан, мать Коррин и, естественно, Имельда Моррис.

Все уделяли тебе много внимания. Лили Лайонс подошла к тебе и сказала, что ты настоящая Доулинг.

— Такие же глаза, как у Джои, — сказала Кэтлин О'Салливан.

Но ты совсем не похожа на Джои. Ты похожа на меня. Конечно, не считая глаз. Они слишком темные для твоего бледного лица и соломенно-желтых волос. Филлис купила тебе огромный кукольный домик. Мне хотелось сказать ей, что это слишком дорогой подарок, однако я сдержала раздражение. Она снова начала хвастать тем, как помогла тебе родиться на свет, но я заметила, что женщинам уже наскучили ее рассказы.

— Пятнадцать минут славы, — сказал Энди Уорхол. — Филлис будет кормиться с них вечно.