Вокруг да около гламура

Кстати, Лесе снимок тоже понравился. Я и для нее сделала экземпляр. Они ведь с Андроном тоже там воркуют как голубки. Она так обрадовалась! Даже смешно. Но она вдруг на полном серьезе мне говорит:

— В кои-то веки как человека сняли. В других изданиях из меня вечно то идиотку, то кикимору делают. Ни разу еще не обошлось без какой-нибудь подлянки. Вот. Полюбуйтесь.

И она с яростью швырнула мне журнал одного из наших конкурентов. Фоторепортаж с открытия бутика известной марки. Я поглядела и ничего страшного не заметила. Стоит Радомыжская, улыбается, платье красивое, о чем ей и сказала. Лицо у Леси перекосилось.

— Так именно в платье все дело. Видите, на следующей фотографии рядом девушка в точно таком же.

— Понятно. Вы с ней пришли в одинаковых платьях, а сволочь-фотограф подловил. Бывает. Но, по-моему, ничего страшного. Платье все равно шикарное.

— Не в этом дело! — голос у Леси начал срываться. — Меня вообще на открытии этого бутика не было, это они взяли и смонтировали. Специально! Будто мы, две такие разряженные дуры, там столкнулись. Видите, там, где я стою, даже фон другой. Это было в другом бутике, который открылся месяцем раньше!

— Действительно неприятно, — с большой долей искренности посочувствовала я. — А что в журнале сказали?

— Естественно, мол, техническая накладка, — Лесины губы скривились в скептической улыбке. — Клянутся в следующем номере опубликовать извинение. Но кто его заметит? Наверняка напечатают мелким шрифтом на последней странице.

— Не обращайте внимания, — посоветовала я. — Могло быть хуже.

— Уже бывало, — мрачно бросила она. — В Интернете какой-то идиот игру придумал «Одень Радомыжскую». Представляете, мою голову присобачили к чьему-то абсолютно голому телу. И множество разной одежды на выбор. Полный бред. Я им что, Анджелина Джоли или Николь Кидман?

— Естественно нет! — совершенно искренне воскликнула я.

— Вот именно. Пускай их и раздевают. Они актрисы. А чего ко мне все пристали? Живу, никого не трогаю.

Я молча кивнула, а про себя подумала: «Жить, милая, надо тише, тогда и цепляться не будут. Меня вот, например, никто в Интернете не раздевает и не одевает. Потому как девушка скромная и бизнесменам удачи в делах не приношу».

Радомыжская, похоже, искренне расстраивалась и не понимала, отчего вызывает у окружающих такое раздражение, чтобы не сказать злобу. Раньше она и меня точно так же раздражала. И лишь после этого дня рождения, когда я увидела, какими глазами смотрел на нее Андрон, и после того, как мы с ней поговорили во время интервью, раздражение куда-то улетучилось. Да, конечно, она такая, какая есть. И живет, как может. Но все же это не тот пародийно-картонный персонаж, какой ее выставляют в прессе, безмозглая Барби с бриллиантовым блеском в глазах. В ней явно есть что-то живое, только до этого докопаться надо.

Кстати, Леся показала мне свои эскизы ювелирных изделий, и кое-что мне даже понравилось. Я, конечно, не профессионал, но надеть такое и сама бы не отказалась. Когда я ей об этом сказала, она до того расчувствовалась, что показала мне всю квартиру, включая «святая святых» — гардеробную.

Вот это, я вам скажу, да! Любой бутик отдыхает. Размером гардеробная — метров сто. Может, правда, мне так показалось. Вдоль стен шкафы, полки, шляпные коробки, обувь, сумочки… Голова кругом! У меня сразу два вопроса возникло. Первый: как Леся помнит, что у нее есть? И второй: когда она успевает все это хоть по разу надеть, если, как она сама мне сообщила, каждый сезон гардероб полностью обновляет. Я вот только на это все посмотрела, и меня подташнивать начало. Не от зависти, просто было такое ощущение, будто шоколадных конфет переела. Оказывается, чтобы вынести такое количество вещей в гардеробе, сперва надо выработать иммунитет! А вы говорите, Леся! Нет, жизнь у нее отнюдь не простая. Можно даже сказать, тяжелая.

Когда мы уже заканчивали осмотр гардеробной, Леся позволила мне примерить две шляпки. Потрясающие. С перьями. Леся объяснила, что надевала их на скачках в Аскоте. Теперь, мол, просто лежат, на память. Второй раз не наденешь. Я только примерила ту из них, что побольше — черную, в белый горох и с белыми перьями, как к нам ворвался паразит Гришка, который только что прибыл к Лесе и устанавливал аппаратуру для съемок в домашнем интерьере. Он на гардеробную взглянул и тут же выхватил из кармана цифровую «мыльницу». Но Радомыжская его опередила. Узкой своей грудью прикрыла любимую комнату и как закричит:

— Нельзя здесь фотографировать! Это интимное место!

Гриша потом меня всю обратную дорогу пилил и расстраивался:

— Не могла девушку отвлечь. Я бы потом этот снимок знаешь как выгодно продал!

— Не собираюсь потворствовать твоим меркантильным проискам, — отрезала я.

Однако Гриша продолжал ныть и бухтеть: у него, мол, семья, и ему их кормить надо.

Мне надоело.

— Если надо кормить, тем более поостерегся бы такие снимочки продавать. Тебя бы на раз вычислили. А Леся, к твоему сведению, ближайшая подруга нашей Вики. И выперли бы тебя из «Мисс Шик» с белым билетом.

Он немедленно сник, поблагодарил за предупреждение, и оставшийся путь до редакции мы пребывали в мире и согласии.

Гришину фотографию я вскоре окантовала и повесила на стенку. И теперь каждый вечер, вернувшись домой, ложилась на диван и любовалась ею. Не Лесей с Андроном, конечно, а Марком. Теперь я жалела, что не догадалась попросить Гришу снять Марка отдельно и сделать для меня его большой портрет. С другой стороны, Григорий тут же уловил бы, что у меня к Марку не простой интерес. А мне это ни к чему. Я ведь ему повесила лапшу на уши про другого неизвестного кавалера. Придется поддерживать легенду. Чуть позже я сообразила, что можно пойти в фотосалон, и там мне на компьютере запросто сделают его портрет. Ладно, когда свободное время будет, обязательно займусь.

А свободного времени у меня было крайне мало. Я металась между телевидением и журналом. На телевидении вовсю шла подготовка к съемкам «пилотов», в журнале меня тоже никто не освобождал от моих обязанностей. В довершение ко всему начался музыкальный фестиваль «Черешневый лес» — модное культурно-светское событие, как раз для моей рубрики. Тут меня ожидал некоторый сюрприз. Гальская даром времени не теряла. Как мне донесла разведка, Ленка тяжело пережила отлучение от дня рождения Радомыжской и провела сложную подрывную работу. Что именно она наговорила сопливке — не знаю. И за какие ниточки дергала — тоже. Но факт остается фактом: пригласительные билеты на открытие фестиваля достались Гэльской — этакий ее маленький реванш. Зато я получила билеты на все остальные концерты. Сопливка мне объяснила:

— Открытие — это светское мероприятие и пойдет по Лениной рубрике. А вы, Юля, будете освещать культурную составляющую. Кстати, Леся осталась очень довольна и вашей статьей о ее дне рождения, и вашим интервью. Просила вам передать большое спасибо.

«Что ж ты меня про Марка-то не спрашиваешь? — вежливо ей улыбаясь, размышляла я. — Или мое отлучение от открытия фестиваля на самом деле твой маленький реванш? Мол, не зазнавайся?»

Сопливка говорила, а я все гадала, спросит или не спросит про Марка? Таки не выдержала. Спросила. Ох, как же, видимо, сильно мучилась!

— Юля, а вы, кстати, с Макаровым давно знакомы?

Как же меня подмывало сказать, что давно!

— Не очень, — все же произнесла я вслух и добавила почти правду: — Нас подруга познакомила.

— И после этого он пригласил вас делать передачу?

Вика разглядывала меня так, словно хотела понять, что же такого Марк во мне нашел, что сходу предложил делать передачу. Меня охватило злорадство. Смотри, смотри. Больше она спросить ничего не решилась, а я молчала. Пусть трактует событие в меру своей испорченности. В результате ей пришлось попросту пожелать мне успеха и отдать пригласительные.

Два дня спустя я отправилась в Большой зал консерватории. С удовольствием взяла бы с собой Милку. Она классическую музыку любит и понимает больше меня. В прошлом году приглашения на тот же «Лес» были на два лица, и мы ходили то с Романом, то с Милкой. А в этот раз почему-то пожмотничали, дали только на одну меня.