Мой мастер (сборник)

Лариска. Это ты себя не знаешь. Ты сильный и талантливый. Ты самый лучший из всех людей. Просто ты очень устал, потому что ты жил не в своей жизни. Ты был несчастлив.

Игнатий. Почему ты так решила?

Лариска. А ты посмотри на себя в зеркало. Такого лица не бывает у счастливого человека. Я имею в виду ту жизнь. До меня. У тебя было такое лицо, как будто у тебя ужасающая мигрень и ты вынужден ее скрывать.

Игнатий. Да?

Лариска. Такое впечатление, что ты прожил всю свою прошлую жизнь и живешь по инерции. По привычке жить.

Игнатий (после молчания). Знаешь… Моя любовь к жене умерла. А мы ее не хороним. И она — как мертвец в доме, которого не выносят.

Лариска. Ничего себе… Жить в доме, где мертвец.

Игнатий. Но мы уже привыкли. Если его вынести, то вроде будет чего-то и не хватать. Человек очень сильно привыкает к своим привычкам. В биологии это называется динамический стереотип. Его очень трудно ломать.

Лариска. Ну уж дудки…

Игнатий. Ты еще молодая. У тебя нет привычек. Они тебя не тянут.

Лариска. Ты когда первый раз меня увидел, что подумал?

Игнатий. Не помню. Я не помню своего первого впечатления.

Лариска. А я помню. Я увидела тебя и тут же поняла: что-то произошло. А потом я все время о тебе разговаривала. Как помешанная.

Игнатий. А сейчас?

Лариска. А сейчас я все время строчу тебе письма. И мне кажется, что я с тобой разговариваю.

Лариска достает из письменного стола пачку писем и протягивает Игнатию.

Лариска. Возьми. Прочитаешь.

Игнатий. Опять пачка? Ты просто Бернард Шоу.

Смотрят друг на друга не отрываясь.

Игнатий. Пожалуйста. Я очень тебя прошу. Пока мы с тобой… пусть у тебя никого не будет.

Лариска. Я буду с тобой до тех пор, пока ты захочешь. А когда ты не захочешь, я умру.

Обнимаются. Лариска кладет голову ему на плечо.

Игнатий. Ты дышишь мне в самое ухо. Как барашек.

Лариска. Почему барашек, а не собака, например?

Игнатий. Мы во время войны жили в эвакуации. Папа был на фронте. Я убегал в овраг и ложился на зеленую траву. А ко мне откуда-то приходил маленький барашек, ложился возле меня и дышал мне в ухо. Как ты сейчас. А мне казалось, что это — душа моего папы. А потом этого барашка съели. А я не ел. Хотя был голод. И папа не вернулся.

Лариска. А я потеряла сразу и папу, и маму, когда мне было тринадцать лет. Они погибли в автомобильной катастрофе. Я помню, пошла в морг, а мне служитель стал выдвигать жестяные листы с трупами. И спрашивал: ваш? Ваш?

Игнатий. О Господи… Почему ты мне раньше это не говорила?

Лариска. Не люблю вспоминать. И ты не помни. Хорошо?

Обнимаются.

Лариска. Ты пахнешь, как цветущее дерево. Я не могу тобой надышаться. И не могу на тебя насмотреться.

Целуются.

Лариска. Ты сейчас о чем-то подумал. О чем ты подумал?

Игнатий. Не рассердишься?

Лариска. Нет.

Игнатий. Под окном проехала машина. Дала гудок. Я подумал: ре-фа-соль.

Лариска. Это, конечно, обидно. Но я привыкну. Я буду слушать с тобой все автомобильные гудки. Я буду тем, что ты хочешь. Ты куда?

Игнатий. Взять сигареты.

Лариска. Я с тобой.

Игнатий. Подожди меня здесь. Посчитай до десяти.

Игнатий выходит из комнаты. Лариска считает.

Лариска. Раз… Два… Три… Четыре… Пять…

Игнатий появляется.

Игнатий. Лариса…

Лариска (испуганно). Нет!

Игнатий. Что «нет»?

Лариска. Я знаю, что ты хотел сказать.

Игнатий. Что?

Лариска. Чтобы я поехала на каникулы к бабке в Коломну.

Игнатий. Действительно. А как ты догадалась? Ты что, телепат?

Лариска. По отношению к тебе — да. Я не поеду к бабке.

Игнатий. Я должен подготовить программу. В консерватории вакантное место. Объявлен конкурс.

Лариска. Ну и пусть!

Игнатий. Как ты не понимаешь?

Лариска. А как ты не понимаешь? Если бы у меня была шапка-невидимка, я пошла бы вместе с тобой. Я не могу без тебя.

Игнатий. Но ведь это всего десять дней: понедельник, вторник, среда, четверг, пятница, суббота, воскресенье, понедельник, вторник — и все!

Лариска (сухо). Почему я должна ехать к бабке? Я могу остаться здесь, в Москве. А ты занимайся. Пожалуйста…

Игнатий. А что ты будешь делать в Москве?

Лариска. Но жила же я без тебя. Как жила, так и буду жить.

Пауза.

Игнатий (грустно). Я знал, что все равно ты когда-нибудь меня бросишь.

Лариска. Я? Почему?

Игнатий. Потому что ты тучка золотая на груди утеса-великана. Утром в путь она пустилась рано по лазури, весело играя. Но остался влажный след в морщине старого утеса…

Лариска. Женатый утес…

Игнатий надевает пиджак.

Игнатий. Мне надо идти…

Лариска. Нет!

Игнатий. Я должен идти. Уже поздно. Через час Новый год!

Лариска. Я пойду вместе с тобой.

Игнатий. Это невозможно.

Лариска. Тогда ты останься здесь.

Игнатий. Я не могу.

Лариска плачет.

Игнатий. Я приду к тебе завтра в восемь утра. Мы не увидимся только девять часов.

Лариска. Это надо считать до пятнадцати миллионов двухсот сорока трех.

Игнатий. А ты не считай. Спи.

Лариска вцепилась в его рукав.

Игнатий (гладит ее по волосам). Через час Новый год. Ты напиши желание на бумажке. Потом съешь эту бумажку и запей шампанским. И все исполнится. А потом посмотри новогодний «Огонек» и ложись спать.

Лариска плачет.

Игнатий. Не изводи меня. Я не могу уйти, когда ты плачешь.

Лариска. Я уже не плачу.

Она плачет. Игнатий уходит. Дверь за ним закрывается. Лариска припадает к двери. Считает.

Лариска. Раз, два, три, четыре, пять…

Дом Игнатия. Зоя наряжает елку. Звонок в дверь. Зоя открывает. Входит Никита. Вид у него растерзанный.

Зоя (в ужасе). Ты пьяный?

Никита. Я не пьяный.

Зоя. Нет. Ты пьяный.

Никита. Мама, я не пьяный. Я подрался. Возле метро.

Зоя (оседая на стул). Как подрался?

Никита. Была такая ситуация, что не вмешаться было невозможно.

Зоя. А если бы тебя ударили ножом? Или ты ударил ножом?

Никита. Но меня не ударили, и я не ударил. Мама, ну что за манера задавать риторические вопросы?

Зоя. Какие?

Никита. Риторические. Вопросы, которые не требуют ответа.

Входит Игнатий. Елка со звоном падает на пол. Зоя поднимает елку, с нее вместо шаров свисают одни нитки. Весь пол усеян сверкающими осколками.