Новоорлеанский блюз

— Черт знает что… — задумчиво произнес Тонго. — И что?

— И что? А то, что этот факт проливает свет на то, чем была Африка до колонизации. Даже сейчас подавляющее большинство западных археологов считают, что Африка находилась тогда на стадии первобытного развития и не имела собственной культуры, но этот факт ясно показывает всему миру, кто такие жители Замба. Это как бы этническая идентификация, объясняющая, откуда вы появились.

Вождь не сводил пристального взгляда с археолога. Он чувствовал, как его сердце колотится в груди, и едва справлялся с учащенным дыханием. Что это? Новый прилив страсти? Своим снисходительным тоном и покровительственным отношением эта молодая особа буквально взбесила его, а ведь он, сам не понимая как, существовал без nay паууже шесть месяцев, две недели и четыре дня. Тонго потянулся за новой сигаретой, но обнаружил, что последняя сигарета из пачки все еще свисает с его нижней губы.

— Ну и откуда же мы появились, а? — медленно произнес он. Он намеренно говорил с вызывающе-насмешливой интонацией, зная, что этим он только распалит, а может, и разозлит свою гостью. — Я понимаю, Коретта, прошу прошения, Бунми,что у вас есть объяснение тому, откуда мыпоявились. Потрясающе. Вы, проделав огромную работу, раскрыли все тайны. Теперь скажите, что вам нужно от меня?

Профессор улыбнулась вождю самой лучезарной улыбкой, на какую только была способна. Она даже снизошла до того, чтобы на мгновение раздвинуть губы и продемонстрировать ему свои великолепные зубы. Вроде все не так уж плохо, и этот парень, в конце концов, не такой уж тупица. Из кармана, спрятанного в многочисленных складках одежды, она вынула сложенный лист бумаги и шариковую ручку, поразив при этом воображение Тонго быстротой и незаметностью своих движений.

— Я хочу, чтобы вы подписали это. Это разрешение на вывоз, которое требует ваше правительство. Ваша подпись необходима нам для того, чтобы вывезти этот головной убор в Соединенные Штаты для более тщательного исследования.

— Для более тщательного исследования? — переспросил Тонго, опускаясь на стул. Сама судьба дарит ему шанс!

— Именно так. Подтвердить наши предположения.

— Понятно. А зачем?

— Ведь я же сказала…

— Нет, я не о том. Зачем вам необходимо увозить отсюда этот головной убор?

Бунми раскрыла рот для ответа, но Тонго не пожелал, чтобы его прерывали. Упершись локтями в колени, он подался вперед. Профессор машинально отпрянула назад, вжавшись в спинку стула.

— Вы сказали, что этот головной убор объясняет, откуда мы появились. Очень хорошо. Но поскольку я имею диплом об окончании колледжа по специальности «история Африки», позвольте мне рассказать вам кое-что о Замба. Я очень надеюсь, вы правильно воспримете то, что я собираюсь вам сказать. Поймите: мы-то знаем,откуда мы появились. Более века мы были колонизированы; нас называли первобытными людьми, дикарями, кафрами [34]и мунтами [35], так неужели вы думаете, что мы смогли бы выжить, не обладая обостренным чувством своей исторической значимости, передаваемым из поколения в поколение наряду с самыми важными генами? Нам пришлось пережить куда больше изменений, чем куколке звингве,и вот теперь, когда наш народ превратился в прекрасную бабочку, Запад возжелал приколоть нас булавкой к пробковой доске и выставить в витрине одного из своих музеев, снабдив этот экспонат этикеткой с пояснениями.

Ну и в качестве аргумента в споре хочу сказать вам следующее: представьте себе, мы незнаем, кто мы такие. Все равно это не ваше дело. Вы говорите, что собираетесь поведать миру о нашей культуре? Прекрасно! Но нам-то ровным счетом наплевать на то, что вы там думаете. Честно говоря, я подчас не понимаю, почему вы, американцы, не проявляете столь рьяной заботы о своей собственной долбаной национальной идентификации. А вы знаете почему? А я вот знаю, но то, что делаете вы, для меня неприемлемо.

Тонго умолк и посмотрел на Бунми. По ее лицу было видно, что она потрясена. Да и как ей не быть потрясенной после такой пылкого монолога? А все-таки я молодец, подумал Тонго. Вне всяких сомнений. Красноречие, интеллект, внешняя привлекательность — и все это в шестифутовом теле вождя! Даже сейчас, когда мой чонгвиболтается как собачий хвост, я все еще хоть куда!

— Но ведь без нас вы бы никогда не узнали об этом головном уборе, — подала голос Бунми.

Но Тонго отлично понимал, что она проиграла, а поэтому продолжал держать паузу, давая профессору археологии время самой оценить легковесность высказанного ею довода.

— Так значит, это собственность тех, кто его нашел? — спокойным голосом спросил Тонго. — Как Ливингстон [36]у водопада Виктория или Леопольдвиль [37]в Конго? Не думаю, что так должно быть.

— И это ваше последнее слово?

— Ну… — помявшись, произнес Тонго, — я думаю, мы сможем еще вернуться к этому разговору.

В эту секунду мелодия Колтрейна смолкла, словно часы, в которых лопнула пружина. Вождь пристально посмотрел на профессора, профессор пристально посмотрела на вождя, но ни он, ни она не знали, о чем думает сейчас собеседник. Да толком они не понимали, о чем и сами-то думают. Профессор мучительно гадала, что все это значит: или вождь по серьезному запал на нее, или он решил попросту ее оскорбить и унизить. Подумав, она пришла к выводу, что и то и другое вполне возможно — это, вероятно, и есть та загадочная особенность мужского поведения, следуя которой мужчина сперва унижает тебя, затем трахает, а потом снова унижает, и все это происходит в течение одного часа. Что-то похожее на воспитательные приемы ее отца (консервативного проповедника по имени Исаия Пинк), который, охаживая ремнем задницу своего ребенка, предварял каждый удар молитвой о прощении. А сейчас, впрочем как и тогда, она не знала точно, как ей следует реагировать. В Тонго определенно что-то есть: аура, экзотичность, опасная, но возбуждающая пикантность. Ну а ее разве нельзя представить себе чем-то вроде пряной джамбалайи [38], которую отец обычно готовил по торжественным дням? Наверное, это гормоны говорили в ней после месяца, проведенного в поле без ванны и душа, в компании несносных бородачей.

А что же вождь? Он осознал, что по его протесту против отчуждения артефакта [39]уже принято положительное для другой стороны (окончательное?) решение. Рассматривался этот вопрос в зале судебных заседаний, расположенном в нижней части его тела. Он сознательнофлиртовал с нею. Но не знал, зачем он это делает, и не был уверен в том, что ему это надо. Да ему, по правде говоря, и не хотелось копаться в этом. Дело было в том, что стоило ему прикрыть веки, хотя бы на миг, как перед ним сразу возникало лицо Кудзайи и ее глаза, пристально смотрящие на него. И на лице ее не было того постного, подавленного, боязливого выражения, которое не сходило с него последние шесть месяцев; сейчас это было выражение лица той женщины, на которой он женился.

Тонго твердо решил не опускать веки, даже не моргать. Он чувствовал себя много лучше, когда не видел лицо, которое преподносила ему память.

Итак, вождь и профессор в молчании пристально смотрели друг на друга, и никто из них не знал, о чем теперь говорить. И один из них смотрел не моргая.

А в двух милях от деревни, на рапсовом поле, Стелла ‘Нгози, как обычно опоздавшая на работу, развлекала женщин, рассказывая им о своем предстоящем замужестве и пересказывая слышанные ею «сплетни» насчет Мусы, закулу,сексуально ненасытного, как прерийный заяц. Поначалу Кудзайи Калулу не обращала внимания на разговоры женщин, поскольку, будучи супругой вождя, не собиралась опускаться до участия в подобной пустопорожней болтовне. Кроме того, выдергивать из земли неподдающиеся стебли, да еще внаклонку, да еще на седьмом месяце беременности было очень непросто и требовало не только физических усилий, но и максимальной концентрации силы воли. Но, услышав от Стеллы о прибытии в деревню необычной бригады бородачей и красивой молодой женщины, настойчиво требовавшей встречи с вождем, она выпрямила спину и навострила уши так, что они стали выглядеть в точности, как обезьяньи. Несомненно, все работавшие в поле женщины заметили ее реакцию и дружно покачали головами, когда Кудзайи быстрым шагом направилась к дому.