Восстание вассала

«Это старик Розенталь, – с детским умилением и нежностью подумал он о друге отца, который еще в 1967 уехал в Израиль и, несмотря на престарелый возраст, последние годы присматривал за особняком. – Как он теперь, после всего, отнесется к персоне Даниста? Газеты наверняка читает. Вряд ли бросится на шею. А когда увидит с китаянкой, то вообще сойдет с ума».

Кстати, который час?

Посмотрев на часы, Денис успокоился. С Лу-Гайде он договорился встретиться в маленьком кафе на променаде в четыре часа после полудня. Время для свиданий явно неподходящее, но зато точно никто не попадется навстречу. В самое пекло здесь не назначают свиданий.

Отлично. Еще масса свободного времени. В Денисе в этот момент активно боролись два чувства: сломя голову бежать в свой подвал-сейф или все же поспать. В доме бедуина ведь так и не удалось соснуть. Какой уж с непривычки тут сон. На шконке в зоне и то было удобнее. В мире все относительно.

Ему показалось, что от дверей, ведущих на задний двор, в сад, доносится какой-то звук. Будто кто-то шебаршит ключом. А еще через мгновение в дверях зала появился сам Розенталь, в котором трудно было узнать приятеля отца. Годы…

Увидев Дениса, тот остолбенел.

– Дядя Шимон! Дядя Шимон! Это я, Денис, что вы так испугались? И откуда узнали, что кто-то в доме?

– С чего ты взял, киндер, что я испугался? Кто еще мог здесь оказаться, кроме тебя? – мгновенно перешел в наступление Розенталь. – Или я не служил в разведке?! Ты мне, киндер, приказал в девяносто восьмом следить за домом. Вот я и слежу. Только я что-то не фокусирую… Ты же, как писали, того… Не знаю даже, как сказать…

– Не бойся, дядя Шимон, я не привидение. И не с того света. Сам же только что сказал, что служил в разведке. Значит, должен соображать. Теперь соображаешь?

Розенталь растерянно стоял посреди зала и не знал, что и сказать. Сомнения вновь одолевали его.

– Тебя, киндер, заслали сюда? Так это же очень хорошо. Будем вместе. Тетя Рива давно умерла…

Теперь Данист уже не знал, что ответить.

– Бедная тетя Рива, – все же нашелся он. – Я ее так любил. Но насчет «заслать», это вы, дядя Шимон, переборщили. Я вам потом все подробно расскажу. А сейчас поймите только одно: я не погиб, как, наверное, писали газеты. Я в бегах! Уже несколько месяцев.

– Ты в бегах? – с нескрываемым сомнением уточнил дядя Шимон. – Тебя же мама с папой не учили этому? Как ты мог убежать? Какая-то заковирика получается.

Обняв старика за плечи, Данист терпеливо повторил:

– Я же сказал вам, дядя Шимон, что позже все объясню. Но сейчас никому о моей персоне ни слова. Ни-ко-му! На то есть веские причины.

– Буду, как щука, – поспешил успокоить старик.

– При чем тут щука? – искренне не понял Денис.

– Видишь ли, киндер, ты родился не в то время. Раньше с твоими папой и мамой мы часто клялись друг другу в том, что, услышав нечто эдакое, будем немы как рыба. Просто так было безопаснее. Следишь за ходом моих мыслей? Щука – это рыба. А я когда-то очень любил щучку фаршированную. Теперь понимаешь?

До Даниста, наконец, дошло, что он не в Сибири и даже не в Москве. Он в Израиле! А здешним людям иногда свойственно не совсем обычно выражать свои мысли. Так что с того?! Теперь и он будет жить среди них.

– Все понял. А сейчас я хотел бы отдохнуть с дороги. Вечером увидимся. Приходите в гости.

Как бы он ни был рад встрече, спать хотелось жутко.

Вечером они действительно сидели втроем за столом, который накрыла Лу-Гайде из тех несметных запасов еды, которыми «на всякий случай» Розенталь пополнял дом сына своих друзей, кстати, предусмотрительно по доверенности оформленный на старика Шимона.

Беглец-олигарх был на седьмом небе от счастья. Он был в кругу близких ему людей, снова обрёл своё богатство, надежную крышу над головой, а главное, мог действовать. Правда, с «действиями» он решил не торопиться. По крайней мере, не со всеми. Сначала хотя бы надо оформить новые израильские паспорта для себя и Лу. Поэтому все трое сошлись на том, что Денис будет до поры до времени оставаться добровольным затворником в собственном доме и максимально соблюдать осторожность.

Но уже через две недели, хорошенько отдохнув и приведя в порядок нервы, новоиспеченный израильтянин Денис Дантесов решительно занялся делом. С этой целью он посетил бар скромного по местным меркам отеля «Ривьера» и набрал номер телефона в Тель-Авиве, предварительно попросив бармена с глазами Иисуса позвать к телефону одного человека.

– Привет, Лёнечка! – весело произнес в трубку Данист.

Услышав голос, абонент несколько секунд молчал, пока, наконец, голос удивленно не протянул:

– Ты-ы-ы?..

– А кто же еще? – по-прежнему беззаботным тоном продолжил Денис. С его стороны это было сверхнаглостью.

– Я чуть не подумал, что меня кто-то разыгрывает, и уже хотел послать тебя подальше. То есть не тебя, а того, кто звал к телефону, – запутавшись, произнес Безлин, старинный приятель и партнер в совместном бизнесе. – Но вовремя понял, что со мной действительно говоришь ты.

Его реакция на появление с «того света» Даниста была примерно такой же, как и у старика Розенталя. Только той, стариковской, искренности, пожалуй, не хватало. Хотя, возможно, бывшему зэку 1313 это лишь показалось.

– Я так и знал!.. Я чувствовал, я догадывался, что ты жив!.. – буквально визжал в трубку Безлин. Чуть позже, придя в себя после первого шока, он осторожно спросил:

– Ты где? Я немедленно примчусь к тебе. Говори! Боже мой, как я рад, как я рад!

Данист уловил в его голосе неуверенность и даже фальшь, но не удивился. В конце концов, у Лёнечки шок…

– Не утруждай себя, дружище. Еще не хватало тебе подставиться. Тебя же наверняка слушают.

– Поначалу было и такое, но сейчас вряд ли. Думаю, на девяносто процентов нет.

– Хорошо, но будет лучше, если я все же сам приеду к тебе. Найду способ явиться пред твои очи. Только постарайся подготовить бумаги. По нашим общим делам. Ты, Лёнечка, знаешь, каким.

…Через пару дней, убедившись у бармена «Ривьеры» на основе стодолларового пожертвования, что никто не интересовался историей его звонка, Данист позвонил Безлину еще раз и назначил встречу в Яффо.

После продолжительных бурных приветствий, излияний чувств и скромных возлияний на террасе местного ресторанчика Денис довольно сухо поведал свою «одиссею», не упоминая лишь о том, кто ему помогал бежать. Затем резко оборвал свой монолог и спросил:

– Ну, Ленечка, я перед тобой исповедался. Теперь твоя очередь просветить меня, что происходило, пока я, в том числе и за тебя, сидел за решеткой.

– Да ничего хорошего, – сразу помрачнев, ответил Безлин. – Надо ли объяснять, что только наша трастовая компания потеряла почти три ярда зеленых…

– Что ты сказал?! Как это потеряла?! Почему?! – вскинулся Денис.

– Форс-мажор, Денис, форс-мажор…

– Да говори ты толком, Леня!..

Данист понял, что худшие его предчувствия начинают сбываться.

– Я купил несколько нефтяных скважин в Ираке. Выгодно вроде купил. Но это чертово американское вторжение смешало все карты. Сначала в фигуральном плане, ну а затем в реальном. В результате бомбардировок сгорели наши вышки и скважины к чертовой бабушке…

«Ведь врет, черт, и не краснеет! – сразу же предположил Денис. – Наверняка ведь увел мои денежки! Целых три ярда! Но, видимо, действительно не поверил до конца в мою смерть, иначе прикарманил бы все…»

– И сколько осталось?

– У нас? – фальцетом переспросил Безлин.

– Нет, у меня.

«Какой смысл сейчас изобличать его во лжи? – подумал Данист. – Известно ведь, что друг, изобличенный в предательстве, превращается в самого лютого врага. К тому же, здесь, в Израиле, Леня пока еще нужен. И потом, он уже знает немало. Так что надо подождать».

– Так сколько? – переспросил он.

– Где-то под пару ярдов… – вздохнув, ответил Безлин, ожидающий от Дениса куда более бурной реакции. – У твоей семьи все в порядке. Все имеют нелимитированный доступ по карточным счетам, так что ни в чем не нуждаются…