Загадка да Винчи, или В начале было тело

Я резким движением схватил нож, но Фирмино вдруг остановил меня.

Медленно, слегка надавливая, я взрезал сверху вниз брюшину. [24] Из отверстия вылилось немного крови, и я вытер ее тряпкой.

Дорогие ученики, у меня не хватает слов, чтобы описать это!

Я с жадностью раздвинул края кожи и через эту щель, как через отверстие телескопа, взглянул на истерзанную болезнью, ледяную вселенную. Передо мной был всего лишь клубок его кишок, но я не мог оторвать взгляда.

Я заметил маленький разрез на кишке. Это было небольшое сквозное отверстие черного цвета. Я раздвинул его края, покрытые полупрозрачной слизью, и обнаружил внутри большой твердый комок.

Я извлек его наружу. Это был желто-красный кусок плоти, который блокировал внутреннюю полость кишечника.

Вот она, зараза, пожиравшая Франсуа.

Фирмино смотрел на опухоль, вытаращив глаза.

Я как безумный надрезал и вскрывал, отрезал и извлекал на свет. Толстый кишечник и желудок, печень и почки, селезенку и все другие чудесные творения природы, которые содержались в животе поэта.

Потом я вскрыл грудную клетку.

Этот глупец отказался записывать то, что я ему диктовал; он трясущейся рукой высоко над головой держал горящую головню и почти все время закрывал глаза или отводил их в сторону. Я ругал его за это, а он только и делал, что спрашивал, где же может находиться корень поэзии.

Но то, что было под лезвием моего ножа, не могло сравниться ни с какой поэзией.

Я разбирал на кусочки совершенное здание, утонченную архитектуру человеческого тела.

Через некоторое время я почувствовал, что так обогатил свои знания, что у меня кружится голова; я был взволнован, боялся не запомнить все, что увидел и к чему прикоснулся. Эта путаница может свести меня с ума.

Я должен сделать зарисовки.

С этого момента я начну по-другому писать людей, они больше не будут пустыми мешками или куклами, набитыми тряпками.

Фирмино стал разглядывать и даже обнюхивать органы, которые я аккуратно разложил на столе. И вдруг он сказал:

Он разрыдался, взял сердце Франсуа и вложил его обратно в грудную клетку.

Я велел ему подождать, сказав, что после того, как сделаю рисунки, воссоединю все части тела поэта, но он громко плакал и не хотел меня слушать. Он не понимал, что мы открыли тайну, которая в тысячу раз важнее поэзии. Я взял печень, но она выскользнула на пол. Фирмино закричал на меня, поднял ее, отчистил от налипшей грязи и положил на место в брюшную полость.

Я посоветовал ему снова заняться медициной, все студенты и профессора будут почитать его как бога, потому что теперь он знает, как человек устроен внутри. Я осторожно пробирался к двери, пока Фирмино, всхлипывая, заполнял скелет Франсуа, помещая на место извлеченные мной части тела.

Завывая, как волк, Фирмино яростно раз махивал горящей головней у себя над головой, а свободной рукой он обнимал труп.

Я побежал вниз по лестнице.

Но он, вопреки моим опасениям, не стал меня преследовать.

Я отыскал своего осла и забрал из тайника деньги. Мы тронулись, и вслед нам раздался зловещий смех, который затем перешел в безутешный плач.

Я обернулся. Из окна комнаты вырывалось адское пламя и вой, которому вторило ржание и мычание испуганной скотины.

Показав изрядно перепуганным зрителям небольшую раковую опухоль, которую я извлек из кишечника трупа, я продемонстрировал им, как правильно достать из черепа мозг. Мягкий сероватый ком шлепнулся на мраморный стол.

Прежде чем разрезать его, я предлагаю публике подойти поближе. Гости любуются полушариями, долями, извилинами, мозжечком…

Я улыбнулся своей верной подруге, весталке святилища Эскулапа.

Когда вскрытие было завершено, я снял перчатки, а гости — халаты. Теперь они захотят поговорить между собой.

Я вернул все извлеченные части на свои места, но вдруг родственники все-таки заметят, что их дорогой покойник подпорчен? Хотя, когда его оденут и повяжут галстук, он будет выглядеть как новенький. Да, если внимательно присмотреться к затылку, то можно заметить разрез. Но место, с которого сняли скальп, прикрывают волосами, и я специально сшил его края. Близкие родственники покойника обычно заливаются слезами, которые мешают им смотреть, а дальние родственники стараются стоять подальше, в данном случае еще и потому, что у покойника была «ужасная болезнь», то есть рак. Так что маловероятно, что кто-то что-то заметит. К тому же санитары морга — искусные вруны и могут сказать в случае необходимости, что этот разрез был сделан медиками как последнее средство спасти жизнь больному.

Интересная идея — устроить вечеринку с анатомическим театром, — замечает одна синьора. — Из этого стоит сделать традицию.

В таком случае нужно будет найти постоянный источник снабжения мертвецами. Красть их с кладбищ, как когда-то делали студенты, или покупать в моргах.

В мире огромное количество фабрик по производству трупов.

За окном начинает светать. Дождь превратился в тихую прохладную морось.

Я иду по краю газона, чтобы не шлепать по лужам. Меня догоняет один из гостей и простирает надо мной свой зонт. Он представляется и, в соответствии с моими ожиданиями, говорит: «Дорогой синьор Леонардо, я знаю, что вы художник, и поэтому я бы очень хотел узнать ваше мнение о человеческом теле как о…»