Сердце матери

В воскресенье вечером Матье, как обычно, поел быстрее других и молча встал из-за стола. Валери его остановила:

— Ты куда?

— Играть.

— Ты не доел картофель. Ты больше не хочешь есть?

— Да, но… э-э-э… нет.

— Если ты встал из-за стола, то больше ничего не получишь.

Матье посмотрел на Валери и отправился играть. Он вернулся, когда Тибольт заканчивал есть.

— Я хочу йогурт.

— Нет, я предупреждала: если ты встанешь из-за стола, то не получишь десерт. Раз ты не хочешь есть картофель, значит, не хочешь и все остальное.

Матье ничего не ответил и ушел. Тибольт, уплетая йогурт, сказал ему вслед:

— А он вкусный.

Думаю, такая размеренная жизнь успокаивала Тибольта и придавала ему уверенности: с Пинье он знал, чего ожидать. Он по-своему пытался создать свое второе гнездышко. Несколько дней спустя Валери рассказала мне другую историю:

— Вчера я хотела сесть рядом с Жаном-Марком, когда Тибольт сказал: «Нет, пожалуйста, можно я сяду между вами? Мне нравится место посредине, это мое любимое». И тут же с довольным видом уселся между нами.

Каждый из моих детей пытался найти свое место в новой семье. Марго захватила свою территорию самым естественным образом, протягивая ручки и топая ножками, настаивая, чтобы рядом был кто-то, кто позаботится о ней. Матье проверял, как далеко он может зайти, прежде чем кто-то отреагирует на происходящее. Что касается Жюли, то она еще держала многое в себе, но постепенно взрослела и начинала понемногу раскрываться. Пока что адаптация проходила спокойно, но я знала, что рано или поздно возникнут проблемы.

Уже три недели дети регулярно отправлялись к Пинье, когда мне позвонили из школы по поводу Тибольта: он, как и прежде, получал хорошие оценки, но постоянно ссорился и даже дрался на переменах. Это длилось уже неделю, но Тибольт, очевидно, не передал мне предупреждение учителя. В прошлом году мы обращались к психологу, и мне сказали, что мальчик страдает из-за отсутствия отца и выражается это в агрессии. Но сейчас Жиль был не при чем. Тибольта направили к школьному психологу, который посоветовал отвести его к специалисту. Карим дал мне координаты подходящего врача, и я договорилась о консультации на среду. Тибольт пошел очень неохотно.

— Я не хочу туда идти.

— Почему?

— Потому что психологи — это для дебилов.

— Вовсе нет, Тибольт. Психологи помогают людям, которые не в состоянии справиться со своими проблемами самостоятельно.

— Я не хочу туда идти, я лучше поиграю.

В конце приема я тоже зашла в кабинет. Психолог отметила, что Тибольт с трудом понимает, что произойдет после моей смерти, а также предостерегла меня, что СМИ сильно повлияли на него, в результате чего он потерял свои жизненные ориентиры. На следующей неделе я решила отвести к психологу и Жюли. Она снова жаловалась на боль в животе и тяжесть в груди. Я попыталась поговорить с ней, но она ничего не хотела слушать.

— Знаешь, почему у тебя иногда болит живот и в груди?

— Почему?

— Так твой организм реагирует на страх.

— Чепуха! Что еще за страх?

— Страх из-за того, что я умираю. Тебя это пугает.

— Я не боюсь. Я прекрасно поняла, что произойдет.

— Ты боишься, хоть и поняла это. Это вполне нормальная реакция.

— Никакой это не страх, а твои выдумки.

Мысль о том, чтобы пойти к психологу, показалась Жюли нелепой, но все же она, пожав плечами, подчинилась моему решению. После первого сеанса психолог сказала мне:

— Она считает себя взрослой, а это не так. Жюли берет на себя слишком много, учитывая ее возраст. У нее есть склонность путать роль старшей сестры с ролью матери.

Детям нужно было время, чтобы усвоить некоторые вещи. По средам я продолжала водить Жюли и Тибольта к психологу. Каждый раз мне стоило огромных усилий уговорить их пойти туда, но я не сдавалась. Все, что я могла сделать, — это выслушать их и выказать им свою любовь. Каждый раз, когда дети ночевали у Валери, они требовали меня, задавая одни и те же вопросы, особенно Матье:

— Как мама?

— Хорошо. Не волнуйтесь.

— А когда мы поедем домой? Скоро?

— Вы же знаете, что в среду утром, как обычно.

— Да, и правда!

Как будто они боялись, что я забуду о них… Я, со своей стороны, часто хотела зайти к Пинье взглянуть на детей, но сдерживалась, убеждая себя в том, что переходный период должен пройти правильно, чтобы быть успешным. По вечерам мне особенно не хватало детей. Тишина, царившая в доме, была даже утомительной. Я привыкла, что в это время они кричали: «Не хочу делать домашнее задание! Мне это не нравится! Это невкусно!», или: «Фу! Что это за цвет? Я не буду это есть!», или: «Но это он начал!» Я удивлялась тому, что мне скучно, и с нетерпением ожидала очередной партии в «Скрабл» с Джо. К счастью, он заходил каждый вечер.

Самое забавное заключалось в том, что я никогда не бывала одна. Ко мне и раньше часто кто-нибудь заходил, а с тех пор как я заболела, визитеры сменяли друг друга. Первой появлялась Магали — очень рано, сразу после семи утра. Она помогала мне собрать детей, а после отвести их в школу и колледж. Пока я принимала душ, на смену ей приходила Сесилия, около девяти часов, и оставалась у меня весь день. Три раза в неделю меня навещала подруга Эвелин — добровольный социальный работник. Они вместе с Анн (еще одним социальным работником) помогали мне с уборкой и с детьми. Был еще Карим, который заходил каждый вечер. Моя сестра Кристелль, после того как переехала со своим спутником в Ронсево, появлялась два раза в неделю. Плюс Мари-Те, которая, хоть и жила в сорока пяти километрах, но заезжала хотя бы раз в неделю. А также Паскаль, Карина и Роза — мои соседи сверху, Жислен — водитель школьного автобуса, Агнесса, Валери, другие подруги и даже мать, которая дважды навестила меня вместе с женами моих сводных братьев. Как обычно, она ничего не сказала, и я до сих пор задаюсь вопросом, почему она вообще приехала.

Эти визиты мне не надоедали. Наоборот, они поднимали настроение. Кроме тех случаев, когда я хотела спать. Но и тогда я проявляла терпение. Я бы никогда не позволила себе попросить кого-то уйти под предлогом, что я устала: в моем доме такого не было, я была иначе воспитана. Я не могла сказать «нет» ни журналистам, ни кому-нибудь другому. В результате наш дом всегда был полон народу. Детям нравилось быть с друзьями и знакомыми, но я думаю, что иногда они бы предпочли тишину и спокойствие. Валери рассказала, что однажды Тибольт, ночуя у них, сказал:

— Мне нравится здесь. Тут спокойно, никого нет.

Следовало признать, что все зашло чересчур далеко. Журналисты были не единственными, кто не оставлял меня в покое. Были и совершенно незнакомые люди, время от времени стучавшие в мою дверь.

Как-то в пятницу некая дама открыла садовую калитку и подошла к дому. Вместо того чтобы подняться по ступенькам и позвонить во входную дверь, она постучала в окно кухни: вероятно, увидела меня через стекло. Я открыла окно, и мы принялись разговаривать. Она была очень вежливой, представилась, сообщила, что она англичанка по происхождению, и объяснила, что привело ее сюда.

— Я была в Орлеане и ехала в машине, когда Господь тронул меня за плечо и сказал мне выехать за город и отправиться в Пюизо. Господь указал мне путь к вашему дому. Я должна положить руку вам на плечо, и Господь вылечит вас. Он сказал мне, что ваш час еще не настал.

Эта дама меня развеселила. Она стояла на газоне, в то время как я сидела на краю подоконника и смотрела на нее свысока (в прямом и переносном значении этого слова): ситуация была достаточно комичной. Я не подставила ей плечо, но она и не настаивала, однако, прежде чем уйти, написала на бумажке свой номер телефона.

— Позвоните мне, если у вас окажется немного свободного времени. Я буду рада возможности пообщаться с вами. До свидания, мадам.

— Спасибо. До свидания.

Эта дама не была приставучей, и я легко отделалась. Троица Блеков, засевшая в моем доме на следующий день, была более настойчивой. В то утро Жюли долго спала, мальчишки были у Пинье, а я отправилась за покупками. Около половины двенадцатого мне на мобильный позвонила Сесилия: