Седьмой дневник

А пока что писатель Умберто Эко в эссе «Как подготовиться к безмятежной кончине» предложил идею небанальную:

«…В момент, когда ты покидаешь эту юдоль слёз, попробуй обрести неколебимую уверенность в том, что весь мир (насчитывающий пять миллиардов человеческих особей) состоит из одних мудаков: мудаки пляшут на дискотеках; мудаки думают, будто постигли какие-то тайны космоса; мудаки предлагают панацею от всех наших бед; мудаки заполняют страницу за страницей пресными провинциальными сплетнями; мудаки-промышленники разрушают планету. Разве не будешь ты счастлив, рад, доволен, что покидаешь эту юдоль мудаков?»

Умберто Эко пишет далее, что убедить себя в этом – вдохновенный труд, и надо этому учиться не спеша, так рассчитав время, чтобы перед самой смертью радостно прийти к полной уверенности, встретив кончину беспечально и достойно.

И лучшего совета я покуда не читал.

Соло на ослабшей струне

Про наше высшее избрание

мы не отпетые врали,

хотя нас Бог избрал не ранее,

чем мы Его изобрели.

* * *

Немного выпил. Дым течёт кудряво.

С экрана врут о свежих новостях.

Сознание моё уже дыряво,

и вроде бы я дома, но в гостях.

* * *

Я в мире прожил много лет,

исчезну вскоре навсегда,

а до сих пор ответа нет,

зачем являлся я сюда.

* * *

Забавно мне смотреть на небо,

в те обольстительные дали,

где я ещё ни разу не был

и попаду куда едва ли.

* * *

Живя во лжи, предательстве и хамстве,

не мысля бытия себе иного,

приятно тихо думать о пространстве,

где нету даже времени земного.

* * *

Я всех готов благословлять,

я наслаждаюсь обольщением

и на отъявленную блядь

смотрю с высоким восхищением.

* * *

Большой ценитель и знаток,

но хвор уже и хил,

не бабник ты и не ходок,

а дряхлый ебофил.

* * *

Мы курим возле печек и каминов,

про скорое толкуя новоселье,

в отчаянии много витаминов,

которыми питается веселье.

* * *

Как ни бодрись и как ни пукай,

а жизнь весьма обильна скукой.

* * *

Чтобы евреям не пропасть

и свой народ увековечить,

дана им пламенная страсть

самим себе противоречить.

* * *

Я благодарен очень Богу:

Он так заплёл судьбы канву,

что я сумел отрыть берлогу,

в которой много лет живу.

* * *

Сбежала Муза, блядь гулящая,

душа молчаньем туго скована,

и дальше жизнь моя пропащая

уже не будет зарифмована.

* * *

В каких-то скрытых высших целях,

чтоб их достичь без промедлений,

Бог затмевает ум у целых

народов, стран и поколений.

* * *

Пришла волшебная пора:

козёл на дереве заквакал,

святых повсюду – до хера,

а просто честных – кот наплакал.

* * *

Увы, сколь часто мне казалось,

что мной уже раскрыт секрет

и до познания осталось

полдня и пачка сигарет.

* * *

Склероз, как сумрак, нарастает,

плодя беспамятные пятна,

и всё, что знал и думал, – тает

и утекает невозвратно.

* * *

Истлевших свитков жухлый сад

нам повествует из-под пыли,

что много тысяч лет назад

евреев тоже не любили.

* * *

Ценю в себе обыкновение

достичь душевного спокойствия,

смотря на каждое мгновение

как на источник удовольствия.

* * *

Я потому грешил, как мог,

живя не постно и не пресно,

что если сверху смотрит Бог —

Ему должно быть интересно.

* * *

Вполне сохранны мы наружно,

тая о старости печаль,

но веселимся так натужно,

что можем пукнуть невзначай.

* * *

Я жаждал, вожделел, хотел, алкал,

ища себе крутого ощущения,

и сам себя азартно вовлекал

в опасные для жизни обольщения.

* * *

Всё состоялось, улеглось,

и счастлив быть могу я вроде бы,

но мучат жалость, боль и злость,

что так неладны обе родины.

* * *

Притворяться, кивая значительно,

я не в силах часами подряд,

а выслушивать очень мучительно,

сколько люди хуйни говорят.

* * *

Я радуюсь покою и затишью,

для живости года уже не те,

и только пробегает серой мышью

растерянность в наставшей пустоте.

* * *

Когда на Страшный Суд поступит акт,

где список наших добрых дел прочтётся,

зачтутся не они, а мелкий факт,

что я не думал, что кому зачтётся.

* * *

Поступки еврейские странны,

тревожат житейскую трезвость,

и хмурятся дряхлые страны

на юную древнюю резвость.

* * *

Напьюсь когда – не море по колено,

а чувство куража совсем иное:

как будто я горящее полено,

и льётся от костра тепло земное.

* * *

Только что разошлись наши дети,

на столе – недоед и посуда,

наше счастье – зародыши эти,

что общаются с нами покуда.

* * *

Томит еврея русский бес:

мерцает церкви позолота,

шумит в душе осенний лес

и вкусно чавкает болото.

* * *

По части блядства мой народ

с библейских славится времён

и сто очков даёт вперёд

сынам любых иных племён.

* * *

Попал по возрасту я в нишу

пустых ненужных стариков,

хотя и вижу я, и слышу

острее многих сопляков.

* * *

Игра умеренных способностей

моим сопутствует мыслишкам,

но бог деталей и подробностей

меня побаловал не слишком.

* * *

Есть сутки лёгкие и скорые —

летят, как будто гонит кто-то,

и вяло дни текут, в которые

жить ни к чему и неохота.

* * *

Блаженство распустилось, как цветок,

я виски непоспешно пью с приятелем,

и мир хотя немыслимо жесток,

однако ровно столь же обаятелен.

* * *

Всегда еврей изрядно мнителен,

а разъезжая – остро бдителен:

еврею предки завещали

следить в дороге за вещами.

* * *

Наш мир устроен очень круто,

судьба размечена любая,

и Цезарь сам находит Брута,

чтоб удивиться, погибая.

* * *

Естественно, что жизненный напор

ослаб уже во мне с недавних пор.

Но мыслей, хоть и редких, шевеление

родит ещё во мне одушевление.

* * *

То, чем обязан я судьбе,

варившей мне меню,

и чем обязан я себе, —

уже не я сравню.

* * *

Столько я на своих на двоих

исходил и дорог, и квартир,

что теперь я забочусь о них,

но идут они только в сортир.

* * *

Вовсе не артист и не поэт,

даже и не чтец, признаться честно,

с наглостью на сцене много лет

я работал соло без оркестра.

* * *

Заметно и поверхностному взгляду,

что ценность человека измерима

его сопротивлением распаду,

который происходит в нас незримо.

* * *

Не зря среди чужих едим и пьём,

немедля мы занятие находим:

с которым населением живём,

того и на еврейский переводим.

* * *

Конечно, юные шалавы

милы артисту, но сильней

артиста манит жопа славы,

зовя его стремиться к ней.

* * *

Когда немного выпил и курю,

отдавшись погубительной привычке,

то всё, что в это время говорю, —

чириканье позавтракавшей птички.

* * *

Я жил, за всё сполна платя,

меня две матери носили,

я был еврейское дитя

и был я выродок России.

* * *

На крохотном запущенном пространстве

евреям повезло собраться вместе,

и речь не о гордыне или чванстве,

а только о достоинстве и чести.

* * *

Рассудок мы в советчики не брали;

пылая вожделением неистово,

мы сразу в обольщения ныряли,

а дно повсюду – очень каменистое.

* * *

Давно уже я полностью свободен

и волен в биографии моей,

поэтому из двух возможных родин

я ту предпочитаю, что родней.

* * *

Когда забуду всё на свете,

всех перестану узнавать,

пускай заботливые дети

приносят рюмку мне в кровать.

* * *

Порою мы в суждениях жестоки,

но это возрастное, не со зла:

в телах у молодых играют соки,

а в душах стариков шуршит зола.

* * *

На сцене я весьма нелеп,

но не считаю унижением,

что зарабатываю хлеб

лица необщим выражением.

* * *

Текут века и тают годы,

евреи ткут живую нить,

а коренные все народы

мечтают их искоренить.

* * *

Из тех, кто осушал со мной бутыли,

одни успели тихо помереть,

а многие живые так остыли,

что выпивкой уже их не согреть.

* * *

Оставив надоевшую иронию,

замечу благодарственно и честно,

что рюмка возвращает нам гармонию

с реальностью, паскудной повсеместно.

* * *

Очень явственно с некой поры

угасает последний мираж,

испаряется чувство игры

и предательски чахнет кураж.

* * *

Меня Творец не просто потчевал

разнообразною судьбой,

но и склонял весьма настойчиво

к упрямству быть самим собой.

* * *

Хотя мне явно до конца ещё

пожить немного суждено,

я часто вижу свет, мерцающий

у входа в новое кино.

* * *

Есть очень грустная подробность

в писаньях нынешних мыслителей:

меня печалит низкопробность

высоколобых сочинителей.

* * *

Чтоб мы мельтешились по жизни

спокойней,

таится до срока зловещий рубеж,

и всюду всегда

перед завтрашней бойней

наш воздух особенно светел и свеж.

* * *

Беда державе, где главней

кто хитрожопей и гавней.

* * *

Уже в лихой загул я не ударюсь,

не кинусь в полыхание игры.

Я часто говорил, что я состарюсь,

но сам себе не верил до поры.

* * *

Всё, что мы знаем, – приблизительно,

вразброд, обрывочно и смутно,

и зря мы смотрим снисходительно

на тех, кто тёмен абсолютно.

* * *

Я в этой мысли прав наверняка,

со мной согласны лучшие умы,

что жирный дым любого пикника

Творцу милей, чем постные псалмы.

* * *

Слежу пристрастно я и пристально —

с годами зрение острее, —

как после бурь в уютной пристани

стареют сверстники быстрее.

* * *

Есть у меня давно уверенность,

что содержанье тела в строгости

и аскетичная умеренность —

приметы лёгкой, но убогости.

* * *

Цветущею весной, поближе к маю

у памяти сижу я в кинозале,

но живо почему-то вспоминаю

лишь дур, что мне когда-то отказали.

* * *

Есть Божье снисхождение в явлении,

знакомом только старым и седым:

я думаю о светопреставлении

спокойнее, чем думал молодым.

* * *

Склеротик я, но не дебил,

я деловит и озабочен,

я помню больше, чем забыл,

но то, что помню, – смутно очень.

* * *

Печальное чувствую я восхищение,

любуясь фигурой уродской:

от жизни духовной у нас истощение

бывает сильней, чем от плотской.

* * *

Доволен ли Господь картиной этой?

Затем ли сотворял Он шар земной,

чтоб мы готовы стали всей планетой

отправиться к Нему взрывной волной?

* * *

Назвать мне трудно это чувство,

в нём есть болезненное что-то:

мне стыдно, пакостно и грустно,

когда читаю идиота.

* * *

Мотив уныло погребальный

звучит над нами тем поздней,

чем дольше в нас мотив ебальный

свистит на дудочке своей.

* * *

От лозунгов, собраний и знамён

удачно весь мой век я уклоняюсь,

я менее, чем хочется, умён,

но менее мудак, чем притворяюсь.

* * *

Вся жизнь моя уселась на диету,

стремясь в тоску воздержанности влезть,

уже в судьбе крутых событий нету,

а страсти – есть!

* * *

Вместе с нами он ест угощение,

вместе с нами поёт про камыш,

только есть у меня ощущение,

что внутри него – дохлая мышь.

* * *

Мне всегда с утра темно и худо,

и тому не выпивка виной,

это совесть, ветхая зануда,

рано утром завтракает мной.

* * *

Кошмарно время старости летит,

таща с собой и нас неумолимо,

но к жизни так ослаб наш аппетит,

что кажется – оно несётся мимо.

* * *

Когда б меня Господь спросил,

что я хочу на именины,

я у Него бы попросил

от жизни третьей половины.

* * *

Забавные мысли по части морали

ко мне приходили не раз:

мы с чистой душой беззастенчиво крали,

а грех – если крали у нас.

* * *

Мне думать лень и неохота

про скудость завтрашнего дня:

как будто выпотрошил кто-то

меня былого из меня.

* * *

Я убеждался многократно,

что стоит жизнью дорожить,

но тихо жить и аккуратно —

совсем не лучший способ жить.

* * *

Мне хорошо, когда лежу,

не потому, что мышцы скисли, —

я лёжа легче нахожу

свои растерянные мысли.

* * *

Печальны утекающие дни:

мне стал уход ровесников привычен,

а с кем хотел бы видеться – они

уходят раньше тех, кто безразличен.

* * *

Питомцы столетия шумного,

калечены общей бедой,

мы дети романа безумного

России с еврейской ордой.

* * *

Мошенники, прохвосты, прохиндеи,

охотно собираясь тесным кругом,

едины в одобрении идеи,

что следует быть честными друг с другом.

* * *

Чем более растёт житейский стаж,

чем дольше мы живём на белом свете,

тем жиже в нас кипит ажиотаж

по поводу событий на планете.

* * *

Нас годы гнули и коверкали,

но строй души у нас таков,

что мы и нынче видим в зеркале

на диво прежних мудаков.

* * *

Следя, как неуклонно дни и ночи

смываются невидимой рекой,

упрямо жить без веры – тяжко очень,

поскольку нет надежды никакой.

* * *

Теперь я смирный старый мерин

и только сам себе опасен:

я даже если в чём уверен,

то с этим тоже не согласен.

* * *

Судьба сигналы шлёт нам,

но толкуем

мы так разнообразно эти знаки,

что часто чемоданы вдруг пакуем,

хотя настало время сеять злаки.

* * *

Уроны, утраты, убытки

меня огорчают слегка,

но шепчут под вечер напитки

о фарте, что жив я пока.

* * *

Потребность наших душ в идее,

мечте и мифе благородном

отменно чуют прохиндеи,

вертя сознанием народным.

* * *

Карай мою дурную плоть,

лишай огня мой нищий дух,

но упаси меня, Господь,

от говоренья правды вслух.

* * *

Что будут к худу изменения,

повсюду видно изнутри:

везде на запахи гниения

из нор вылазят упыри.

* * *

Хотя в литературе нет советов,

как жить, чтобы душа была в нирване,

Обломов был умнее, чем Рахметов:

лежал не на гвоздях, а на диване.

* * *

Я счастлив, отвечает мерин сивый,

и кажется, нельзя сказать иначе,

сегодня быть несчастным – некрасиво:

как будто что-то просишь без отдачи.

* * *

Мы курим, пьём, и музыка играет;

букет сирени в вазе умирает.

* * *

Гордимся мы, что тайны мироздания

сверлом буравит разум наш кипучий;

иллюзия возможностей познания —

наркотик замечательно живучий.

* * *

Я был упрямым, как осёл,

душа всегда была уверена:

если потеряно не всё,

то ничего и не потеряно.

* * *

Люблю крутые поговорки,

из них подмигивают нам

сознанья нашего задворки,

где гнусь и совесть – пополам.

* * *

Рвётся жизни течение плавное,

в кошелёк если не за чем лезть,

а что деньги – не самое главное,

понимаешь, когда они есть.

* * *

Уже пора идти к врачу,

пора сдаваться, делать нечего:

с утра я сразу спать хочу,

а днём дремлю, и сонный вечером.

* * *

А где-то нынче льют дожди

и во дворцах сидят вожди:

постригли шерсть у населения

и пьют вино от утомления.

* * *

Лежит вокруг ночная мгла,

темно в любом окне,

а совесть подлая легла

и пристаёт ко мне.

* * *

Души трагический надлом

и тягость жизни подневольной

легко врачуются теплом

холодной влаги алкогольной.

* * *

В лице людей, почти обыкновенных,

которым я безмерно благодарен,

послал мне Бог читателей отменных —

на деньги их мой суп сегодня сварен.

* * *

Трус убегал, и вслед ему

кривился лунный диск:

Бог помогает лишь тому,

кто сам готов на риск.

* * *

Ещё за то люблю я пьянство,

что вижу в ходе выпивания

игру духовного пространства

с убогой клеткой проживания.

* * *

Что случилось – пустяк, ерунда:

тут наплюй, там исправить возможно,

а реальная в жизни беда —

если ты одинок безнадёжно.

* * *

Народных суждений слепая волна,

включая и мысли ублюдка,

содержит солидную долю гавна,

продукта души и желудка.

* * *

Ни за что покуда не в ответе,

прописи усвоивши простые,

пылко повторяют наши дети

наших жизней хлопоты пустые.

* * *

Трепаться – любезная сердцу традиция,

но тут я сидел и разглядывал стены:

есть люди – такая у них эрудиция,

что с ними скучаешь на разные темы.

* * *

Всегда в убогом настоящем

так золотится день грядущий,

что в самом хилом и ледащем

желанье жить играет гуще.

* * *

Когда мы прочно в космос выйдем

на чём-то дьявольски летучем,

то много тварей там обидим

и хвори новые получим.

* * *

Сегодня мне работать лень,

затею праздничный обед:

отмечу рюмкой первый день

оставшихся от жизни лет.

* * *

Уверен я, что Бог, даря скрижали,

сочувствием и жалостью томим,

хотел, чтоб мы сперва соображали,

а после уже следовали им.

* * *

Мне ясно видится картина,

как исказятся гневом лица,

и рухнет разума плотина,

и волны злобы станут биться.

* * *

Тяжёлый дух благополучия

так ослабляет наши души,

что нам паскудно страшно случая,

который наш покой нарушит.

* * *

Бич истории – тип низкопробный

и его прозябанье убогое:

человек, ни к чему не способный,

безоглядно способен на многое.

* * *

Наш век погибельных волнений

с его утратами и болями

для вслед идущих поколений

забавен будет, но не более.

* * *

Слушаю слова и обороты —

странная в душе клубится смута:

так Россию хвалят патриоты,

словно продают её кому-то.

* * *

Не пожелаю и врагу

своё печальное терпение:

хочу я только, что могу,

и потому хочу всё менее.

* * *

Увы, причина многих бедствий

и роста злобной сволоты —

в непонимании последствий

прекраснодушной доброты.

* * *

Я не похож ни на кого,

я только сам себе подобен,

я и пишу-то для того,

чтобы узнать, на что способен.

* * *

Года текут, по счастью, неплохие,

опутан я житейской паутиной,

и плещутся кошмарные стихии

над будничной и мелочной рутиной.

* * *

Если когда, неважно где,

нас голод мучает сиротский,

то плач желудка о еде —

позыв духовный, а не плотский.

* * *

Сегодня вышел день удачный:

как будто что нашёл и поднял,

и возле сердца лист наждачный

почти не трёт его сегодня.

* * *

Мне мила безбожная стезя:

вовсе не хожу я в синагогу,

ем, чего евреям есть нельзя,

и грешу доныне, слава Богу.

* * *

Густую чушь мои уста

несли нечаянно и вдруг,

но у меня душа чиста,

поскольку мне язык не друг.

* * *

Везде каноны и традиции,

уставы, стили и обычаи,

за их незримыми границами

блаженно тонешь в неприличии.

* * *

Уверен я, что Бог – не дилетант,

насквозь Ему прозрачны обстоятельства,

и где-то есть жестокий прейскурант

расплаты за убийства и предательства.

* * *

Когда утёкший день отмечен

мыслишкой в новом оперении,

то я и пить сажусь под вечер

в гораздо лучшем настроении.

* * *

Я медленно кропаю книжку новую,

себя я день за днём над ней гублю,

а после я её – уже готовую —

спокойно и привычно разлюблю.

* * *

Не знаю, как на свете том,

но твёрдо знаю, как на этом:

всё, что оставил на потом,

уносят с дружеским приветом.

* * *

Невозможна житейская драма,

где гуляют роскошные хахали,

чтобы там не втемяшилась дама

и чтоб даму по ходу не трахали.

* * *

Я думаю, что истинный философ

живёт и прозябает незаметно,

подкапливая тихо тьму вопросов

и к Богу адресуясь безответно.

* * *

Любовь – таинственная смута,

она чревата чудесами:

день улетает, как минута,

секунды тянутся часами.

* * *

Когда уже покой заслужен

и годы нам легли на лица,

мы начинаем видеть хуже,

чтобы на зеркало не злиться.

* * *

Я жил весьма, совсем, отнюдь не строго,

но строго за своей следил судьбой,

боялся потому что я не Бога,

а тягостной вражды с самим собой.

* * *

Слова ко мне текут исподтишка

и прыгают из памяти, как белки,

сливаясь в облик нового стишка,

готового для чистки и отделки.

* * *

Народ желает сильного царя —

чтоб доблестный он был и удалой,

и вскоре долгожданная заря

закатом обращается и мглой.

* * *

Да, мир наш сочинён довольно скверно,

однако в отношении тюрьмы

кивать на Божий замысел неверно —

её уже придумывали мы.

* * *

Разглядывал на улице прохожих,

неспешно поджидая домочадца,

и много среди них нашёл похожих

на тех, с кем я стараюсь не встречаться.

* * *

Подлянки от любых я жду властей,

с еврейским генетическим недугом

родился я, и сводку новостей

смотрю с уже заведомым испугом.

* * *

Стоят на горизонте времена

душевных и физических контузий,

и будущая дикая война

затопчет поле нынешних иллюзий.

* * *

К нам годы приходят с подарками,

и я – словно порча прилипла —

хочу кукарекать, но каркаю —

надрывно, зловеще и хрипло.

* * *

Меня поили русские ключи,

меня медвяный воздух обволок,

весь век я пролежал бы на печи,

поплёвывая в низкий потолок.

* * *

Стишки читать порой так неохота,

испытывая чуть не отвращение,

что если б у меня была пехота,

я мигом бы очистил помещение.

* * *

Ещё горит мой уголёк,

ещё любезна мне свобода,

и от кончины я далёк,

как декабристы – от народа.

* * *

России чудо нужно было:

чтобы лжецы не лгать поклялись,

чтобы гавно куда-то сплыло,

и чтоб рабы с колен поднялись.

* * *

Идея – бабочка в ладонях:

посмотришь – радуется глаз,

но и в совсем пустых погонях

бывал я счастлив сотни раз.

* * *

Бездельник я. Моя работа —

своё безделье соблюдать,

чтобы в меня безвидный кто-то

вливал пустую благодать.

* * *

Смотрю на Божий мир я исподлобья —

то гибельно повсюду, то опасно;

однако если мы – Его подобья,

то ждать Его сочувствия – напрасно.

* * *

Когда порушены все вехи

и знаки верного пути,

то можно только в чистом смехе

себе спасение найти.

* * *

Про то, как одинок, напоминание

является болезненно и вдруг;

взаимное меж нас непонимание —

хронический таящийся недуг.

* * *

Во тьме надеждой тихо позваны,

мы спим и счастливы, как дети,

но цвет надежд обычно розовый

и растворяется при свете.

* * *

Напрасно я Маркса держал в недоверии,

теперь отношусь с пониманием:

вот нынче повсюду избыток материи,

но всюду хреново с сознанием.

* * *

Бумага тоскует по буквам,

и найдена верная нота,

мешает лишь издали стук нам:

костлявая ищет кого-то.

* * *

Мы днём кишим, и прибыль на уме,

успеха варианты и детали,

а совесть к нам является во тьме,

чтоб мы в зануду тапком не попали.

* * *

Былое живо в нашем хворосте,

ещё гуляют искры в нём,

и только старческие хворости

мешают нам играть с огнём.

* * *

Мне очень симпатичны доктора

и знаний их таинственное царство:

порой не понимают ни хера,

но смело назначают нам лекарство.

* * *

Вчера возле камней, навеки слившихся,

где связано узлом несчётно судеб,

толпился я в густой толпе молившихся,

Его благодаря за всё, что будет.

* * *

Блажен ли одинокий нелюдим?

За завтраком один, в обед и в ужин…

Лишь он один себе необходим,

но чаще он и сам себе не нужен.

* * *

Присущий всем евреям дух сомнения

ни Богом не дарился, ни природой;

похоже, он идёт от поколения,

ушедшего в пустыню за свободой.

* * *

Кончается никчемная карьера,

меняются в душе ориентиры,

мы делаемся частью интерьера

своей благоустроенной квартиры.

* * *

Про гибельную пагубу курения

врачи не устают везде писать,

и я стою на той же точке зрения,

но глупо из-за этого бросать.

* * *

От помеси вранья и суесловия,

из подло сочетающихся звуков

рождаются духовные условия,

которые свихнут и наших внуков.

* * *

За дружеской выпивкой сидя,

я думал, как думал давно:

грешно быть на Бога в обиде,

покуда нам это дано.

* * *

Лично я – с мужицкой точки зрения —

вижу в нас безумных петухов:

первый признак нашего старения —

тяга к умножению грехов.

* * *

Есть люди – в коллективном лишь угаре

у них существование отрадное,

а я, хотя

1 ... 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 ВПЕРЕД

Перейти на страницу: 123456789101112131415161718192021222324

Рекомендуем к прочтению

Дневник не-меня

Дневник сторожа садоводческого товарищества 'Утес' (СИ)

Дневник 1984-96 годов

Дневник путешествия в Лиссабон

Дневник хулиганки

Дневник (1901-1929)