Волшебник Ришикеша

«Дзи-дзин!» — возвестил колокольчик о ее приходе. Здесь было тихо, спокойно. Плетеные стулья, на столиках желтые цветы, фреш-бар, дыхание ласкали запахи розы и корицы.

— Добрый день. Хотела бы попасть на массаж. Сейчас.

— Одну минутку. — Индианка в белом сари внимательно начала листать журнал. — Придется подождать около часа.

— Хорошо.

А куда ей спешить? Она опустилась в кокон из синих подушек. Взяла стакан с водой, предложенный ей.

— А с этим можно что-нибудь сделать? — обратилась она к индианке, аккуратно дотрагиваясь рукой до лица.

— Нет. Иногда только время может помочь.

Наверное… Но в большинстве случаев и оно не помогает, всего лишь общая иллюзия о спасительных минутах. Она достала мобильный, повертела его в руках, затем набрала номер.

— Привет, это я…

— Как дела? А Сашка сейчас не сможет подойти…

— Я с тобой хотела поговорить.

— О чем? — учащенное дыхание Мухтара.

— О нас.

— Разве есть такое понятие «мы»?

— Конечно. Например, мы — родители Сашеньки.

— Да…

— Но я не об этом… Ты когда-нибудь сможешь меня простить?

— Алика тоже хочешь бросить?

— Нет.

— Тогда к чему это?..

— Простить — не значит быть вместе…

— Аня, хватит уже! Ты мне всю душу истерзала, жаждала свободы, ушла к моему врачу… И все-таки я разговариваю с тобой, хотя ты и сейчас черт знает где!

— Все было здорово между нами. Не твоя вина, что я не могла успокоиться, что я боялась мужчин, ненавидела отца, что мне нравились красивые девушки… Ты был прекрасным мужем и остаешься прекрасным отцом. Знаешь, счастье такое разное… Но его ни с чем не перепутаешь, если вдруг приходит…

— Ты где? Что с тобой?..

— Я всегда желала тебе добра. Прости, что все так… Я рада, что ты — отец Саши, ты всегда будешь рядом…

— Аня, черт возьми! Что ты несешь? Что случилось? Ответь мне!

— Ничего, не волнуйся. Все хорошо. Пришла в SPA, жду своей очереди, так хочется на массаж попасть.

— …

— Ладно. А помнишь наш первый отпуск с Сашенькой в Альпах? Я помню, я все помню… Пока.

Все, все, все… Возможно, не так, как остальные. Образы, черты приходят к ней в переливах цвета. Каждый оттенок рождает определенное ощущение, замирая в душе слепком события, встречи. Дверь справа приоткрылась, черные глаза высокого мужчины смерили ее взглядом. Он подошел к индианке, перекинулся с ней несколькими фразами и направился к Анне.

— Извините, но целый день расписан, до пяти часов.

Она пожала плечами, встала и сквозь звон колокольчиков вновь оказалась в плену пыльной жары. Куда идти? Только не в ашрам, но и бродить по улицам, усугубляя головокружение… Нет. Внезапно она почувствовала острый голод. В Индии — в первый раз. Она дошла до железной лестницы, ведущей наверх, во «Flowers». Заходя в помещение, Анна тревожно оглянулась. Во-первых, это было любимое кафе Вити… Во-вторых, Ден в припадке тоски вполне мог быть еще здесь. Но ни то ни другое. Зато Люба с Борей тут как тут. Все по кругу. Этим закончился ее Ришикеш в прошлый раз, и теперь снова вместе за красной клетчатой скатертью.

— Ань, а где все? — потягивала Люба банановый lassi.

— Не знаю и знать не хочу.

— Вот и мы решили чуть-чуть отделиться. Подустали.

— Я тоже. Борь, а ты молодец!

— Угу…

— Чем занималась?

— На массаж пыталась попасть. Все еще не теряю надежду.

— Там, на углу? — кивает в ответ. — Говорят, там хорошо.

Разговор тянется в темпе дня, где пчелы застревают в меду, из-за лени не сопротивляясь погибели. Но raita с овощами вкусная, прохладная, cheese naan соленый и сочный, а кисловатый вкус мангового lassi освежает. Анна ест с наслаждением, нёбо, язык смакуют каждый кусочек. Она понимает — что не войдет больше в комнату, где огромный полосатый чемодан забит воспоминаниями, не заговорит ни с кем из группы, потому что хочет говорить только с Витей. А тем более с Витей — она ждала, он не пришел. Все просто. Исчезнуть.

— Ладно. Удачного дня.

— А ты куда сейчас?

— Прогуляюсь.

— До встречи.

«До не скорой», — подумала Анна, застегивая серую сумку, в которой были паспорт, кошелек и билет. Когда они вернулись из Ганготри, ей было не до того, чтобы все раскладывать по полочкам. Теперь очень кстати.

В нескольких метрах от «Flowers» была стоянка такси. Среди белых машин болтали водители, обмахиваясь грязными газетами.

— Мне нужно в Дели.

— Автобусная остановка находится…

— Я хочу взять такси.

— Хорошо. Когда?

— Прямо сейчас, ни минутой позже.

— Это невозможно.

— Мне нужно сейчас!

Один из шоферов, лицо в веснушках, волосы с проседью, внимательно посмотрел на Анну, на сдерживаемые слезы, на беспокойные пальцы.

— Хорошо. Я позвоню своему другу. Придется подождать минут пять. Сколько багажа?

— Нисколько.

Пять превратились в сорок пять. Но по индийским меркам это все равно было нереально быстро. И вот уже фотоаппарат щелкает последние размытые кадры покидаемого города. Анна пьет воду, мажет лоб и нос густой белой пеной пантенола. Анна говорит. Сама с собой. Она прощается с Ришикешем — «Повелителем чувств», с навесным мостом, со своими детскими надеждами, со встречами и расставаниями, которыми усыпана жизнь, как куркумой все местные блюда.

— Витя…

— Ты получила смс?

— Да. Витя, прости меня. Я не думала, что ты будешь волноваться.

— А я волновался. Все волновались. Как ты оказалась в Дели? Прилетела что ли?

— Да, на ковре-самолете. Чудеса по твоей части, должен знать.

Его вздох, его смех сквозь учащенное дыхание.

— Скорее на метле. Устроилась нормально?

— Ты не волнуйся, все хорошо.

— Будешь отдыхать?

— Зачем? Пойду гулять.

— Поздно уже гулять. Все уже спят в Дели.

— Всегда есть тот, кто не спит. Пойду закрывать сердечную чакру ночным Дели. — Снова его дыхание. — Витя, я соскучилась по тебе. Так жалко, что Рома вернулся ночью. Ты один?

— Не-а…

— Понятно. Я целую тебя.

— Звони мне завтра, рассказывай, как ты.

Ночь вопреки своим обещаниям она провела в отеле. Мягкий корабль белых простыней нес ее сквозь дорогу к леднику, боль в желудке, отбрасывал в квартиру, где она жила с Аликом, в их призрачный дом.

Проснувшись, она медленно потянулась, каждой мышцей, каждым сухожилием. Раздернула шторы, впуская день в полумрак, и открыла меню, лежащее рядом с бежевым торшером. Нажала в телефоне кнопку «Room Service», заказала завтрак, набросила вафельный халат и нырнула в многочисленные подушки. Когда принесли кофе, круассаны, абрикосовый джем и сыр, номер был наполнен пронзительными голосами, вылетающими из местного музканала. Анна положила под спину две подушки, сбросила с себя белую ткань и начала медленно откусывать сладкие кусочки, позволяя многочисленным крошкам падать на обнаженную грудь. Она с радостью заметила, что лоб больше не болит, улыбаясь раскрашенным лицам, смотрящим с экрана. Кондиционер начал дуть слишком сильно, желая уменьшить поток холодного воздуха, она нечаянно нажала кнопку «Убрать номер». Минут через пять на пороге стоял худощавый парень.

— Я могу убрать номер? — спросил он ровным голосом обнаженную Анну. Она слегка подавилась, заливаясь смехом, живот вздрагивал, а он продолжал стоять и смотреть. И лишь ответ: «Позже» — заставил его закрыть за собой дверь.

Потом был город. Магазины, сувенирные лавки с маслами-слонами-масалой, национальный музей. При входе Анну обыскали и попросили сдать сумку. Она смерила взглядом свое драное серое сокровище: «Она совсем маленькая». Охранник оценил масштаб угрозы: «Если маленькая — проходите». Скульптуры прятались за мутными стеклами. Анна не спеша шла сквозь душные залы, чувствуя нестерпимое разочарование. Впервые к ней пришло осознание смерти искусства. Все, что она видела сейчас, было мертвым. Гималаи, ашрам над рекой, ледяная вода, садху, замотанные в оранжевые тряпки, иглы сосен, приставшие к подошвам, — в этом была жизнь. Но не в фигурах, вырванных из контекста, запертых в лучах электрического света. Приступ тошноты сковал горло. Еще секунда — и она не справилась бы с рвотным спазмом. Но пелена темноты, наброшенная на глаза, заставила ее упасть на серый мраморный пол, очень тихо, мягко, не привлекая внимание пленных божеств.