Долгий сон

— Ох, гладко врет, — простонал Рыбий Пуп.

— Удержу нет, — вставил Сэм.

Зик достал из кармана плоский пакетик и открыл его.

— Было три, — сказал он, показывая приятелям содержимое. — Теперь осталось всего два. Один израсходовал на Тилли.

— Ты, Зик, прямо повредился на женщинах, — вынес заключение Рыбий Пуп.

— Мне хоть змею давай, пересплю, только пусть держит кто-нибудь, чтоб не ужалила, — сделав зверское лицо, объявил Зик.

Рыбий Пуп протянул руку и схватил Зика за шиворот.

— Учти, сукин кот, соврешь, не быть тебе живу, — пригрозил он. — Всерьез говоришь про Тилли?

— Правду говорю, парень, — торжественно произнес Зик. — Всю правду, и одну только правду, и да поможет мне Бог.

— Смотри. Поверим на этот раз, — сказал Рыбий Пуп, отпуская его.

— Все, я тоже покупаю себе калоши! — крикнул Сэм.

— Пора догонять друга! — сказал Рыбий Пуп.

— Вот именно, — подхватил Тони.

— Послушали бы сначала, как получилось с Тилли, — смеясь, продолжал Зик. — Пришлось, значит, мне выкладывать за эти поганые резинки два доллара, и такое зло взяло меня — последние мои денежки, провались оно все. До того мне охота стало сквитаться с этой Тилли, и вот когда дело дошло до дела, отвернулся я от нее и надорвал маленько резинку…

— Ну да!

— Ври больше!

— Хочешь, побожусь? — Зик рассмеялся с независимым видом.

— Эту-то зачем было обманывать? — спросил Рыбий Пуп. — Она же была не против.

— Хамство, Зик, — сказал Сэм.

— Обмишулил ты девку, Зик, — еле слышно сказал Тони.

— И правильно сделал, — с усмешкой подтвердил Зик, глядя в сторону. — Зачем зря добру пропадать… — Жестокость и себялюбие изобразились в его взгляде.

Приятели глянули на него, разинув рты, и взвыли от хохота, задохнулись.

— Рассукин ты сын, Зик. — Тяжело дыша, Сэм отер со рта слюну тыльной стороной ладони.

— С ума-а-а сойти-и-и, — пропел Рыбий Пуп, с уважением устремляя на своего просветителя блестящие глаза.

— Одно слово, смерть женщинам, — вздохнул Тони. — Конец света, ей-богу.

— Чего там, захотел девочку и взял ее, — проворчал Зик.

Трое его друзей благоговейно примолкли.

— А что при этом чувствуешь, Зик? — негромко спросил Рыбий Пуп.

Зик усмехнулся и не ответил.

— Говори, когда спрашивают, — сказал Тони.

— Это не расскажешь, — покровительственно сказал Зик. — Самому надо отведать. — Он напустил на себя томный вид. — Лора сегодня звала зайти, если будет время. — Он посмотрел на часы. — Ну, ребятишки, я пошел. Завтра в школе увидимся.

Примолкнув, они долго смотрели ему вслед. Да и о чем им было говорить. Зик ушел, оставив их с ощущением какой-то страшной пустоты. Стояли, смущенно пересмеиваясь.

— Отчаянный парень Зик, — сказал, покачав головой, Рыбий Пуп.

— Это да, — согласился Тони.

— Этого у него не отнимешь, — почтительно вздохнул Сэм.

— А ты, Пуп, чего теряешься? — сказал Тони. — Чем тебе плоха Берта Льюис, вон и живет прямо за вами. Давай, друг, берись за дело.

Рыбий Пуп улыбнулся, но ничего не сказал.

— Ладно, я иду спать, — вдруг сказал Тони. — Счастливо.

Рыбий Пуп и Сэм постояли вдвоем. Обоим было неловко, оба молчали. Что надо говорить, что делать, когда становишься мужчиной? Они не знали.

— Пора двигать. — Рыбий Пуп зевнул.

— Мне тоже. Ну, будь.

— Ага.

Что ж, если может Зик, значит, может и он. Мог ли знать Рыбий Пуп, как врежется ему в душу каждый шаг, который ему суждено пройти по тому же пути; мог ли догадываться, что стоит на пороге крещения иным огнем, которое скажется на его чувствах сильнее, глубже, основательнее, нежели то крещение, которому подвергся Зик.

XII

Однажды в полдень, дожевав бутерброд со свиной отбивной и запив его пинтой молока, Рыбий Пуп вышагивал в одиночестве по дальнему краю школьного двора, сжимая в черных пальцах учебник по алгебре. Он старался вызубрить свойства бинома. Он волновался. Через час экзамен, будут гонять по всем вопросам, а тут долбишь-долбишь правило, вроде твердо усвоил, но подступишься к уравнению — каждый раз осечка. Захлопнуть бы этот учебник и зашвырнуть подальше, с глаз долой.

— Пуп!

Он оглянулся, нахмурясь. По двору прыжками неслась долговязая фигура, остановилась перед ним. Грудь Тони ходила ходуном, глаза блестели.

— Скорей, старик! Пошли!

— Отстань, Тони, — проворчал Рыбий Пуп.

— Гляди не пожалей, там такое… — Тони ясно давал понять, что винить потом будет некого.

Рыбий Пуп опустил учебник и раздраженно выкатил на друга глаза.

— Неужели не видно, что человек занимается?

— А неужели не интересно поглядеть на райские кущи?

— Чего-о? — Это звучало так заманчиво, что Рыбий Пуп невольно поддался соблазну.

— Зик снимки принес, рыло! На них белые!

Рыбий Пуп машинально захлопнул книжку.

— Где ж он, Зик? — В нем уже шевельнулось любопытство.

— В мужской уборной.

— А не разыгрываешь? — В его голосе послышалась скрытая угроза.

— Ты что!

Рыбий Пуп всхрапнул и помчался через двор, увиливая от мальчишек, которые толклись повсюду, — Тони не отставал от него — влетел в уборную и, работая локтями, стал прокладывать себе путь вперед.

— Зик! Эй, Зик! — позвал он.

— Несется, как очумелый, ни одному бейсболисту не угнаться, — одобрительно пропыхтел Тони.

Под шум падающей воды и многоголосый гомон Рыбий Пуп протискивался сквозь густую толпу, вдыхая аммиачный запах мочи, вонь испражнений.

— Зик, ты где? — гаркнул он.

В ответ раздался дружный гогот.

— Не застревай, Пуп, — торопил его Зик. — Звонок скоро.

Рыбий Пуп врезался в плотное кольцо мальчишек и отыскал в нем Зика.

— Осади назад, пропустите его, — велел Зик.

Рыбий Пуп пролез вперед и увидел, что Зик протягивает ему пачку открыток.

— Вот оно, вокруг чего земля вертится, — промурлыкал Зик.

Рыбий Пуп взял открытки, и мгновенно у него по бокам и из-за плеч высунулся десяток черных лиц.

— Подними повыше, балда!

— И мне покажи!

Курчавые головы мешали смотреть; Рыбий Пуп вывернулся и стал лицом к стене. Сзади навалились; сдерживая спиною напор тел, он глянул вниз, и сразу его охватило ощущение, что это не наяву, рот у него приоткрылся — перед глазами в откровенно бесстыдных позах напряженно изогнулись белые нагие тела, мужские и женские.

— Ни фига-а себе, — подавленно протянул Рыбий Пуп.

— Кончай толкаться!

— Да мне не видно!

— Белые там, да?

— А ты думал кто! Разуй глаза, негр!

Рыбий Пуп переложил верхнюю фотографию под низ, и извивы обнаженной плоти предстали перед ним в иных положениях.

— Тьфу, дьявол! Ты на лицо ее посмотри. — Удивление.

— Глаза закрыла! — Растерянность.

— Видать, нравится! — Недоумение.

— Фига с два меня бы так сняли! — Гадливое осуждение.

— Додумаются же, черт, эти белые! — Боязливое любопытство.

Рыбий Пуп опять стянул верхнюю карточку, открылся новый непотребный снимок.

— Мерзость одна, эти белые. — Высокий паренек сплюнул и отошел в сторону.

Сердце у Пупа стучало, как молоток. Что только позволяют себе белые! Снимок куда-то отодвинулся — перед ним в нещадном желтом свете электрической лампочки простерлось на столе окровавленное нагое тело мертвого Криса. Его кинуло в жар, потом в холод. Вот он, ничем не прикрытый мир белых людей, который убил Криса, — мир, который может убить и его. Он мельком взглянул на последнюю фотографию и отдал пачку Зику.

— Да, сила. — Он потер влажные ладони.

— Это верно, — сказал Зик.

— Откуда взял-то?

— Фэриш дал, старый пес. Надо скорей нести назад.

— ШУХЕР, РЕБЯТА! — Возглас, полный злорадства.

Черные лица в смятении обернулись на крик.

— ДИРЕКТОР! — Настойчивое предостережение.

Поднялся галдеж, у дверей образовалась свалка. Зик спрятал фотографии в руке и, став на цыпочки, заглянул поверх голов. У Пупа екнуло сердце — попасться с «грязными» картинками означало, что тебя исключат из школы. Он прерывисто вздохнул — у входа показалось черное лицо директора Батлера, который протискивался в уборную.