Уайнсбург, Огайо

Еще в ту пору, когда Сет был мальчиком в коротких штанишках, между ним и барышней, которая сегодня впервые пошла с ним гулять, возникла какая-то недовысказанная близость. Одно время Элен как помешанная писала ему записки. Он находил их между страницами в своих учебниках, одну ему вручил малыш на улице, несколько штук пришли по почте.

Они были написаны круглым мальчишеским почерком и обнаруживали душу, разгоряченную чтением романов. Сет на них не отвечал, хотя среди фраз, накорябанных карандашом на личной почтовой бумаге банкирши, были и лестные, и трогательные. Он совал записку в карман пальто, шел по улице или стоял у школьного забора, и ему жгло бок. Ему нравилось, что его выделяет самая богатая и миловидная девочка в городе.

Элен и Сет остановились у забора, из-за которого глядело на улицу сумрачное низкое здание. Когда-то оно было бочарной фабрикой, а теперь пустовало. На другой стороне улицы, на крыльце, вспоминали свое детство мужчина и женщина: смущенным юноше и девушке был ясно слышен их разговор. Раздался звук отодвигаемых стульев, и мужчина с женщиной подошли по гравию к деревянной калитке. Мужчина уже за калиткой нагнулся и поцеловал женщину. «В память о прежнем», — сказал он и, повернувшись, быстро ушел по тротуару.

— Это Белла Тёрнер, — шепнула Элен и смело подала руку Сету. — Я не знала, что у нее кавалер. Думала, она стара для этого.

Сет принужденно засмеялся. Рука у девушки была теплая, и с непривычки у него закружилась голова. Ему вдруг захотелось сказать то, что он сперва не хотел говорить.

— Джордж Уилард в тебя влюблен, — сказал он, и, несмотря на волнение, голос его был тихим и ровным. — Пишет рассказ и хочет влюбиться. Хочет сам почувствовать, что это значит. Просил передать тебе и посмотреть, как ты к этому отнесешься.

Элен и Сет опять шли молча. Они остановились перед садом Ричмондов, пролезли через дыру в живой изгороди и сели на скамью под кустом.

На улице, пока он шел рядом с Элен, у него возникли новые, дерзкие мысли. Он пожалел о своем решении уехать из города. «Если остаться и часто гулять по улицам с Элен Уайт — ведь это будет что-то совсем новое и замечательное», — подумал он. Он мысленно увидел, как обнимает ее за талию, и ощутил, как ее руки сомкнулись у него на затылке. Воображение, порой прихотливо связывающее действие и место, перенесло эту сцену в один уголок, где он побывал на днях. Его послали к фермеру, который жил на склоне за Ярмарочной площадью, и он возвращался полевой тропинкой. У подошвы холма, ниже дома фермера, он остановился под платаном и поглядел вокруг. Его уши наполнило мягкое жужжание. Он даже подумал, что на дереве поселился пчелиный рой.

Потом, поглядев под ноги, Сет увидел, что в буйной зелени вокруг него действительно кишат пчелы. Он стоял на лугу, сбегавшем с холма, и густая трава доходила ему до пояса. Трава цвела крохотными багровыми цветочками и одуряюще пахла. В траве трудилось войско пчел и пело за работой.

Сету представилось, что летним вечером он лежит под этим деревом, зарывшись в траву. Рядом с ним лежит Элен Уайт, и он держит ее за руку. Что-то непонятное мешает ему поцеловать ее в губы, но он чувствует, что мог бы, если бы пожелал. Однако он лежит не шевелясь, глядит на Элен и слушает пчелиное войско — уверенную и протяжную песню труда.

Сет беспокойно заерзал на садовой скамье. Он отпустил руку девушки и сунул руки в карманы брюк. Ему захотелось поразить спутницу значительностью своего нового решения, и он кивнул на дом.

— Мать, наверно, поднимет шум, — шепнул он. — Она никогда не задумывалась, что я буду делать в жизни. Думает, я останусь здесь навсегда, и притом — мальчишкой.

Голос Сета был полон мальчишеской важности.

— Понимаешь, пора двигать отсюда. Надо приниматься за дело. Я для этого гожусь.

На Элен его слова произвели сильное впечатление. Девушка кивнула; сейчас она восхищалась Сетом. «Вот как надо, — подумала она. — Этот мальчик — вовсе не мальчик, а сильный, целеустремленный мужчина». Неотчетливые желания, наполнившие ее тело, схлынули; она резко выпрямилась на скамье. Вдалеке по-прежнему погромыхивал гром, и в восточной стороне неба вспыхивали зарницы. Сад, прежде такой громадный и таинственный, обещавший стать благодаря Сету театром небывалых и чудесных приключений, теперь казался самым обыкновенным городским задворком, с очевидными и близкими границами.

— Что ты собираешься там делать? — прошептала она.

Сет полуобернулся на скамье, пытаясь разглядеть в темноте ее лицо. Он решил, что она несравненно разумнее и честнее Джорджа Уиларда, и был рад, что ушел от приятеля. Вновь вернулась прежняя досада на город, и он попытался объяснить ее девушке:

— Разговоры, разговоры. Тошно слушать. Займусь делом, найду такую работу, где разговоры не в счет. Ну, хоть механиком в мастерской. Не знаю. Мне это не так важно. Лишь бы работать, и поменьше разговоров. Мне больше ничего не надо.

Сет поднялся со скамейки и подал ей руку. Ему не хотелось заканчивать свидание, но он не знал, о чем дальше говорить.

— Сегодня мы видимся в последний раз, — прошептал он.

Элен растрогалась. Она положила руку на плечо Сета и, подставив ему лицо, потянула его голову к себе. Ею двигала искренняя нежность и скорбь о том, что какое-то приключение, к которому невнятно склоняла ночь, теперь уже никогда не осуществится.

— Я, пожалуй, пойду, — сказала она, бессильно уронив руку. Ей пришла в голову мысль. — Ты меня не провожай, я хочу побыть одна. Иди лучше поговори со своей мамой. Не стоит откладывать.

Сет смутился, и, пока он стоял и мешкал, девушка повернулась и убежала через дыру в изгороди. Сету захотелось кинуться вдогонку, но он только стоял и смотрел, смущенный и озадаченный ее поступком — как смущен и озадачен был всей жизнью города, откуда она явилась. Он медленно побрел к дому, остановился под большим деревом и стал смотреть в освещенное окно, где сидела мать и усердно шила. Ощущение одиночества, уже посетившее его сегодня вечером, опять вернулось, по-особому окрасив мысли о недавнем приключении.

— Хм! — сказал он, повернувшись и глядя в ту сторону, где скрылась Элен Уайт. — Тем и кончится. Она будет как все. Теперь, наверно, и на меня будет смотреть, как на чудного. — Он упер взгляд в землю и задумался еще глубже. — Будет стесняться при мне, чувствовать себя неловко, — прошептал он. — Так и будет. Тем все и кончится. Как до любви дойдет — я буду ни при чем. Влюбится в кого-нибудь другого… в какого-нибудь дурака… в какого-нибудь разговорчивого… в какого-нибудь Джорджа Уиларда.

ТЭНДИ

До семи лет она жила в некрашеном ветхом доме на старой дороге, которая вела в сторону от Вертлюжной заставы. Отец ею почти не занимался, а мать давно умерла. Отец был занят размышлениями и разговорами о религии. Он объявил себя агностиком и так увлекся борьбой с понятиями о Боге, гнездившимися в головах соседей, что вовсе не замечал Божьего создания подле себя, и его заброшенный ребенок ютился из милости то у тех, то у других родственников покойной матери.

Однажды в Уайнсбурге появился приезжий, и он увидел в девочке то, чего не видел отец. Это был молодой человек, высокий, рыжеволосый и почти всегда пьяный. Иной раз он приходил посидеть перед гостиницей с Томом Хардом, отцом девочки. Том разглагольствовал, утверждая, что Бога нет, а приезжий улыбался и одобрительно подмигивал слушателям. Он подружился с Томом, и они часто бывали вместе.

Приезжий был сыном богатого торговца из Кливленда. В Уайнсбург он приехал с особой целью. Он хотел излечиться от пьянства и надеялся, что здесь, в провинциальном захолустье, вдали от городских приятелей, ему будет легче бороться с этим губившим его пороком.

Однако пребывание в Уайнсбурге не принесло пользы. От скуки он только запил пуще прежнего. Но все же кое-что сделать в Уайнсбурге ему удалось. Он дал имя дочери Тома Харда, имя, полное значения.