Поводок

сан! Я вас сразу не узнала.

– Это из-за моего нового костюма. Я купил его на бульваре Сен-Жермен. – И, воздев руки, развернулся на каблуках, чтобы выяснить, какое произвожу впечатление. Но Одиль глядела на меня с оторопью.

– Никогда я вас не видела без галстука, – пролепетала она. – Конечно, это всего лишь привычка. Я не...

– Но ведь в халате вы меня видели?

– Это не одно и то же! Без галстука я вас не видела никогда, а это разные вещи... ну, то есть костюм и халат... Когда кто-то вошел, я подумала, что это... чужой!

– Уж не хотите ли вы сказать, что, глядя на мою шею, не узнали меня в лицо?

– Нет... просто... вы очень непохожи, вы... другой... совсем другой. У вас какой-то более... более спортивный вид.

Я рассмеялся:

– Спортивный, у меня? Это что, упрек?

Ее смущение меня и позабавило, и разозлило. Я хотел услышать от нее что-нибудь по существу, ну, как я выгляжу в глазах женщины – хоть опытной, хоть девственницы, лишь бы услышать какое-то мнение.

– Ну же, Одиль? Он мне подходит больше, чем строгая тройка, или нужно что-то понаряднее? Вы предпочитаете, чтобы я носил узкие трехцветные галстуки под английским воротничком, а?

– Я не знаю, не знаю! Это так трудно решить, – бормотала бедняжка в ужасе, что предаст свою дорогую стойкую Лоранс, если начнет мне поддакивать. – Как же вы хотите, чтобы я все решила за одну минуту? – простонала она.

– Вот вам час на размышление, а потом я хочу услышать ваше мнение о моей новой одежке, хотя, по-моему, есть в этом что-то претенциозное. Решайтесь! Ну скажите мне хотя бы: так я выгляжу сексуальнее?

– Вы! Сексуальнее? – Она почти кричала. – Сексуальнее! – И от негодования уже просто верещала.

Я рассмеялся: подумаешь, какое богохульство – наречь меня сексуальным.

– Ну да, сексуальнее! – настаивал я. – То есть привлекательнее в плотском отношении.

– Я это отлично знаю, но считаю, между нами подобные слова неуместны. Вот и все, Венсан, – заявила она со сдержанным благородством.

Она подпустила в свой голос нотки презрения, стянула с носа очки, но из-за того что стояла ссутулившись, между стеной и письменным столом, вцепившись пальцами в спинку стула, презрительная поза ей не слишком удалась. Без очков ее красивые близорукие глаза скользили по моему лицу, но словно вовсе не видели меня; мне вдруг стало так не по себе, что я подошел к Одиль и крепко поцеловал ее в губы. От нее пахло фиалкой, как всегда пахнет от женщины, которая с утра до вечера сосет фиалковые пастилки, и это было очень даже приятно.

– Боже мой! – сказала она, когда я ее отпустил. – Боже мой! – И приникла ко мне.

Я поставил ее, как ребенка, на ноги, погладил по волосам, умиленный фиалковым запахом, который мне кого-то напоминал, но кого? Боюсь, что бабушку. Неудачный я выбрал момент, чтобы вспомнить о своей бабушке.

– Может, вы предпочитаете, чтобы вас целовал тот, кто носит воротнички «Клодин» <Круглый воротничок, получивший имя героини популярной в начале века серии романов французской писательницы