Чебачок к пиву. История одной мести

Ляушин решил, что на сегодня хватит, отследит креатина завтра, и отчалил в подавленных чувствах, ругая себя последними словами за то, что не сумел заснять нимфу.

А через час появился Никшанов; вот ему-то посчастливилось лицезреть горбатого креатина в этот день.

Часть пятая

ДОЛГОЖДАННЫЕ УЧЕНИКИ

***

Арбелин назначил встречи двум, накануне запросившим по телефону его консультации: девушке с оригинальным именем Альфа – в одиннадцать дня, а юноше, Денису, – в час.

Не успела Альфа войти в прихожую, как профессионально зоркий Арбелин мгновенно оценил её прелестную телесную стать и поместил в высший разряд разработанной им теории фасцинации женских тел. А когда она вошла, то тросточка и прихрамывание не помешали Арбелину определить её еще более точно: тоненькая, а всего в ней было ровно столько, сколько надо, как сказал один известный философ о прелестях лечившей его медсестры. А когда Альфа проходила в кабинет, то диагноз Арбелина ещё более повысил её ранг – она обнаружила редкостное в прекрасной половине человечества качество так гибко и грациозно держать имеющееся при ней «сколько надо», что создавалось изумительное обаяние сдержанно-скромной сексапильности – высшее обаяние, каким может обладать женщина.

Девушка, которую так профессионально оценивал Арбелин с точки зрения созданной им науки, была совсем юной, не больше двадцати лет с небольшой разве что прибавкой. Ах, как изумительно держится, тайком оглядывал её с ног до макушки Арбелин, как стройна и пластична. И в голове его по привычке замелькали ассоциации с известными звёздами, заполнившими много лет создаваемый им банк тел красавиц, по которым он искал секрет телесного женского очарования, своеобразный индекс фасцинации тела. Сальма Хайек… нет, эта повыше и потоньше… Мерилин Монро… но та несколько вальяжна, эта построже… Роми Шнайдер… Николь Кидман… Брижит Бардо… да, пожалуй, вот этого типа! Арбелин ею восхищался. Но вдруг мелькнула в голове ещё одна ассоциация – струнка. В меру высокая, тоненькая, но не тощая, тростинка, но всё на месте, ножки как у газели, талия осиная, ягодички – мячики, походка – упруго-грациозная, вся в тонусе, формировал он анатомический образ. И лицо необыкновенно запоминающееся, притом скромное, мягкое. Статуэтка Родена! Довольный найденными сравнениями, Арбелин улыбался.

– Присаживайтесь вот сюда, в кресло. – показал он девушке.

Альфа, войдя в кабинет, была поражена интерьером. Такого она ещё не встречала. Широкое, почти во всю стену окно было скрыто прозрачными бежевого цвета шторами с изумительно красивым лёгким рисунком. Они гармонировали со светлоореховым цветом книжных полок и нежно кремовой окраской стен. Книжные полки были составлены в стеллажи от пола до потолка и занимали полторы стены, а стена при входе в кабинет была полностью увешана фотографиями, образующими своеобразную фотогалерею. В этот светящийся энергией, сияющий ансамбль лёгким яркожёлтым контрастом врезался натюрморт «Подсолнухов» Ван-Гога, копия, исполненная маслом, в изящной рамке. Он на секунду приковал внимание Альфы. От Арбелина взгляд Альфы не ускользнул.

– Нравится? – спросил он.

– Очень. Я Ван-Гога люблю, а «Подсолнухи» особенно. И «Звёздное небо в Арле».

– О, «Звёздное небо» бесподобно. Абсолютная фасцинация! Но у меня не получилось скопировать, никак не мог поймать настроение. Жуткая энергетика! А вот с «Подсолнухами» удалось, кажется.

– Замечательно удалось! Вы, Юлиан Юрьевич, ещё и художник?

– Мечтал, но не дано. Туповат. А копировать умудрился.– Арбелин гордо подбоченился. – Над «Подсолнухами» целую неделю трудился. Теперь не расстаюсь. С ними и умру.

Альфа перевела взгляд на стену с фотографиями:

– И фотографии сами делаете?

В голосе её звучало восхищение.

– А как же. – снова шуточно горделиво произнёс Арбелин. – С девятого класса увлёкся. Начинал с примитивнейшего «Любителя», теперь такой разве что в музее увидишь, а теперь у меня вполне приличная камера, «Nicon». Одно удовольствие.

– А почему вся стена?

Альфа спросила, поскольку видела такое обилие фотографий на стене в квартире тоже впервые. У неё с отцом было значительно меньше.

– Рекомедую мой опыт перенять. Если стен в квартире достаточно, хотя бы одну надо освободить для фотогалереи. Это можно сказать, реализация на самом себе экологической фасцинетики, которую я создаю. Если коротко – организация оптимизма и радости в собственной среде обитания. В среду обитания человека входит ведь не только ландшафт, поселение, дворы, но и квартира. Вот кабинет я и сформатировал в стиле экологической фасцинетики, чтобы абсолютно всё в нём от пола до потолка, от цвето-световой гаммы до художественных образов настраивало на радость и бодрый эмоциональный тонус. Тем более мы живём на Севере, солнечного света маловато, а мало солнца – меньше серотонина, возникает тоска и сонливость. В интерьер надо запускать побольше белого и светлого. И окна пошире – для солнца. Громадная помощь организму. А фотогалерея – это моя биография в картинках, мои мама с папой, я, любимый, в разном возрасте, начиная с младенчества, мои ребятки.

– Я вижу ещё Пушкина, Эйнштейна… А с кошечкой – это Юрий Кнорозов?

– Он самый. Вы его знаете?

– На Вашем сайте увидела. И прочитала о нём.

– Молодчина! Он – гений. Правда, никто этого ещё не знает. Я о его гениальности первый сказал. Не было бы его, я, пожалуй, не додумался бы до фасцинетики. Да, и заметьте, все фотографии жизнерадостные, с улыбками, со смехом, с иронией. Просыпаюсь утром, а они все мне подмигивают. Так хорошо на душе! Такое поднимается настроение!

Альфа воскликнула в восторге:

– Это же целительная фасцинетика!

Арбелин выразил удивление:

– Верно. И это знаете?

– Юлиан Юрьевич, я же Ваш сайт наизусть выучила. А страницу о целительной фасцинетике особенно. Я на психфаке учусь и выбрала специализацию «клиническая психология».

– Вон оно что! Ну, ну, давайте ближе к делу. Какие вопросы возникли ко мне у столь очаровательной современницы с клинической психологии?

– Юлиан Юрьевич, у меня вопросов много. Можно я сразу за два часа заплачу?

Альфа достала из сумочки деньги.

Арбелин взял деньги и отодвинул на край журнального столика, разделявшего их кресла:

– А кто Вам придумал такое эффектное имя?

Доверительность и мягкость голоса ученого, сняли напряжение, Альфа чувствовала себя так легко, будто пришла к давно и хорошо знакомому человеку.

– Мама придумала. Она любительница всего оригинального, вот и выдумала. По отцу она башкирка. Родственники её настаивали назвать по-башкирски Альфией, а мама им назло и назвала меня Альфой.

– И прекрасно назвала! – воскликнул Арбелин. – Альфа – первая, лучшая. Вам это имя очень идет, Вы выглядите лучше всяких похвал, а если у Вас ещё и с интеллектом всё в порядке, то имя в самый раз.

Комплименты ученого были бесхитростны и искренни, и Альфа не без смущения подтвердила его догадку:

– Я всегда и была первой.

– Отличница, спортсменка и просто красавица? – Арбелин засмеялся, цитируя известный фильм.

– Вот только хромая.

– Ну и расскажите. Что за беда случилась?

И столько было в интонации Арбелина сочувствия и тепла, что Альфе не пришлось искать повода, чтобы поведать, с чем и зачем она пришла. Ведь именно несчастье и привело её к Арбелину. Несчастье и неожиданное, словно с неба, избавление от него.

– Нас в горах лавиной накрыло. Сломало мне ребро, кучу синяков и ссадин по всему телу, сотрясение, и вот – раздробило коленную чашечку. Это я сейчас хожу сама, а год назад была в инвалидной коляске. Потом перешла на костыли. Папа меня вытащил, иначе так и осталась бы при костылях.

– А в горы-то Вас зачем понесло? Альпинистка? – ворчливо произнёс Арбелин.

– Увлекалась. Командой поехали на Тянь-Шань, в Киргизию. Там и накрыло.