Селфи на мосту (СИ)

Так же и в свой день рождения он пьет, в одиночку утешает себя бутылкой виски. А наутро ему становится дурно, наверное, как никогда прежде. Тошнота не отпускает его часами, пока не доводит до потери сознания. Очнувшись, он видит над собой испуганные лица соседей по комнате и привратника. Первые минуты Макс совершенно не понимает, что случилось и где он находится. Он чувствует слабость во всем теле, сильную головную боль и ощущение, как будто с того света вернулся, и от этого ему жутко страшно. А еще этот терпкий вкус крови во рту. В крови оказалась и его подушка. Но никто ничего не понимает и не может объяснить.

Его заметили лишь в тот момент, когда он уже во всю прыть дергался в собственной постели с пеной изо рта. Только врачи скорой помощи потом заключили, что это был эпилептический припадок, в результате которого Макс сильно прикусил язык. Этого еще ему не хватало. Прямо рок злой с запоздалым подарочком ко дню рождения.

Врачи записали свои показания, после чего дали Максу направление в поликлинику. Но Макс не торопится туда идти. Позднее, немного оклемавшись, он вообще отказывается принимать всерьез столь скверный случай и тупо ссылается на некую случайность. Только следующий приступ спустя две недели после первого заставляет его не на шутку забеспокоиться. Упав прямо посреди улицы, Макс хорошенько разбивает лицо, и снова лужа крови, но на этот раз она пропитывает пыль на асфальте, а не мягкую подушку.

После двух зафиксированных скорой помощью случаев Макс записывается на прием к врачу. Невролог назначает пациенту МРТ, после чего определяет на недельную госпитализацию, чтобы провести обследование. Но спустя отведенный срок Максу так и не ставят конкретного диагноза. Врачи говорят разное – каждый свою теорию. Из всего Макс понимает, что у него глубоко в мозгу какая-то опухоль, о которой он и так уже давно знает. И эта опухоль стала давить на определенную область, что и вызывает эпилепсию.

При выписке Максу назначают специальные таблетки на постоянной основе, чтобы с их помощью уменьшить приступы до минимума.

– По одной таблетке в день, – говорит доктор. – А главное, с этого дня ни грамма алкоголя и никотина. Эти дела вообще придется исключить из жизни, если не хочешь больше нос разбивать об асфальт да пены изо рта. Ах да, постарайся ночью получать полноценный сон, а днем побольше бывать на свежем воздухе. Если будешь соблюдать все указания, приступов, скорее всего, больше не будет.

Сначала Макс сдерживает себя какое-то время, но зависимость от сигаретного дыма и этанола практически без боя берет верх над его никчемной силой воли. Совсем отказаться от своих слабостей, которые подпитывал годами, он не может. А такой образ жизни совершенно не совместим с таблетками.

Приступы его навещают почти каждую неделю и каждый раз оставляют на память какой-нибудь шрам. При падениях он рассекает то бровь, то подбородок, то затылок. Язык его искусан вдоль и поперек и уже не обладает прежней чувствительностью. После каждого пробуждения Макс испытывает ужасное состояние, и длится оно весь оставшийся день. Ему все время кажется, что в следующий раз он просто не встанет, и это будет последний припадок в его жизни.

Не раз и Дима ему советовал избавиться от вредных привычек. Но раньше он предостерегал его слегка, а потом стал приводить достаточно плачевные доводы.

– Я прочитал про это все в сети, – говорит он. – Каждый приступ убивает в голове кучу нервных клеток. Ты понимаешь, к чему это может привести?

– Мне уже все равно, – отвечает Макс. – Слишком много дерьма успело произойти за последнее время. Продолжу жить, как раньше, и будь что будет.

– Какой ты бред несешь. Ты же прекрасно понимаешь, что ничего хорошего тебя не ждет в таком случае. С каждым припадком ты будешь тупеть, потом начнешь все забывать, а в итоге станешь овощем. Тебе этого хочется?

– Я хочу вырваться из своей ямы – вот единственное, чего мне хочется. Но вырваться, как оказалось, нереально. У меня уже почти не осталось денег. Квартиру смогу оплачивать еще один месяц, и столько же получится жить в хостеле. А потом все: улица, поиски ночлега и пропитания. Видимо, неправильно я все рассчитал: думал сбережений хватит на гораздо большее время.

– Ну ты же не смог отказаться от сладостей жизни, когда этого потребовали обстоятельства. Вот и получается, что теперь денег не хватает даже на еду. Брось сейчас же свои вредные привычки и сам удивишься, насколько это сэкономит твои деньги.

– С сегодняшнего дня я уже все прикинул строго без лишних затрат. Не знаю теперь, что и дальше будет. Я давно с ней не живу, но...

– С Анной и своим ребенком, ты хотел сказать?

– Да, с Анной и ребенком. Но я все равно понимаю, что за мной какая-то ответственность, обязанность что ли. Поэтому до сих пор снимаю для них эту дурацкую квартиру. Но скоро я уже не смогу этого делать. Ты понимаешь? Скоро я буду не в состоянии предоставлять им жилье.

Дима прекрасно понимает, к чему клонит его друг. Но сам он не особо располагает деньгами, чтобы одалживать их на неопределенный срок. Он бы мог без проблем предоставить для его жены и ребенка свою квартиру, но только временно, пока Макс что-нибудь не придумает или не найдет подходящую работу. Но такой вариант он не решается предлагать раньше времени. Да и были некоторые сомнения у него по поводу самого Макса – уж больно замкнулся он в себе.

Но думать не пришлось ни Максу, ни Диме. События сами избавили Макса от неразрешимой задачи. Как-то вечером ему долго и упорно звонит Анна, но после шести неудачных попыток она отправляет сообщение:

"Нашего зайчика больше нет".

Короткая фраза – четыре слова. Но Макса эти четыре слова в один момент погружают в полное оцепенение.

Он знал, был уверен, что рано или поздно это произойдет, и поэтому был готов, что событие это окажется не из приятных. Но теперь, получив печальную новость в реальности, Макс впервые за два года чувствует, как по-настоящему разрывается его сердце.

Он тут же перезванивает Анне, и, на удивление, слышит из динамика спокойный голос. Она тихо и медленно рассказывает ему, что у ребенка произошло кровоизлияние в мозг, а уже позднее, в реанимации, он заснул вечным сном.

* * *

Похороны делают на третий день, как и полагается. Уже декабрь, но снега еще в помине не наблюдается. На кладбище тихо и только вороны с отдаленных деревьев каркают свои грубые куплеты.

Перед вырытой могилой стоят Макс и Анна. А сзади, на несколько шагов, печально наблюдают за мрачной картиной Дима с Ульяной, единственные, кто остался рядом с этими несчастными. Когда-то у Анны была еще Олеся, но она быстро выдохлась и в самый разгар трудностей лишила поддержки заботливую маму.

Макс долго смотрит на мертвого малыша, на которого, пожалуй, и при жизни-то столько не смотрел. Теперь ребенок выглядит по-другому: его кожа посинела, а веки вспухли. Но Макс все равно видит в нем что-то близкое для себя, родное. И тут-то его охватывает настолько жгучая душевная горечь, что он даже скрыть не может, как стало трудно дышать.

– Ну все, – тихо говорит Ульяна. – Начинайте.

Двое землекопов принимаются за работу. Крышку гробика закрывают и заколачивают гвоздями. В этот момент Анна в истерике кидается к своему ребенку, которого больше не увидит никогда. Макс удерживает ее, но и ему, пожалуй, самому не мешала бы поддержка – его ноги постоянно подкашиваются, а слезы бегут в три ручья.

После долгих стенаний у невысокого деревянного креста они покидают священное место. В квартиру они едут вместе. Всю дорогу Анна рыдает, отвернувшись к боковому окошку. Не лучше она чувствует себя и дома. Ее подушка промокает от слез, а иногда ей становится не по себе – она бледнеет и сползает на пол.

– Старайся не вставать с постели, – говорит Макс, укладывая ее на кровать. – Я сейчас принесу тебе успокоительное. Ульяна там оставила какие-то таблетки.