Цветы любви, цветы надежды

Это жилище хранило на себе печать давно ушедшей эпохи: комнаты были уставлены викторианской мебелью, перегружены тяжелыми парчовыми шторами и узорчатыми обоями. Такая обстановка угнетала Оливию. Хорошо хоть ее поселили на четвертом этаже, в отдельных тесных апартаментах, где, по крайней мере, было довольно светло. По утрам она раздвигала шторы, открывала окна и смотрела на Темзу: речной пейзаж помогал ей справляться с клаустрофобией.

Чтобы стать дебютанткой, надо сначала отметиться в Сент-Джеймсском дворце. Девушку могли представить ко двору, только если у нее имелась попечительница — дама, прошедшая процедуру представления. На роль такой поручительницы вполне годилась мама Оливии, однако леди Варе вознамерилась сама заняться этим делом. В конце концов, мама Оливии сдалась под ее напором и уехала домой, в Суррей, предоставив собственной матери свободу действий: пожилая дама решительно начала готовить внучку к выходу в свет.

Если не считать бесконечных примерок платьев, Оливии нечем было заняться. У нее оказалось слишком много свободного времени, которое она проводила в мыслях о Гарри Кроуфорде и своем пребывании в Уортон-Парке. Дна дня, проведенных там, казались ей волшебной сказкой. Девушка вспоминала беседы с Гарри и радовалась, что он общался с ней, как с равной по интеллекту. Это не шло ни в какое сравнение с ее теперешней жизнью в Лондоне: здесь она чувствовала себя безмозглой куклой, которую наряжают в красивые одежки. Конечно, как только откроется светский сезон, ее безделью придет конец: она закружится в вихре танцев, ленчей и поздних ужинов, начнет вращаться в высшем обществе и подыскивать себе подходящего жениха.

Оливия понимала, как неуместны все эти великосветские празднества на фоне безработицы, нищеты и тревожных настроений. Колеся по Лондону в старом бабушкином «бентли» с шофером, она видела из окна машины бедняков, живущих на улицах и греющих руки над маленькими костерками, а также мужчин, марширующих перед зданием парламента с плакатными призывами помочь их голодающим детям.

Девушка чувствовала себя изолированной в старом привилегированном мирке, оторванном от меняющегося духа времени. Ей хотелось вырваться оттуда и зажить по-новому. Иногда она прогуливалась по набережной, бросала монеты бездомным, дрожащим под мостами, и ей становилось крайне неуютно в своих теплых богатых одеждах.

Однажды, вернувшись от известного фотографа, который запечатлел ее в белом платье, Оливия услышала стук в дверь. К ней заглянула бабушкина горничная.

— Ее светлость спрашивает, не согласитесь ли вы спуститься в гостиную и попить с ней чаю.

Войдя в комнату, Оливия увидела, что леди Варе сидит перед камином в кожаном кресле с высокой спинкой, напряженно сцепив руки на коленях.

— Пожалуйста, сядь, Оливия. Поскольку твое представление ко двору уже скоро, я хочу поговорить с тобой о людях, с которыми ты можешь встретиться во время светского сезона. В старые времена не было необходимости опасаться кого-то из них, но сейчас... — Леди Варе брезгливо сморщила носик. — К сожалению, стандарты сильно снизились, и в обществе появились... элементы, не подходящие для такой юной дамы, как ты. Прежде всего, это иностранцы. Но не только они. Недавно я разговаривала с женщиной, чья дочь тоже представляется ко двору, и узнала, что среди великосветских дам есть весьма легкомысленные особы. Оливия, — она строго погрозила внучке пальцем, — ты не должна иметь с ними дела.

— Но, бабушка, как же я их узнаю? — Оливия невинно округлила глаза.

— Они красят губы и курят сигареты.

Оливия едва сдержала смех: леди Варе произнесла эти слова с таким страшным лицом, будто хотела предупредить, что эти девушки носят в своих вечерних сумочках кинжалы.

— Я буду начеку, бабушка, обещаю. Надеюсь, ты сможешь мной гордиться.

— Я уверена в этом, Оливия. — Леди Варе грациозно кивнула. — А сейчас прошу извинить, у меня неотложные дела.

В ту ночь, укладываясь спать, Оливия мечтала, чтобы следующие три месяца пролетели как можно скорее, и она наконец-то смогла спокойно жить дальше.

Вечер презентации прошел довольно гладко и оказался гораздо приятнее, чем ожидала Оливия. Когда она ехала по улице Мэлл к Букингемскому дворцу, по обеим сторонам дороги стояли толпы зевак, сотни людей окружали дворцовые ворота. Люди посылали ей воздушные поцелуи, просили шофера включить освещение в салоне машины, чтобы рассмотреть ее платье, и сопровождали Оливию приветственными возгласами. К удивлению девушки, они вели себя одобрительно и не выказывали зависти к ее привилегированному положению.

Ее машина проследовала по длинной аллее, ведущей во внутренний двор Букингемского дворца. Поднимаясь по парадной лестнице и минуя королевских слуг в напудренных париках, Оливия больше всего боялась испачкать белое платье и лайковые перчатки. Хоть она и не считала эту презентацию самым важным событием в своей жизни, ее охватило легкое волнение в вестибюле во время ожидания, когда ее представят королю и королеве.

— Какая тягомотина! — фыркнула красивая девушка с черными, как смоль волосами, стоящая сзади нее. Она была худой как щепка, а на ее губах красовалась помада, которую так ненавидела бабушка Оливии. — У тебя какой номер?

— Шестнадцатый.

— Значит, я пойду сразу за тобой. Скучища, правда? — лениво протянула семнадцатая. — Прошлый век!

Оливия хотела согласиться, но в ближайшие две минуты ей предстояло войти в тронный зал, поэтому она не стала отвечать девушке и попыталась сосредоточиться на церемонии.

Когда действо завершилось, публика заметно расслабилась. Презентация Оливии прошла без сучка без задоринки. Она не запуталась в юбках, не упала к ногам королевской четы и не споткнулась, пока шла по залу. Девушки болтали и с аппетитом уплетали вкусные яства. Похоже, все они знали друг друга, а Оливия смущенно стояла в стороне, чувствуя себя не в своей тарелке.

— Выше нос! Все скоро закончится, — прошептали ей на ухо. — Мы с тобой уже встречались. Я Венеция Барроуз. А тебя как зовут?

Это была девушка под номером семнадцать.

— Оливия Дру-Норрис, — ответила она.

— О Боже, умираю — хочу курить! — пробормотала Венеция. — Как думаешь, когда нас отпустят? — Венеция откинула назад свои длинные черные волосы, не убранные в пышную прическу, как у Оливии и большинства других девушек.

— Понятия не имею. Я даже не знаю, который час: чтобы посмотреть на часы, нужно снять лайковые перчатки, а это такая морока! — пожаловалась Оливия.

— Ты права. — Венеция оглядела комнату. — Мы все похожи на невест графа Дракулы, правда?

Оливия хихикнула. Она знала, что Венеция относится к числу тех самых «легкомысленных» особ, о которых предупреждала бабушка, однако это и создавало интригу.

— Черт побери, я все-таки закурю! — Венеция достала из вечерней сумочки сигарету. — Ну вот, так-то лучше! — Она демонстративно выпустила дым изо рта.

Оливия с испугом заметила, как рядом стоящие девушки начали оборачиваться. Венеция картинно пожала плечами:

— А что со мной сделают? Арестуют и бросят в Тауэр? Да сам король смолит, как простой солдат! Хочешь сигаретку? — Она протянула Оливии пачку.

— Нет-нет, спасибо.

— Что, не одобряешь? Или просто не куришь? Слушай, — протянула Венеция, — я что-то не видела тебя ни на одной чайной вечеринке с танцами и ни на одном званом обеде из тех, что проходят перед светским сезоном. Ты откуда приехала?

— Из Индии, — отозвалась Оливия.

— Ну да? Как экзотично! — Она окинула Оливию оценивающим взглядом. — А ты прехорошенькая! В этом сезоне поймаешь свою «золотую рыбку», если, конечно, захочешь. Я считаю, ты в пятерке лучших невест.

— Не могу сказать, что мне этого хочется, — откровенно призналась Оливия.

— Вот как? Тогда что ты здесь делаешь? — Венеция посмотрела на нее с уважением.

— Наверное, то же, что и ты. Мы берем пример с наших матерей — поддерживаем традицию.

— Точно, — одобрительно закивала Венеция. — Но в отличие от моей мамы, скованной железными правилами, я собираюсь всласть позабавиться. Я, как и ты, не горю желанием поскорей выскочить замуж. Мой девиз: делай то, что положено, и получай от этого как можно больше удовольствия! Ты согласна?