Диковинки Красного угла

Как только устами Игнатия Пудовича прозвучало «Аминь», Клара Карловна решительно подняла трубку и набрала номер завуча.

— Еще раз здравствуйте. Простите меня, я вам наврала сегодня. Я здорова, никакой температуры у меня нет, озноба нет... нет, озноб есть сейчас от того, что я говорю вам. Просто я хотела иметь завтра свободный день. Завтра в церкви, что через дорогу, праздник Нового года, ну... по церковному календарю, после Рождества. И вот я хотела пойти и взять кое-кого из ребят.

— А почему кое-кого? — послышалось после паузы в трубке.

То, что говорилось из трубки, было слышно по всей комнате, хороший телефон стоял в сторожке.

— Как? — не поняла Карла. — Ведь уроки же...

— Ну и ладно, — вздохнуло из трубки. — Эх, Кларка, я своему начальству столько за свою жизнь наплела, как ты мне сегодня плела про свои болячки несуществующие... Ладно бери туда всех своих шестиклашек. Прикрою.

— Ой!

— Слушай, а мне можно будет туда прийти? Старый Новый год ни разу не справляла.

Игнатий Пудович, все слышавший, кивнул головой и сказал громко:

— Конечно, можно.

— Слышала, — ответил голос из трубки. — Передай «спасибо», буду. Ну, а ты — не болей. Ха-ха-ха... — и в трубке загудели короткие гудки.

— Что с вами, Клара Карловна? — испуганно спросил Игнатий Пудович.

Та стояла и потерянным взглядом смотрела в пол.

— Ничего, — встрепенулась учительница, — ничего! — и засмеялась. — Эх, действительно, век живи, век учись.

Игнатий Пудович сказал на это, тоже посмеиваясь:

— Главное — чему учиться.

— А мне как прийти завтра? — спросил Петюня хныкающим голосом. — Меня мама в школу поведет.

— С твоей мамой я сама поговорю. Может быть, и она пойдет. Игнатий Пудович, а можно, мы потом сюда придем?

— Обязательно, Клара Карловна, обязательно, — смеясь отвечал сторож. — Стол у нас, как видите, большой. Ну, если всем сразу места и не хватит, по очереди посидим.

— Да, — сказала учительница. — Стол у вас действительно чудный... Игнатий Пудович, так я насчет новогодней сказки.

— Ах, да! Опять чуть не забыл! Вот она. Можно вслух. Петюня, будешь редактором?

Петюня улыбнулся, а Карла начала читать...

— Ну что ж, — Клара Карловна положила рукопись перед церковным сторожем. — Вполне традиционно и мило.

— Вообще-то, я это давно написал. В прошлом году на представлении, я тогда гостил тут, целая история приключилась. Елка-то у нас в самом деле необычная и в самом деле из Звенящего Бора. Это питомник елочный под Москвой. Кто и когда назвал его так — не знаю, но красиво назвал. Хотели эту елку в прошлом году на тот Новый год срубить, который до Рождества, для какой-то оч-чень солидной организации, а она не рубится. Две бензопилы сломали, третью ломать не стали. А я ее потом ножовочкой перепилил, к Рождеству. Ну, а на представлении не зажигается елка — и всё. Электрик в панике, всё, вроде, соединено, а — никак. И вдруг вскакивает мальчишечка один, ну, как Петюня, и кричит со слезами: «А я сегодня завидовал, не буду больше!». Так со звоном вспыхнула елка. Вот так. Елочку после праздников так в чане с водой и оставили, потому как не осыпалась она, а даже наоборот, стала почки выпускать, жалко было выбрасывать. Так целый год и простояла. И вот завтра она и будет зажигаться. Думаю, на сей раз зажжется без осечек! — Игнатий Пудович хитро подмигнул Петюне.

В дверь позвонили. На пороге, немного смущаясь, стояли трое ребят.

— Ой, Петюнь, — спохватилась учительница, — а я и забыла маме твоей позвонить!

— Да я вас из окна увидел, понял, куда идете. И тоже решил прийти, а заодно Тошку и Дуську захватил. Ничего, Игнатий Пудович? — спросил Павел.

— Очень даже «ничего»! — обрадованно сказал хозяин сторожки. — Давай, Ваня, еще чайку!

Дети со смехом ввалились в дом, разделись и поспешили к столу.

— Вот все вас спросить хочу, Клара Карловна, уж простите, — Игнатий Пудович слегка замялся.

— Меня, — сказала, улыбаясь, учительница, — можно спрашивать обо всём.

— Вы ведь крещеная?

— Да, и не когда-нибудь, а в самый день рождения, 14-го марта. Правда, спустя год после рождения. Бабушка тайком от моего дедушки меня крестила. Меня бабушка и вырастила, и воспитала. Дедушке было не до нас — работал на износ на идеологическом фронте, чтоб таких, как вы, побольше извести.

— Не надо так про дедушку...

— Да чего уж... Мама от родов умерла, а отца я вообще никогда не видела. Он бросил маму еще до моего рождения и не появлялся. Да бабушка и не пустила бы его...

Никогда не думала Клара Карловна, что такое будет рассказывать среди своих учеников.

«Мой папа не крал у меня кораллы, а я не крала у него кларнет»...

Ученики тоже не ожидали услышать такой печальный рассказ и, потупив глаза, молча разглядывали пол.

— В замечательный день вы родились и крестились, — громко сказал вдруг Игнатий Пудович, листавший Православный календарь и остановившийся на какой-то странице. — Ведь имени Клара в наших святцах православных, увы, нет. Зато есть Евдокия. В ее день вы родились, в ее день и крестили вас. Это и есть ваше настоящее имя. Вот так. Великая святая, преподобномученица. Пожалуй, изо всех чудотворцев она больше всех мертвых воскресила силой своей молитвы и ответным к ней расположением Господа нашего Иисуса Христа. И Карла тоже нет в православных святцах.

— А я знаю его крещеное имя, — сказала учительница. — Он Николай. Давно... ой, гляди ж ты, надо же как вспомнилось... Бабушка в храм записочку подавала, а я из-под руки глядела, вижу, написано: «заблудшего Николая». «Кто это?» — спрашиваю. «Это, — говорит, — отец твой, которого мы на порог не пустим. Он же Николаем крещен и рожденье у него на Николу вешнего. Карлом, — говорит, — его в честь этого назвали, Карлы Марлы. А поминаю его... чтоб ему... как Николая». Так и сказала. Надо же, вспомнилось!..

— Ай, какая умница у вас бабушка. А вспомнилось не зря. Ничего не бывает просто так. Вот и выходит, что... что вы теперь — Евдокия Николаевна!

Тут учительница всё-таки опешила слегка. И ученики тоже.

— И что же мне теперь? — растерянно-задумчиво проговорила она. — Приду я в класс и объявлю, что я теперь — Евдокия Николаевна?

— Я думаю, так и надо. Думаю, все поймут. А вы как думаете, ребята?

— Поймут, Евдокия Николаевна, — уверенно сказал Ваня.

— Да ты-то поймешь...

— А я уже поняла и поддерживаю! — громко заявила Евдокия.

— Точно, — сказал, ухмыляясь, Антон. — То одна была Дуська, а теперь — две.

И тут все от души расхохотались. И было это как бы утверждением — поймут. А кто не поймет... Так имя же свое крещеное для себя носишь, а не для всяких непонятливых.

Когда отсмеялись, Игнатий Пудович сказал:

— А житие у преподобномученицы Евдокии совершенно дивное... 

Житие преподобной Евдокии 

— Жила Евдокия очень давно — почти две тысячи лет назад, в Палестине, в городе Илиополе, что означает «город солнца». Где Палестина находится, знаете? — Игнатий Пудович обвел всех изучающим взглядом. В ответ шестиклассники только плечами пожали.

— Где-то на юге, — предположил отличник Павел Фивейский.

Точнее всех место Палестины в нашем мире объяснил Петюня, объявив, что Палестина — это страна, где арабы с израильтянами воюют. Это он почерпнул из теленовостей, которые всегда показывали перед его любимым мультсериалом.

Игнатий Пудович вздохнул печально и сказал:

— Палестина — это Святая земля, деточки, где Иисус Христос и Пречистая Матерь Его провели свою земную жизнь. Тогда Палестина была частью Римской империи. Царствовал император Траян в начале II века...

— Траян у нас со следующего занятия, — вставила учительница.

— Не волнуйтесь, я не буду спрашивать про Траяна, а вот рассказать про него могу многое. Сложный был человек и, в общем, не злой. Когда ему доложили о том, как принял смерть мой небесный покровитель Игнатий Богоносец, опечалился он и велел гонения на христиан прекратить и оставить их в покое. Преподобномученицу Евдокию казнили уже не при Траяне. Шестьдесят шесть лет после своего крещения провела она в монастыре в посте и молитве, наставляя и укрепляя слабых и просвещая неверных, и смиренно и радостно встретила воинов, посланных новым гонителем, чтобы отрубить ей голову. Шестьдесят шесть лет исполинского молитвенного христианского делания! А до этого... до этого, деточки, она была жуткая грешница, блудница, которая этим своим грехом накопила богатств не меньше, чем их имелось в государственной казне. Вот так... Во все времена, деточки, грехом добывалось гораздо больше денег, чем зарабатывалось честным трудом. И тем хуже для обладателей богатств, грехом собранных. Вот и красавица Евдокия наполняла свои сундуки греховным золотом, а душа ее при этом опустошалась.