История одной страсти и трех смертей

В эту минуту Стелла открыла дверь. Бубука с важным видом посмотрела на Павлину, сказала «До свидания», повернулась и, не торопясь, вышла из комнаты.

После работы Павлина пошла вверх по улице Займи, направляясь к дому Папазоглу. Как всегда, остановилась, у бакалейного магазина Шриссулы. Та доставала одну за другой мелкую скумбрию из большой бочки с рассолом и укладывала ее в жестяную банку.

— Я сейчас закончу, — сказала она Павлине, — заказ из «Карлтона». Посыльный придет через пять минут.

Павлина села на один из двух деревянных табуретов, стоявших за прилавком. Шриссула закрыла банку при помощи двух наложенных крест-накрест широких резинок и подняла глаза Павлину:

— Ты все об этом думаешь?

— Все больше и больше, — ответила Павлина.

Она представила себе, как скажет: «Я хочу подержать его немножко на руках». А когда это произойдет, попросит, чтобы ей дали несколько минут на отдых. Может ведь она прижать к себе собственного ребенка? Никто не имеет права ей это запретить! А потом она убежит тайком из клиники вместе со своим малышом. В худшем случае у нее будет небольшая потеря крови в такси, на котором она уедет в Фалер из родильного дома на улице Королевы Софии. Она заплатит водителю за испачканное сиденье и спрячется у Шриссулы. И будет зарабатывать себе на жизнь. Нельзя разлучать ребенка с матерью. Мать должна любить его, кормить своим молоком, согревать теплом своего тела. Мать должна ласкать, целовать, баловать его. Павлина представила, как она покусывает малютке ножку, облизывает животик, целует в губки. Никогда и никто не отнимет у нее этого ребенка!

Рассказать Шрисулле о своем разговоре с Бубукой у нее не хватило сил.

— Что-то сегодня произошло, я чувствую, — сказала Шриссула, внимательно глядя на Павлину.

— Я устала, мы намучились с наматрасниками с плиссированными уголками, много работы было…

Павлина встала и произнесла:

— Спокойной ночи.

— До завтра, дитя мое.

Они обнялись. Шриссула прижала Павлину к своей огромной груди. Потом положила ей руки на плечи и воскликнула:

— Какая же ты молодая!

Павлина промолчала. Ее дочь могла бы быть счастлива в Фалере. У нее появилось бы много друзей в округе.

Воскресенье, двадцать третье марта 1958 года

Деспина варила себе кофе, когда Павлина зашла на кухню.

— Я сяду на первый проходящий автобус, — сказала Павлина. — Поеду прогуляться в Плака или Колонаки, а оттуда приеду на площадь Омониа. Встретимся прямо в театре.

— Хочешь, я с тобой пойду? — спросила Деспина. — На витрины посмотрим…

— Хочется побыть одной, — ответила Павлина, — извини.

В этот момент вошла Стелла:

— Ты сегодня в театр идешь… Деспина мне сказала, что ты знаешь эту пьесу… Скажи, откуда тебе о ней известно? Кажется, у тебя даже есть ее текст?

Деспина с беспокойством взглянула на сестру, однако та продолжала в том же духе:

— Деспина его видела. Ты ведь его видела, Деспина?

— Такис мне дал почитать текст, — вынуждена была слукавить Павлина. — В Спетсесе я ему портьеры шила.

Стелла давно хотела задать этот вопрос. Деспина, видимо, не смогла удержаться от распиравшего ее желания рассказать сестре о существовании рукописи.

— А кто подчеркнул реплики Телемаха? Ты? — настаивала Стелла, испытующе глядя на Павлину. — Или кто-то другой?

— Они уже были подчеркнуты, когда Такие дал мне текст, — ответила Павлина. — Наверное, это был экземпляр для другого Такиса. Ведь это он играет Телемаха, правда?

— Конечно, он, — сказала Деспина. — Увидишь, он тоже великолепен.

Павлина около часа простояла у служебного входа в театр, пока не увидела Такиса, который появился на углу улицы Святого Константина. Он оживленно разговаривал с мужчиной лет тридцати, более высоким, более смуглым и еще более красивым, чем он сам. «Второй Такис, точно», — подумала Павлина.

Метрах в десяти от входа Такис остановился как вкопанный.

— Ты что, привидение увидел? — спросил его спутник.

Такис отмахнулся от него, как от мухи. Приятель проследил за его напряженным, пристальным взглядом и удивился, заметив беременную женщину.

Павлина и Такис смотрели друг на друга как зачарованные. Потом Такис, словно очнувшись, медленно подошел к служебному входу, не спуская с Павлины глаз.

— Кто это? — спросил его приятель, силясь понять, в чем дело.

Он догнал Таксиса и заглянул ему в лицо.

— Двоюродная сестра Ариса, — ответил тот с растерянным видом.

— Какого Ариса?

— Со Спетсеса.

Приятель Такиса чуть заметно кивнул, давая понять, что все понял, и шепнул:

— Встретимся в гримерной.

Такис направился к Павлине. Подойдя очень близко, протянул ей руку. Она выдержала его взгляд и не шелохнулась.

— Ты сердишься на меня за то, что я не пришел на похороны? — Он опустил руку и добавил: — Так ведь?

— Похороны произошли из-за тебя.

— У твоего двоюродного брата были проблемы, — возразил Такис, делая ударение на слове «проблемы», словно это все объясняло.

— Из-за тебя, и только из-за тебя, — произнесла Павлина более громко.

Такис на секунду опустил взгляд и снова посмотрел ей в глаза:

— Ничего подобного, Павлина. Я любил твоего двоюродного брата искренне. Я не хотел причинить ему ни малейшего зла! Если бы я знал, что он настолько раним… Он не понял того, что я ему сказал… — Такис говорил приглушенным голосом, тревожно оглядываясь на стойку охранника. Потом добавил шепотом: — Я никогда никому не делал зла!

— Арис прекрасно понял все, что ты хотел дать ему понять, — сказала Павлина громко. — Ты издевался над ним, и ты убил его!

— Все могло быть совсем по-другому…

Прохожие вокруг них начали замедлять шаги и останавливаться.

— Лгун! — закричала Павлина. — Арис умер из-за тебя, господин великий актер! Он умер потому, что ты ему золотые горы обещал! Ты воспользовался его добротой, его телом, а потом прогнал его!

Вдохновленная безмолвной поддержкой собравшихся вокруг стойки охранника людей, Павлина продолжала:

— Ты убил его! Он сказал мне, что уйдет из этой жизни, уйдет от тех, кто пользуется его телом и смеется над его чувствами!

Охранник вышел из-за стойки и подошел к актеру:

— Такис, у тебя проблемы?

— Арис умер из-за него! — кричала Павлина. — Он сказал мне это перед смертью.

Такис был уничтожен. Охранник посмотрел на Павлину встревоженным взглядом:

— С тобой все в порядке, девочка?

Обращаясь к нему, Павлина очень быстро заговорила:

— Мой двоюродный брат Арис сказал мне: «Я буду плыть, пока у меня не кончатся силы». Я подумала, что он нырнет, а потом вернется! Что заплыв в четыре часа охладит его пыл и вернет в равновесие. И он нырнул и поплыл как сумасшедший. Я стала кричать. Метров через пятнадцать он остановился, обернулся и прокричал мне что-то в ответ. Я поняла только: «Скажи Такису, что…», а потом он ударил рукой по воде, и я ничего не смогла расслышать из-за этого всплеска. Я завопила, что ничего не поняла, а он уплыл далеко от берега и утопился.

— Господи, как же так? — воскликнул охранник.

— Мой двоюродный брат покончил жизнь самоубийством из-за Такиса, он…

Павлина не договорила, судорога согнула ее пополам.

— Ты измучила себя, — сказал охранник. — Садись за стойку, я пойду такси поймаю. — Он повернулся к актеру: — А ты давай заходи! Тебе еще пьесу играть.

Такис вошел в помещение театра.

— Мне уже лучше, — сказала Павлина. — Я сама справлюсь, у меня часто судорога бывает.

— Какой у тебя срок? — спросил охранник.

— Месяц остался.

Она долго не могла отдышаться. Когда судороги прекратились, Павлина подошла к главному входу, где ждала ее Деспина, и сказала, что хочет вернуться домой.