Учителю — с любовью (ЛП)

Я все думал об этом, но мысли мои прервала вошедшая в класс Джиллиан. Ее обычно спокойное лицо как-то посуровело. Я поднялся ей навстречу.

— Почему вы убежали, Вик?

 — Так, пустяки. Надо было кое о чем подумать.

 — Неужели это не могло подождать? — На побледневшем от волнения лице драгоценными камнями сверкали темные глаза.

 — Могло, конечно. Какая-то детская выходка. Простите меня.

 — Это из-за того, что я сказала? — Губы ее чуть дрожали. Как мне хотелось обнять ее!

 — Отчасти. Просто, когда вы говорили, я вдруг ясно кое-что понял.

 — Поняли? Обо мне? О нас?

 — Да.

 — Я тоже, Рик.

Я смотрел на нее, чувствуя, что пол плывет у меня под ногами. Все происходило так быстро… Уж не снится ли мне это?

 — Вы сердитесь на меня, Рик?

 — Сержусь? Что вы!

 — Вот и хорошо. — На ее лице снова засияла улыбка. Я всегда восхищался этой улыбкой. Она начиналась с едва заметного подрагивания возле уголков рта, потом вдруг вспыхивала молнией и зажигала глубокие бездонные глаза.

 — Увидимся после уроков. — И она ушла, а я остался — смущенный, ошарашенный, но безумно счастливый.

На следующее утро я немного опоздал к первому уроку. Ох уж эти электрички, совсем перестали ходить по расписанию. Их почему-то обязательно задерживали перед какой-нибудь станцией, и выбора у меня не было, приходилось ждать. Когда я вошел в класс, все сидели на своих местах. Раздалось дружное, в один голос, приветствие:

 — Доброе утро, учитель!

Я застыл на месте от удивления, только потом ответил им. Такого раньше не было. Обычно здоровался с классом я — перед перекличкой, а отвечал, кто хотел, по настроению. И вдруг такое…

Успокоившись, я подошел к столу, и тут меня ждал еще один сюрприз. В центре стола стояла большая ваза, в ней — скромный букет цветов. Эти цветы собрали на крошечных задних дворах, вытащили из оконных горшков — на некоторых виднелись следы земли. Но для меня это был самый прекрасный букет в мире, ведь они благодарили меня, благодарили всем классом! Я повернулся к ним, увидел довольные, улыбающиеся лица и от всего сердца произнес:

 — Спасибо, большое вам спасибо.

Глава 13

Экскурсия в Музей Виктории и Альберта заняла основное место в сочинениях за неделю. Она была описана свободно и вдумчиво, многие не обошли молчанием даже собственное поведение. Мистер Флориан пришел в восторг и сказал, что, если я захочу сводить ребят еще куда-нибудь, он с удовольствием мне поможет.

Я работал с классом уже два месяца, и с каждым днем уроки становились интереснее. Чего я только не придумывал, чтобы раскачать их, пробудить интерес к занятиям! Поле деятельности у меня было обширное, ибо знали они очень мало — сплошные пробелы. Наши уроки походили на непринужденную беседу, я просто направлял ее, всячески стараясь, чтобы ребята, прочитав учебник, высказывали свое мнение.

Скелет, давно пылившийся в кабинете естествознания без дела, я стал использовать на уроках практической физиологии, и он явно пришелся ко двору. Ребята спрашивали, я отвечал как можно подробнее. Я говорил с ними как с юношами и девушками и по их реакции видел — этот тон самый верный. Когда я сказал, что скелет — женский, они попросили меня это доказать. Пришлось объяснить, что дело здесь в форме и глубине таза, почему у женщин он такой, а у мужчин — другой. Естественно, последовали вопросы о поле, супружестве, беременности, родах. Меня поразило, как много они об этом знают. Хотя чему удивляться? Все они живут в больших семьях, теснота, комнаты маленькие, всего навиделись и наслышались, и кормить их сказочками об аистах поздно.

Даже Силс, из которого раньше нельзя было выжать и слова, стал разговорчивее, и весь класс скоро убедился, что он ничуть не глупее других и наделен природным чувством юмора.

Как-то я начал урок географии с таких слов:

 — География занимается изучением мест на поверхности земли, народов, населяющих ее, а также флоры, фауны и полезных ископаемых.

 — А что это такое, учитель, флора и другая штука?

 — Флора — это термин, который используется для описания всего растительного мира, будь то на земле или в воде: деревья, водоросли, в общем, все, что растет. А фауна — это животный мир, от самых крупных особей до самых мелких. Сегодня мы поговорим о жизни на африканском континенте.

— А вы ведь не из Африки, правда, учитель? — поинтересовался Силс, хотя на этот вопрос я уже отвечал много раз.

 — Нет, Силс, я родился в Британской Гвиане.

 — А где это, учитель?

 — На северном побережье Южной Америки, это единственная английская колония в том районе. Вы легко найдете ее на карте между Суринамом и Венесуэлой.

 — Это то же самое, что Демерара, откуда привозят сахар, да, учитель?

Вопрос задал Фернман, но мне приходилось слышать его и от наших преподавателей — в большинстве своем они, как это ни грустно, имели о колониях, протекторатах и зависимых территориях весьма туманное представление.

Они знали, что на Ямайке производят сахар, ром и бананы, в Нигерии — какао, а Британская Гвиана богата полезными ископаемыми. Названия этих стран были им хорошо знакомы, не хуже привозимых оттуда продуктов, и все же… За названиями стояли какие-то далекие земли, и мало кто проявлял подлинный интерес к жизни народов колоний или их борьбе за улучшение своего политического и экономического положения.

Для наших учителей все люди с темным цветом кожи, включая живущих в Англии, были «туземцы». У них выработался свой стереотип негра, главным образом на основании карикатуры, которая ходит от книги к книге, от фильма к фильму: бесхитростный и добродушный человек, он живет в примитивной глиняной хижине или влачит жалкое существование в городской лачуге и все жизненные невзгоды встречает белозубой улыбкой, ритуальным танцем и песней под барабан.

В общем-то, винить их в этом нельзя. Они учились по тем же учебникам, что и нынешние школьники, и хорошо усвоили: люди с темной кожей уступают им в физическом, умственном, социальном и культурном развитии, хотя говорить об этом вслух не принято.

Я давал своим ученикам несколько иную картину жизни на колониальных территориях, но они возражали, часто ссылаясь на сведения из старых, а порой и новых учебников. Сила печатного слова, как известно, велика, и мне было трудно разубедить их. А если иногда в качестве примера я приводил себя, у них всегда был один ответ:

 — Ну, учитель, вы — другое дело.

С помощью атласа я объяснил Фернману, что Демерара — это только один из трех крупных районов Британской Гвианы, а сахар — лишь один из основных видов продукции.

 — Но мы отклоняемся от темы урока, а тема эта — Африка. Африканский континент очень интересен своим разнообразием народностей, религий, культур и климатических условий. Цвет кожи разнится от черного — у негров в бассейне реки Нигер, до более светлого — у многочисленных арабских народов, и белого — у переселенцев из Европы.

 — А южноафриканцы белые, да, учитель?

 — Южноафриканцы — это жители Южной Африки, независимо от цвета кожи. Вот ты, Фернман — житель Лондона, и Силс тоже, хотя кожа у вас разного цвета. А моя родина — Британская Гвиана, но там живут тысячи людей с белой кожей и светлыми, рыжими или темными волосами.

Да, было трудно — я почти не мог опираться на учебники, — и все же работа с этими непоседливыми, любознательными сорванцами приносила мне массу удовлетворения.

Как-то вечером по дороге домой я увидел старого табачника, стоявшего возле своей лавки. Он пригласил меня зайти. Маленькое помещение было заставлено банками с конфетами, бутылками с содовой водой, деревянными ящиками и разрисованными подносами.

Хозяин, наклонившись над узким прилавком, крикнул что-то на идиш, за полуоткрытой дверью послышался женский голос, и из внутренней комнаты выплыла полнотелая хозяйка — глава семейства.

 — Мама, это новый учитель в школе «Гринслейд».