Побег от ствола судьбы на горе жизни и смерти

А скуржавые думают о грядущем, и светлое «завтра» видится им отнюдь без Гека. Не иначе – подготавливают они Варфоломеевскую ночь, забывая о том, что гугеноты в данном случаи – они. Просто их больше. Гека давно уже осенила идея, как продвинуть процесс восстановления «черного» порядка, надо только угрохать массу сил и нервов, чтобы все аккуратно подготовить. И денег, естественно… На подготовку операции Гек тратил «вольные» деньги; зонный общак весь до пенса шел на общественные нужды, иначе авторитет подмокнет – зажрался, скажут…

Во время очередной помывки скуржавые ухитрились взять в плен и уволочь в душевую двух нетаков из третьего барака. Там, на мокром кафельном полу, обоих изнасиловали «хором», после чего выбросили наружу, даже убивать не стали. Один нетак в тот же вечер прямо на больничной койке вскрылся, наложил на себя руки. Другой предпочел жить в позоре. Его пока никто не шпынял, в память о былом, но бывшие старые товарищи не заговаривали с ним, вообще не замечали, чтобы их не заподозрили в сочувствии к пидору, пусть и невольному… Скуржавые с хохотом кричали из-за колючек, обещали, что все три барака станут «женскими», без пощады, называли по именам тех, кто первыми наденет юбочки. Многие, особенно фраты, были сильно деморализованы: скуржавые не шутят; слухи о будущей большой расправе проникли в каждое ухо каждого сидельца…

Гек понял, что время пришло. Да и пора было начинать – операция была готова, взрывчатка завезена, два карабина с глушителями и оптикой – под полом…

Через трое суток, после отбоя, Сим-Сим, Дукат, главнетак пятого барака, угловые всех трех бараков и пристяжь помельче созвали всю блатную и рабочую аристократию в барак Ларея. На столе расстелили одеяло. Ларей, как всегда угрюмый, разулся, влез босиком на стол и толкнул краткую речугу.

– Люди! Нетаки, честные фраты и трудилы! Сами знаете, что творит и что замышляет скуржавая нечисть против вас… Что?… Ошибаешься, приятель, и против вас! Еще раз перебьешь – лично рыло надвое раздерну. Не трогать! – парнишка пошутил…

Пятидесятилетний «парнишка»-кладовщик из пятого барака испуганно замолк, кусая дурацкий свой язык…

– Вы меня знаете, я мирный и спокойный человек, не люблю доводить дело до крови… – Народ слушал, не осмеливаясь даже на улыбку. – …Но дальше терпеть такое невозможно. И я, Стив Ларей, говорю вам, что не долее чем через месяц ровно зона перестанет быть скуржавой и проклятие будет с нее снято. Век мне воли не видать, если это не так! – Ларей перекрестился. – Лягавым буду! – И опять перекрестился.

– И я не забуду тех, кто мне в этом поможет. – С этими словами Ларей поклонился собравшимся и слез со стола. Митинг был окончен…

Пахан побожился прилюдно и демонстративно – это серьезно. На весы брошены репутация, авторитет и сама жизнь. Как он это собирается сделать?

Приближенные Гека хоть и не божились, но понимали, что их будущее полностью связано с будущим шефа: он громыхнется – и им всем конец, ситуацию будет не удержать. Поэтому отступников и «камышовщиков» не было – все изъявили готовность идти до конца. Сим-Сим, Дукат, Сухан (новый адъютант Гека), еще двое необходимых в замысле ребят знали больше других, но время «Ч» и им было неизвестно.

Слухи об обещании Ларея заполнили всю зону – у скуржавых тоже имелись свои уши в трех бараках. А специально «заряженные» люди добавляли пару: мол, ровно через месяц, к празднику, должен прийти на зону огромный золотой этап из восточных районов, где закрылись шахты и прииски. Ларей об этом знает и готовит встречу с последующим фейерверком для скуржавых. (Кум эти слухи зафиксировал, но особо не волновался, поскольку знал: Ларей ошибается, никакого этапа не предвидится, кроме мизерных, в пять-шесть человек.)

Гек долго выжидал, пока не подвернулось максимально удобное сочетание обстоятельств, и только тогда побожился прилюдно, дав времени отсчет. «Золотого» этапа не будет, а месяца он ждать не собирался, впрочем, как и встревоженные главари скуржавой стороны. Через месяц страна готовилась невиданно пышно отпраздновать великую дату: ровно сто лет тому назад свободолюбивый бабилонский народ сбросил с себя ненавистное колониальное иго Британской империи. Денег на подготовку не жалелось; Бабилон, по рассказам, уже сейчас походил на рождественскую елку, а то ли еще будет! На зонах также проживали граждане великой страны и также готовились к праздникам. Руководство зоны планировало проведение большого концерта самодеятельными усилиями сознательных заключенных. Клуб перешел на круглосуточную работу, репетиции не прекращались ни на минуту, так что даже пришлось установить посменный график этих репетиций. Неожиданно для начальства зоны и авторитетные сидельцы, из числа вставших на путь исправления, необыкновенно дружно подписались участвовать в мероприятии, для них даже пришлось выделить специальное время, по ночам.

Гека охватила лихорадка ожидания, но он держал себя в руках, даже в мыслях не допуская спешки. Наконец электрик передал: сегодня большой сбор. Это означало, что в репетиционное ночное время соберутся почти все скуржавые – большая сходка! В программу входило толковище, «официальное» венчание с ножом группы достойных кандидатов и окончательное конкретное решение о Лареевой шайке.

Фант – толковый парнище, за его сторону дела можно не беспокоиться. Ребята вокруг Гека тоже держались уверенно – могла подвести случайность, но на то она и случайность, что ее не предусмотришь…

Несколько месяцев подряд на зону шли мелкие порции пластида-взрывчатки, в конце концов собранные в одиннадцать наборов (один – пятьдесят килограммов и десять по пять) и тщательно уложенные под пол зонного клуба. Детонаторы должны были быть приведены в действие радиосигналом. Подающий прибор в четырех экземплярах (для надежности на случай непредвиденного и удачного шмона) в разобранном виде, чтобы от греха подальше, хранился во всех трех бараках. Ровно в полночь (для торжественности) должна начаться сходка. В половине двенадцатого Гек уже настроил прослушку, почти полностью собрал «пускач» и, созвав в «комнату» всю верхушку, давал им последние инструкции.