«Я слушаю, Лина…»

е ненавидел? У тебя были причины?

– Ненависть еще не причина для убийства, Лина. Мало ли кто кого ненавидит. Не значит что все бегут убивать.

Лицо Малыша неожиданно стало спокойным. И он уже не отводил взгляд.

– Я был просто зол на нее в тот миг. И просто ударил. Просто это была маленькая вспышка ненависти. Но я не хотел убивать. Честное слово, не хотел.

– Почему вы поссорились, Олег?

– Это не столько важно. Мы часто ссорились.

– Важно все, что касается этого дела. И если ты хочешь, чтобы я помогла. Ты обязан мне отвечать.

– Хорошо… Но как бы вам объяснить… С ней трудно было долго не ссориться. С ней трудно было дружить. Да с ней вообще, черт побери, было трудно! Я не зря вчера у тебя спросил. Знала ли ты ее. Тот кто ее знал, возможно, сразу же бы меня понял.

Я его отлично понимала. Но этого было так мало.

– Она была… Ну, разбалована, сумасбродна. Она легко могла обидеть, оскорбить. Казалось, для нее люди были просто мусором. Она легко могла предать. Она отшвыривала от себя людей. И, по-моему, не жалела об этом. Казалось, для нее вообще в жизни не существовало ничего святого.

– Разве это не так, Олег?

Он перевел взгляд за окно. На улице падали ослепительно белые хлопья снега. Они сверкали на утреннем зимнем солнце. И мир выглядел таким удивительно спокойным и правильным. Что трудно было представить, что в нем существует место для трагедии и несправедливости. И для смерти.

– Разве это не так, Олег? – повторила я свой вопрос. – Разве она не была такой? Ты сомневаешься?

– Если честно – да… Мне иногда казалось… Мне казалось, что в душе она вовсе незлой человек. И даже беззащитный. Просто она нацепила на себя эту маскарадную маску жестокости. Ну, для самозащиты что ли… Она как бы считала, что все ее не любят. И непременно должны обидеть. И она не хотела дожидаться этого. Она спешила обидеть себя. На самом деле… По-моему она была слабым, беспомощным человеком. Просто у нее как бы затянулся переходный возраст…

– Ерунда! – резко прервала я его не полуслове. – Все это ерунда! Всего лишь оправдание для необузданных натур. Приличный человек не станет относиться к людям, как к мусору.

– Значит вы ее действительно знали. И не любили… Но вам трудно понять… Таких, как я… Она…

– Прекрати! – мой голос сорвался до крика. – Где уж вас понять! И не мое это дело – понимать! Настоящая истина не нуждается в понимании. Она либо есть… Либо… – я перевела дух.

Я понимала, что веду себя неправильно. И о мертвых нельзя говорить плохо. Но пересилить я себя не могла. Наверно, потому, что не могла слышать, как он ее защищает. И поэтому я решила тут же перевести разговор на другое. И задала следующий вопрос. Ответ на который я в принципе знала. Но задала его чисто формально. Хотя протокол здесь вести никто не собирался. Это был диалог без свидетелей.

– Скажи, Олег, вы были одни вчера вечером? Никто не видел, что произошло?

Он нахмурился. И покачал головой.

– Мы были одни, Лина.

Я застегнула пальто. И взяла сумку. И оглянулась