Не стану взрослой

— Эти, что ль… православные геи?

— Да.

Участники процессии прошагали мимо, смиренно потупив взоры.

— Христос воскресе! — крикнул Максим просто для того, чтобы что-то крикнуть. — Хайл Сатан! Аллах акбар!

Никто из православных геев даже не повернулся в его сторону. Максим заметно огорчился.

— Может, это они, а? — вдруг сказал он.

— В смысле, они виноваты? Ты что, нет, конечно. У них только мужики… ну, если их можно назвать мужиками. И они никого не доводят до самоубийства, они же христиане, а это самый страшный грех.

— А разве не педерастия? — усмехнулся Максим.

Карина задумалась:

— Да, пожалуй… Но все равно, я не думаю, что они тут замешаны.

— Вообще, у меня есть одна мыслишка… Нет, оставим на потом.

— Какая мыслишка?

— Потом, все потом.

Девушка недовольно пожала плечами.

Открыла Катя.

— А, — сказала она безо всякой интонации. — Проходи.

— Так хорошо, что ты дома…

— Ничего умнее не могла сказать, да? — Катин голос вдруг стал очень злым. — Где еще я должна быть? На речке загорать?

Карина понимающе кивала.

— Ну чего ты головой трясешь?! — закричала Катя. — Сочувствуешь, да? Ну давай, теперь ты начни: ой, бедная моя Катенька, да как же мне тебя жалко! Убила бы вас всех!

Она вдруг обняла подругу и уткнулась лицом ей в грудь. Зарыдала:

— Прости… Ну, почему… Почему она это сделала? Дура такая… У нее же все было…

— Перестань ныть, — вдруг произнесла Карина очень резко. — Ее этим не вернешь.

— Я знаю…

— Перестань!

— Да чего «перестань»! Пусть плачет, ей так будет легче, — вмешался Максим. — Вот у тебя бы сестра погибла — ты бы с каменным лицом ходила?

Катя посмотрела на него.

— Максим, — представился он. — Помнишь меня, наверное.

— А, да… ты Алене альбом подарил… Пришел его забрать?

— Да нет… зачем…

— Лучше забери. Вещь дорогая. А мне она не нужна… — Катя опять заплакала.

— Ладно, как скажешь. — Максим незаметно кивнул Карине: вот и шанс!

— Карина, ты тоже забери своего черта. Еще вчера хотела тебя попросить — забыла… Есть будете?

В этом вопросе было многое. Кате очень хотелось, чтобы ответили «да», — чтобы она смогла хотя бы ненадолго отвлечься от своего горя, пока возится на кухне. Максим сказал:

— Если можно, Катюш.

Обняв подругу, Карина проводила ее на кухню. Максим прошел в комнату Алены, на ходу бросив взгляд в сторону того самого окна, с видом на окраину. Конечно, он не мог тогда разгадать намерений девушки… эх, а если б только смог! Да, чего теперь…

В комнате Алены нашлось место и тренажеру — беговой дорожке, и книжному шкафу, и компьютеру. Подарки, два дня назад грудившиеся на маленьком столике, теперь были горкой свалены на диване. Максим не торопился взять свой альбом репродукций, он осматривал комнату. Особенно интересовали его книги и коробочки с DVD, стоявшие на полочках. Одна коробочка лежала, раскрытая, на столе, диска не было — видимо, остался в компьютере. Максим взял коробочку, посмотрел на название и присвистнул.

В комнату заглянула Карина:

— Нашел что-нибудь?

Максим протянул ей коробочку.

— И что?

— Это последний фильм, который она посмотрела. «Багси Мэлоун»!

— Ну и?

— Боже мой, какая ж ты темная. Ты не смотрела «Багси Мэлоуна»?

— Я не смотрю телевизор. Там одна ерунда, — строго сказала Карина.

— А я б тебе посоветовал как-нибудь сесть перед «ящиком» и целую неделю смотреть все подряд. Может, хоть чему-нибудь научишься.

— Давай без оскорблений! Что это за фильм?

— Фильм про мафию 30-х годов в Америке, только всех персонажей играют дети.

— А в чем смысл? Не понимаю.

— Я вот, например, не понимаю, в чем смысл моего существования. Но я же не кричу об этом во все горло! А посмотри ее остальную фильмотеку: одни мультики…

— Ну и что? А, да. Это странно. Как будто она в детство впала.

— А вот на это посмотри! — Максим снял с полки какую-то книгу, протянул Карине. — Теперь все понятно?

Карина пожала плечами:

— «Питер Пэн»? Это просто сказка.

Он удивленно прищелкнул языком.

— Ну, дорогая моя, ты даешь… Ведь это самая страшная книга в истории человечества, хуже Некрономикона.

— Ты, по-моему, преувеличиваешь…

— Ведь ты ее не читала, верно?

— Ну, не читала, — нехотя призналась Карина. — Я никогда не любила сказки, даже когда была маленькая.

— Да и я не охотник до сказок, но сейчас будет полезно перечитать. Попросим книгу у Кати?

— Да вот еще! Если это так необходимо, то я у брата возьму. Он недавно откуда-то приволок…

Она замолчала оттого, что Максим выразительно посмотрел на нее.

— Ты думаешь? — с сомнением спросила она.

— Пока нет, но… Сколько ему лет?

— Восемнадцать.

— И он только сейчас взялся за «Питера Пэна»?

— Он обалдуй. От него всего можно ждать.

— В любом случае, ему надо позвонить.

— Лучше лично побеседовать. Сегодня у него выходной, опять будет весь день за компьютером торчать.

Максим задумчиво перелистывал страницы «Питера Пэна».

В комнату заглянула Катя:

— Пойдемте обедать, — сказала она, глядя куда-то в угол.

Суп оказался предсказуемо невкусным, недосоленным. Максим и Карина ели из вежливости, а когда Катя ненадолго вышла, будущая журналистка накинулась на спутника:

— Ну что теперь? Мы ж ничего не выяснили!

— Лично я все выяснил. Все, что можно было. Катю сейчас лучше не трогать. Выйдем на улицу — скажу.

Из ванной донеслись всхлипывания Кати. Затем она открыла кран на полную мощность, чтобы гости ее не слышали.

— Я пойду к ней, — Карина встала.

— Скажи, что нам пора.

— Все ясно как день. Настолько, что даже страшно.

Максим спускался по лестнице, прижимая к груди свой альбом репродукций. А Карина задумчиво крутила в руке колбу с «адским жителем».

— Страшно, да… Максим, а ты суеверен?

— Да. У меня есть свои ритуалы. Что тебя интересует?

— Так… Смотрю на него, и мне жутко. На секунду закралась мысль: а вдруг это нехорошая вещь? Я не верю в мистику, но бывают же вещи с плохой энергетикой, или как это называется…

Вышли из подъезда, стараясь не смотреть на красную крышку гроба, стоящую слева от входа.

— А где ты ее взяла?

— Купила.

— У кого?

— У одного старика.

— Он был злой?

— Нет. Очень добрый.

— Ну и забудь. Нас сейчас волнуют конкретные факты. А факты любопытные.

— ?!

— Алена говорила мне перед смертью, что не хочет взрослеть. Это отлично соотносится с книжкой про Питера Пэна. Она про детей, которые не хотели становиться взрослыми. И более того, эта книга напрямую утверждает: детство — это свобода, а взрослая жизнь — каторга и убожество. Помнишь, в конце эти дети все-таки выросли, стали ходить на работу и в итоге выродились черт-те во что, в ограниченных моральных уродов. Ах да, ты ж не читала… Именно так рисует эта книга взрослых. Думаю, Алена много перечитывала эту вещь в последние дни своей жизни и еще больше укрепилась в своем желании. И мультики все эти… Она как будто попыталась на какое-то время заморозить свой возраст и даже обратить вспять, ненадолго вернуться в детство. Но природу не обманешь, и она это знала. Поэтому день своего ухода назначила на 21 год — возраст окончательного совершеннолетия во многих странах.

— То есть она убила себя, потому что боялась взрослеть? Это же глупо!

— Согласен. Страх перед взрослением так же естественен, как боязнь темноты или стоматологов. Глупо из-за этого кончать с собой.

— Я вот не боюсь взрослеть. Я считаю, что уже достаточно взрослая.

— А что ты вкладываешь в это понятие? У тебя есть семья, дети?

— Нет пока.

— Работа? Жилье? Ты живешь отдельно от родителей?

— Нет, но скоро…

— Высшее образование?

— Нет…

— Тогда в чем же выражается твоя взрослость?