Череда

– Может, телевизор посмотрим? – подошла к нему жена. – Сегодня начинают показывать какой-то многосерийный художественный фильм. А свеженький ты какой, как огурчий, – погладила она его по щеке.

Он взял ее руку, поцеловал, и это значило, что настроение у него хорошее, что у него все нормально, что в доме у них мир и согласие.

Замигал включенный женой телевизор. Дочка тоже пришла из своей комнаты, присела на ручку кресла возле отца, обняла его за шею теплой рукой.

Он наклонил голову дочери ближе к себе, поцеловал дочь в щеку – щека у дочери была гладкая, словно шелковая. И тут же вспомнил, будто снова почувствовал прикосновение, шершавую Марусину руку, как вела она его за собой по темной лестнице. Теперь показалось ему, что это было вот-вот, только что.

На экране телевизора замелькали кадры: кто-то, одетый в штатское, стрелял в немца, другой штатский бросал немца в бездну, молодая красивая женщина целилась в кого-то из пистолета, и дуло пистолета было направлено просто на зрителей, рвались бомбы, гудели самолеты.

Павел Иванович любил фильмы о войне, любил и детективы, и теперь он начал смотреть на экран, ожидая чего-то интересного. Недалеко от него, на диване, сидела жена, она надела очки, чтоб лучше было видно, рядом с собой он чувствовал теплый бок, теплую руку дочери.

И вдруг Павел Иванович заметил … он плохо за тем, что происходит на экране. Он не понимает, что сделал девушка, которую тащат два немца. Он не услышал, что сказал парень в берете. Почему засмеялись жена и дочь?..

Ну конечно, он смотрит телевизор, а думает совсем о другом… Таня… Таня… Где-то ведь она живет… Не может быть, чтоб и она умерла, как та Валя…

На экране рвались бомбы.