Мурманский сундук.Том 2

Николай стянул с багажника на крыше салона и спустил на воду старую польскую надувную лодку, с которой не расставался много лет, положил в неё принадлежности для рисования, бинокль, свёрток с едой и взялся за вёсла. Он обогнул мыс и приблизился к плоским камням, сплошь и рядом разбросанным по мелководью перед берегом, состоявшим из отдельных утёсов. Вытащив лодку на камни, огляделся. Место было достойно кисти художника. Камни были плоскими, как блины и такими же круглыми, отшлифованными водой до зеркального блеска. Они лежали на воде, как ступеньки и манили к отвесным скалам. Повинуясь неуёмной жажде увидеть не увиденное, Николай, решив, что у него ещё будет время написать прибрежные утёсы, взяв бинокль, двинулся по камням-блинам к берегу из нагромождённых камней, величиной с деревенский дом.

Когда-то, рассказывали старики, то ли в тридцатые годы, то ли сразу после Великой Отечественной войны, скалы взялись подорвать, чтобы использовать гранит для строительства московского метрополитена, но порода оказалась такой крепкой и прочной да и при взрывах погибло много людей, притом при весьма странных обстоятельствах, что от этой затеи отказались. К тому же из Москвы пришло предупреждение после посещения озера комиссией, что место это уникальное, реликтовое и взято под охрану как природный заповедник. Правда, это не помешало через некоторое время окружить озеро колючей проволокой и запретить там кому-либо появляться. Заповедную зону превратили в испытательный секретный военный полигон. Поставили предупреждающие знаки. В небе стали курсировать вертолёты. Иногда грибники, забредшие в поисках боровиков, натыкались на солдат, приказывающих незадачливым путникам вернуться обратно. Но несколько лет назад колючую проволоку где сняли, где она сама изржавела, обветшала, и прежде недоступные места стали открыты взору любого, кто забредал сюда. Однако здешние жители озеро продолжали обходить, то ли из-за того, что оно пользовалось дурной славой, то ли житейские заботы не давали места праздности — попусту посещать водоем.

Перепрыгивая с «блина» на «блин», Николай выбрался на берег. Здесь скалы отвесно уходили под воду, оставляя около её каймы небольшую ступеньку, на которой можно было стоять. Он обвёл берег глазами и в стороне увидел небольшую подковообразную отмель, которая переходила уступами в узкую седловину, с которой можно было подняться наверх. Камни были в трещинах и громоздились друг на друга. Цепляясь за них, он стал карабкаться к вершине гряды. Скоро поднялся метров на пятнадцать и очутился на небольшой ровной почти плоской террасе. Изумлению его не было предела: скрытые с берега крутой возвышенностью на площадке росли сосны с тёмно-зелёными плоскими вершинами, но не высокие и прямые, а небольшие, метра полтора-два, корявые, изогнутые, будто их свила в спираль неимоверная стихия. Они были так красивы и органично вписывались в ландшафт, что Николай пожалел, что не взял с собой этюдник, полагая, что с ним тяжело будет забираться наверх.

Это место было красиво своей свирепостью. Это был пейзаж какой-то чужой далёкой планеты. Хаотическое нагромождение камней, похожих на оплавленное стекло, и сосны, борющиеся за свою жизнь на сухой бесплодной каменистой почве, иссушаемые пронзительными ветрами, поразили его.

Он решил подняться выше в надежде увидеть ещё что-нибудь интересное. Туман рассеивался. Вернее, это был не туман, а дымка, словно флёром подёрнувшая очертания низкого отдалённого окоёма, скрывая противоположный берег. Поднимаясь, он отметил, что кроме сосен, на холодных плитах не росло ни травинки, ни лишайника. Если внизу было буйство цветов, то здесь — голый камень.

Взбирался он с трудом, как скалолаз, около получаса, пренебрегая опасностью, которой подвергался, рискуя сорваться вниз. Очутившись на небольшом пятачке перед отвесной скалой, подумал, что дальше пути нет, но присмотревшись, обнаружил, что монолитная с первого взгляда стена состояла из двух утёсов, неплотно придвинутых друг к другу, между которыми пролегала неприметная щель. Он протиснулся в эту расселину и очутился в узком туннеле, в который сверху падал свет. Николай пошёл дальше и оказался в кромешной темноте — вершины утёсов сомкнулись. Он хотел пройти вглубь скал, но, не найдя в карманах спичек, повернул обратно.

Выйдя на пятачок, он благополучно спустился вниз до реликтовой рощицы. Время подходило к полудню, светило солнце, и дымка исчезла окончательно. Воздух был прозрачен, и поверхность озера серебристо блестела. Николай взглянул на противоположный берег и на смутной кромке, поросшей редким сосновым бором, отсюда кажущимся тёмно-зелёной полосой, заметил белое пятно и блики, золотом играющие в воздухе. Они резали глаза, как огнедыщащая лава. Он поднёс к глазам бинокль. Белое пятно оказалось трёхэтажным строением, вознёсшим свои стены в сосновом бору, а блики исходили от крыши, покрытой медным листом. Откуда появилось это фешенебельное здание, Николай не мог предположить. Раньше там была, насколько он знал, солдатская казарма, в которой жили военнослужащие, охранявшие секретный объект. Ещё год назад полуразрушенное здание, построенное из бетонных панелей, стояло немым укором прошлому, с выбитыми стёклами и покорёженными дверьми…

Решив проверить, не мираж ли это, Николай, переполненный жаждой новых открытий, спустился вниз, сел в лодку и налёг на вёсла, держа курс на белоснежное чудо. Чем ближе он приближался к берегу, тем явственнее становился облик здания. Николай не ошибся — это действительно был красивый трёхэтажный особняк с колоннами перед центральным входом и под «золотой» крышей. Его фасад — смесь классицизма с поздним ампиром — выходил к озеру. Николай заметил и деревянную пристань, к которой были пришвартованы два или три мелких судёнышка.

Он отнял бинокль от глаз и снова взялся за вёсла, решив подплыть поближе и с короткого расстояния полюбоваться на изящное строение. Всё это было интересно. Кто мог в такой глуши возвести особняк? И почему на берегу мёртвого озера, в котором не водилось рыбы. Такое здание не один миллион стоит. Крыша листовой медью крыта. Круто! Здание построено буквально недавно — медь не успела потускнеть, окислиться, потому и блестела на солнце.

Он грёб, сидя спиной к особняку и не видел, что происходило на берегу. Только когда услышал шум, обернулся. Прямо на него, ревя мотором, неслась узконосая лодка. Николай перестал грести. Моторка неслась на бешеной скорости, была близко и не думала сворачивать — шла на него в лоб с неистощимым напором. Николай оторопел. Что делать — оставаться в лодке или прыгать в воду? Он даже сначала не мог сообразить, откуда взялась моторка. Лодка, не дойдя до него метров пяти-шести, резко сбросила скорость и круто ушла в сторону. Николая обдало брызгами, и большая волна отшвырнула его посудину, как мячик, чуть не перевернув.

«Хулиганьё, — подумал Николай, машинально стирая рукавом брызги с лица. — Накупили моторок и носятся как угорелые».

— Эй, на шхуне! — крикнул он рассерженно, приподнимаясь в своей утлой, с заплатами, лодчонке. — Нельзя ли полегче?

— Ты, обормот! — ответили ему с моторки. — Сваливай отсюда! Куда прёшь?

Николай, придя в себя от такого потрясения, вызванного наглыми словами двух молодых людей в моторке, и не будучи робкого десятка, крикнул:

— Сам ты обормот. Что не видишь, куда правишь? Или места мало? Сначала научись управлять лодкой, а потом садись за руль.

— Ты, горлопан! Тебе ясно сказали — сваливай!

— Это что — территориальные воды?

— Ты, опёнок трухлявый! Не рассуждай, а делай то, что тебе говорят: греби обратно!

— Ребята, — миролюбиво воскликнул Николай, не собираясь ссориться с ними, — приберегите для себя крепкие выражения.

— Он ещё требует, — возмутился крепкий малый за рулём. — А ну, Волдырь, обложи его по всем правилам!..

— Вот… буду тратить на него словарный запас, — ответил напарник.

«Военные что ли вернулись?» — сконфуженно подумал Николай. В начале перестройки они исчезли тихо, как и появились. Неужели всё начинается сначала?