Почетный караул

— Ну, для начала я бы забрал у него бутылку из нижнего ящика стола, — произнес он.

— Да это понятно, — сказал генерал Бил.

Он был одет в несвежую рубашку цвета хаки, на расстегнутом мятом вороте блестели генеральские звезды. Рукава рубашки он закатал выше локтя. На левом запястье — изящный шведский штурманский хронометр размером в полдоллара в платиновом корпусе на платиновом браслете. На кисти правой руки болталась золотая пластинка с номером для опознания в случае аварии. Концы пластины соединялись массивной кованой золотой цепочкой. И элегантные часы, и браслет резко контрастировали с несвежей рубашкой и пилоткой, замызганной, как у первокурсников летного училища, которые нарочно пачкают и мнут пилотки, чтобы походить на бывалых асов.

Генерал снял пилотку, повесил ее на микрофон и пригладил ладонью каштановые волосы. Он стригся очень коротко, чтобы не была заметна курчавость, нарушающая, по его понятиям, уставное армейское единообразие.

— Как бы Вуди и из Селлерса не турнули, — сказал генерал Бил. — Тогда его дело табак. Он до сих пор уверен, что с ним обошлись несправедливо. Как будто мне приятно забирать у него самолет.

Полковник Росс дважды пыхнул трубкой.

— А что оставалось делать? — возразил он. — Есть директива штаба. Пора бы Вуди научиться выполнять приказы. И зачем он посылал эти телеграммы в Вашингтон?

— Вуди никак не наберет высоту, — сказал генерал Бил. — И дело не в том, что он поддает. Он и раньше не просыхал. Просто Вуди уже не тот, что прежде.

— Там, откуда я родом, в таких случаях говорят иначе, — проворчал полковник. — «Он уже не тот, что прежде, да и прежде был не тот».

— Ну нет, Вуди настоящий летчик, судья, уж я-то знаю. Он был моим первым командиром, когда я пришел в эскадрилью в Роквилле. Летал он классно, и вообще парень был что надо. Спросите любого, кто с ним тогда служил.

— Ну, я-то помню его еще по восемнадцатому году в Иссудене, так что знаком с ним дольше, чем вы. Может, летчик он и неплохой, но ведет себя всю жизнь безрассудно. Даже для летчика. И что-то не похоже, чтобы благоразумия у него с годами прибавилось, во всяком случае судя по тому, как он поливал командование, когда вы ходили разговаривать по телефону.

— Это кого же?

Подозрительные нотки в голосе генерала заставили полковника Росса улыбнуться.

— Да не вас, — сказал он. — Начальство в Форт-Уэрте. Считает, что у них на него зуб. Но если бы вы командовали в Селлерсе, и вам бы не поздоровилось — это уж как пить дать.

— Кстати, — сказал генерал, — знаете, кто у нас командовал тогда в Роквилле? Я имею в виду в авиационном депо? Майор Арнольд. А Вуди и тогда не разбирал: начальник — не начальник. Чем-то майор ему не глянулся, и он начал его подкалывать — дескать, служба информации должна представить майора к медали «За выдающиеся заслуги». И грозился, что не успокоится, пока не добьется для него этой награды. Я слышал, против Вуди даже хотели возбудить дело. Но потом как-то все утряслось. Кажется, он извинился. На Вуди нельзя долго сердиться. Он все-таки комический тип.

— Мы отклонились от линии пути, командир, — вмешался в разговор подполковник Каррикер.

Оба взглянули на компас.

— Вот черт, в самом деле, — сказал генерал. Он наклонился вперед и посмотрел вниз. — Там где-то впереди должна быть река, Апалачикола. Дай-ка на минутку твою карту, Бенни. — Он взял наушники и приложил один из телефонов к уху. — Зона «А». Мы ведь еще на листе Марианны? Тогда, если это река, мы не слишком ушли в сторону.

Полковник Росс снова принялся за бумаги. Среди прочего ему попалась копия рапорта полковника Вудмана — «комического типа», как выразился генерал, — в Вашингтон. Нет, все-таки Вуди дождется, подумал полковник, и кто-нибудь рассердится на него по-настоящему.

По собственному признанию полковника Вудмана, все дело было в несправедливом решении забрать у него этот злополучный АТ-7, на котором они сейчас летели назад, в Оканару. Однако Вудман уже дважды получал приказ отдать самолет генералу Билу, так что дальнейшие препирательства были бессмысленны. Упорство, с которым он продолжал борьбу, свидетельствовало, что потеря одного самолета — лишь повод, причины же конфликта гораздо глубже.

Другой бы на месте Вудмана оценил стремление генерала Била кончить дело по-хорошему — как-никак, он лично прилетел за самолетом в Селлерс. И полковнику Вудману следовало бы сделать ответный шаг к перемирию. Возможно, получив радиограмму о прибытии генерала Била, он поначалу так и собирался поступить. Во всяком случае, начальник столовой получил от него приказ: всеми правдами и неправдами раздобыть самые лучшие продукты и накормить генерала по первому разряду. Полковник Вудман вышел, как положено, встречать генерала Била на летное поле вместе с начальником штаба и офицером аэродромной службы. Но пока Вуди в кабинете ждал доклада командно-диспетчерского пункта, он, вероятно, успел пару раз приложиться к бутылке, которую полковник Росс некоторое время спустя углядел в неплотно закрытом нижнем ящике письменного стола.

Генерал прилетел на личном Б-25Б, по имени «Крошка Сэл», — красивой, ухоженной машине. Он лихо посадил самолет, развернулся и, сотрясая воздух ревом всех пяти моторов, подрулил к стоянке под завистливым взглядом полковника Вудмана. Самому Вуди приходилось довольствоваться раздолбанным одномоторным учебно-тренировочным АТ-6.

Генерал приветливо помахал Вудману из кабины. Потом произошло небольшое перемещение — генерал отстегнул парашют, лейтенант Майлз, пилот, пересел на его место, а другой пилот, лейтенант Ноубл, занял место лейтенанта Майлза. Значит, Б-25 сразу же полетит обратно в Оканару. Наконец нижний люк раскрылся, и генерал, ловко спустившись по трапу, вынырнул из-под брюха самолета.

Полковник Росс, спустившийся хоть и не столь молодцевато, вслед за генералом, застал следующую картину: Вуди, красный как рак, сначала стоял, хмуро уставившись на них налитыми кровью глазами и грозно подергивая нелепыми кавалерийскими усами, потом вдруг вразвалку двинулся им навстречу. Начальник штаба и офицер аэродромной службы, никак не ожидавшие такого явного нарушения устава, автоматически взяли под козырек, едва только генерал показался из-под самолета. Вуди, как видно, давно уже раз и навсегда решил никому и ни при каких обстоятельствах не отдавать честь и не поднял руку, даже когда генерал ответил на приветствие офицеров. Он приветствовал генерала Била следующими словами (впрочем, его непочтительность в какой-то мере смягчалась тем, что они теперь стояли лицом к лицу, и генерал протянул Вуди руку, которую тот вяло пожал):

— Слушайте, на хрена вам столько личных самолетов?

Видно было, что от несправедливых обид и разочарований нервы у полковника Вудмана на пределе. Он смертельно устал от бесконечных обещаний и наконец окончательно понял: рассчитывать больше не на что, его уже никогда не повысят и за границу служить не пошлют, а без этого в ВВС после войны нечего и думать о карьере. И теперь вот запихнули его в Селлерс-Филд — заштатную авиабазу, которую наспех переоборудуют в еще одну школу для подготовки штурманов.

Возможно, генерал Бил в какой-то мере понял состояние Вуди: во всяком случае, он попытался превратить все в шутку.

— Ну, много — не мало, — с улыбкой сказал он, — говорят: дают — бери, бьют — беги, — и взглянул через плечо на сержанта Пеллерино, который осторожно выгружал деревянный ящик из кормового люка. — Питьевая вода у тебя, надеюсь, найдется? Я тут прихватил кое-что, чем можно ее разбавить. Ящик настоящего шотландского виски — без шуток, прямо из Лондона. Старый дружок привез — так сказать, дар Британских ВВС. Пошли, Вуди, покажешь свое хозяйство. Говорят, порядочная дыра.

Полковник Вудман провел гостей в кабинет, и они раскупорили бутылку из генеральского ящика; но, может быть, первый раз в жизни даже виски вызывало у Вуди отвращение. Время от времени он бормотал бессвязные фразы, словно продолжал с кем-то спорить. Несколько раз он повторил ни к селу ни к городу — так, во всяком случае, показалось остальным: «Хоть убей, не понимаю… Какого дьявола они добиваются? По-моему, вообще никто уже ни хрена не знает…» Непонятно было, что он имел в виду: оканарскую авиабазу и АБДИП, программу подготовки штурманов или ход войны в целом. Единственное, что понял из всего этого бреда полковник Росс, — это то, что Вуди был пьян привычным мрачным опьянением.