Седой Кавказ

Самое высокое здание Грозного, новый обком КПСС, некогда отданный барской рукой Ясуева под диагностический центр, ныне вновь в первоначальном статусе – это президентский дворец. Врачей и пациентов просто выкинули на улицу, оборудование или разворовали, или раскурочили. На жалобы врачей у лидеров нынешней власти один ответ: чеченцы – здоровая нация, а больные пусть не живут, и вообще здоровье, как и все остальное, от Бога, и если ему суждено, то человек будет жить, не суждено – умрет, а раз это все равно рано или поздно случится, то зачем уходить от предписания судьбы: заболел – умирай, не умер – Бог смилостивился, а врачи, обученные в вузах, – злые демоны, из бюджета зарплату им не платить, и вообще о них, впрочем как и о больницах, следует позабыть.

То же самое относится и к образованию.

– Зачем нам учиться? И чему светская школа научит? – ухмыляется «свободный» экран местного телевизора, – мальчикам три класса образования достаточно, а девочкам и этого не надо – пусть по домам сидят, шерстяные носки вяжут.

На перманентном митинге эти лозунги с восторгом встречаются, с ликованием цитируются. Здесь на площади люди днюют и ночуют, огромные палатки расставлены, портрет лидера вывешен, а напротив флаг свободной Чечни и герб с волком. В огромных котлах беспрерывно мясо варится. Для этого из колхозов и совхозов скотину вывозят, и не дай Бог, кто откажет, сразу врагом нации станет, пособником оппозиции заклеймят, того гляди и на месте расстреляют, все подожгут, по крайней мере, есть у них такие полномочия, есть оружие, есть преданная национальная гвардия.

Поголовье скота ограничено, да и аппетиты митингующих чрезмерны, ведь не только на митинг добро везут, но и домой, а бывает и прямо на рынок; вот и захирело сельское хозяйство, опустели фермы, бурьяном поля поросли.

Есть на митинге стало нечего, да к тому же и зима грядет, в палатках по ночам холодно. Теперь вместо возгласов, бурного приветствия обступают старики подъезжающего ко дворцу лидера нации и просят о них позаботиться, чем-либо помочь.

– Нечего здесь задницы отсиживать, – недоволен Глава. – Расходитесь по домам, по три раза Богу молитесь, грехи замаливайте.

– Не три, а пять молитв у мусульман, – подсказывает ему помощник.

– Чего? Даже пять? Тем более расходитесь.

Неосведомленность, а скорее всего шутка, породили нездоровые толки. Чтобы это замять, наиболее рьяным, оголтело преданным старцам, дабы вразумили народ как положено, подарено по машине «Жигули». Эта милостыня осуществлялась под организационным оком Домбы-Хаджи Докуева. Правда, себе, как верховному старцу, он выделил «Волгу» с водителем да двух охранников из спецназа к себе приставил – народ больно наглый стал. Милиция хоть и своя, но от нее ныне толку мало, ее «в землю вмесили», как вора или бандита поймают, из президентского дворца или Парламента записка приходит: «Отпустить, как доблестного революционера – патриота – борца за веру». Кстати и тюрьма теперь только для оппозиционеров, или просто недовольных, в общем, в свободном мире тоже нелегко, безнаказанность порождает дикость.

В целом, первый лидер свободной Чечни личность неоднозначная; может и есть у него, как у нормального человека, свои слабости, однако, если судить по совокупности качеств – натура противоречивая. Конечно, как кадровый военный он в экономике или политике не больно разбирается, ведь опыта все-таки нет, и приходится ему в этих да и других вопросах на своих многочисленных советников и министров опираться, к ним прислушиваться, их совета ждать. А вокруг него одни революционеры, не созидатели они, а разрушители, и не для народа они власть захватили, а для себя. С аппетитом голодных крыс они в доверенные им лидером и народом отрасли въелись, грабят все, разворовывают, распродают; знают в душе, что таких привилегий не заслужили, что манна небесная на них свалилась, что как только начальник узнает, погонит их в шею; вот они и окружили себя вооруженной гвардией, родней и друзьями поддерживаются, боясь не успеть, все разбазаривают.

Лидер всего этого не может не видеть, он призывает министров и советников к порядку – бесполезно. Тогда он прилюдно, в лицо, прямо по телевизору, называет их котамаш ^*, и еще хуже; а они сидят, будто с ними шутят – лыбятся. Если честно, то они это и без него знают, зато из духовной и материальной нищеты резко в сытости, в достатке лоснятся, неограниченной властью пользуются, под охраной живут, замки возводят, иномарки в обнесенном забором дворе поставить тесно.

В придачу к внутреннему бардаку – российская блокада; экономика зачахла, работы – нет, зарплаты – нет, недовольство растет.

– Мы вам неограниченную свободу дали, – вещает рупор свободы – телевизор. – Что вы еще хотите? Что, мы вас с рук кормить должны? Вы ведь волки – сами себе хлеб ищите, и не только хлеб. Мы вам все разрешаем, ведь вы теперь свободны, отнимите у тех, кто вас десятилетиями грабил, вас эксплуатировал, вас обманывал.

Абсолютное большинство населения Чеченской Республики себя волками не считает – бережет свою честь, честь рода и покой соседа. Однако есть в любом народе меньшинство, которое при отсутствии людской кары божьего суда не боятся, тем более, что такие святые, как Домба-Хаджи им грехи «спишут», благословят и даже поощрять будут.

Днем воровать тяжело, как-никак хозяева есть, да и кровная месть сдерживает, вот и объявляют чрезвычайное положение, следом комендантский час. Никто без удостоверения Исполкома после восьми вечера выходить не смей, будь рад, что в своем доме еще жить даем, так и это недолго, а так грабь общенародное до утра и вывози, пока не рассвело, из республики, только делись с кем положено, с тем, кто за эту вольность глотки не жалел, брезгливые взгляды соседей выносил, на упреки родственников не обращал внимания. Правда, с родственниками у горлопанов не густо, да и те, кто есть, такие же, от кого сами – не знают, от кого зачали – тяжело понять.

Не только русские, но и чеченцы скопом из Грозного выезжают: спокойствия – нет, связи, тепла, газа – тоже нет, школы – закрываются, больницы еле существуют, поиск врагов усиливается. Неискренность победителей становится для всех очевидной, но от этого не легче – со свободой пришли нищета, повальная безграмотность, потоки беженцев и новое драматическое переселение народов.

Как говорится, свято место пусто не бывает: хлынул люд из самых дальних аулов в некогда респектабельный Грозный – за гроши квартиры выкупают, бывает и так достаются, а если беззащитны хозяева, то можно и вовсе силой выгнать.

В большом городе поток миграции – процесс естественный, неизбежный; он как-то властями и возможностями инфраструктуры регулируется, и немногочисленные новые жители постепенно подстраиваются под жизнь большого города, волей-неволей принимают его нормы жития и общения. А тут Грозный, столицу свободной Чечни, наводнили «борцы» за веру и свободу из самых дальних уголков – высоких гор и бескрайних пустынь. К ним примкнули и те, кто десятилетиями скитался по России в поисках «длинного рубля», у кого на родине нет гнезда, нет надела. Критическая масса новых жителей возобладала – резко изменился облик Грозного.

В квартире нет воды – ну и что, и в селе за гектар таскаем; нет света – ну и что, путь свободы через мрак лежит; нет тепла – ну и что, дровяную печь поставим, нет телефона – а это что за дикость, мы с горы на гору кричать умеем; мусор не вывозят – так зачем, мы его из окна, прямо к подъезду, лишь бы в нашей квартире не вонял; нет канализации – ну и что, мы по нужде, по привычке, во двор бегаем, а коли на седьмом этаже и невтерпеж? – а на что подъезд, ведь он общий, докажи потом, что это я наложил, а мое мне как-то не в гадость; ну, а если сосед морду воротит, так он чистоплюй – партократ, или вовсе козел оппозиции, так он должен знать, что без хьож-мод ^* революций не бывает, свободы не добьешься.

У новых горожан произошло резкое выветривание крестьянской почвенности, сформировалась идеология переселенца, для которого земля, обычаи, нравы – все чужое. И этот город не их, он чужой, они его отвоевали, в виде контрибуции за прошлые страдания получили… Овшивел Грозный, заразился, заболел, зачах… Ранее широкие, цветущие улицы опустели: днем людей мало, а к вечеру пустота, и даже у кого в руках оружие, в оглядку идут, торопятся, и не мудрено – это полная свобода и независимость! И как производные – беспредел, анархия, хаос…