О человеках-анфибиях

Но напрасно редактор хихикал в туалете, предвкушая грандиозный скандал. Народные массы, обнаружив на книжных прилавках, вместо привычного, поднадоевшего Тургенева, жизнеописание быта таких же простых, как и они людей — лохов, ментов и людоедов, исключительно доброжелательно восприняли творчество Елены Матвеевны.

Грандиозный успех романа Елены Матвеевны, обрушившийся на голову подлого редактора, окончательно сместил все его нравственные и моральные ценности. От прибылей, которые никогда бы ему не надоили ни Тургенев, ни Пушкин, крыша у него съехала настолько, что руководимое им мощное издательство было срочно переориентировано на необыкновенно трудолюбивую и старательную Елену Матвеевну.

В народе возникли даже слухи, распускаемые незадачливыми конкурентами редактора, что будто бы никакой Елены Матвеевны нет, а будто бы вместо нее существует целая банда, выведенная в недрах спецслужб от известных когда-то писателей, расписывающая свои или выдуманные подвиги и приключения, поскольку нормальный человек столько написать не в состоянии. Да, сложно было вообразить такую усидчивость и изобретательность, которое проявляла теперь Елена Матвеевна, отведав секретных таблеток в бета-гамме. За неделю она с легкостью могла создать эпическое полотно, не уступающее размерами роману «Война и мир» писателя Льва Толстого, портрет которого висел над столом редактора-парашютиста. Это ее романы уже наоборот приходилось печатать под другими фамилиями, для придания фальшивой массовости бурному творческому потоку. Рассказы редактор сразу под другими фамилиями в толстые журналы направлял. И какие рассказы! Разве без фиолетовой таблетки Пластюковой кто-то из писателей додумался бы до тонкого, выворачивающего наизнанку описания экзотического пиршества, когда у живой еще обезьяны из пропиленной черепушки гурманами выедался наперченный мозг?.. Даже Толстой на своем портрете от зависти пожелтел!

А какие истории Елена Матвеевна рассказала о тех парашютистах, которых на нефть и газ скинули! Внутри они так и оставались обычными людьми со своими извечными, понятными каждому проблемами: с какой супермоделью лететь на Канары, а с какой — на фестиваль в Канны? Куда девать подаренного на день Военно-Морского флота слона? Как пережить царапину на коллекционном лимузине и похищение бывшей супруги банкиром Еремейко?..

Иногда редактору казалось, что портрет Льва Николаевича смотрит на него с нескрываемой ненавистью. В такие минуты редактор понимающе кивал классику и тихонько говорил: «Так-то, брат! Ты только на нее подобным образом не косись! А то ведь от нас с тобой останется только то, что Елена Матвеевна про нас написать изволят!»

И действительно! Злобные клеветнические наветы на могучее творческое кредо так достали Елену Матвеевну, что она взялась написать мемуары, в которых решила поведать читателям обо всех своих литературных успехах и достижениях под другими фамилиями. Оптимизм в ней плескался через край, как и убежденность, что редактор ее, приезжавший теперь на работу на «Вольво», а не на автобусе, окончательно зарвался. Поэтому, мстительно назвав мемуары «Удар в бок от неувядающей оптимистки», она села строчить подробное описание своей жизнедеятельности, начиная с того момента, когда в ее семейной жизни неожиданно наметился раскол, а ей пришлось срочно ухать уж непонятно к кому в таинственную бета-гамму…

Редактор, узнав о таких грандиозных планах, просто взвыл. И как раз перед достопамятным визитом дусика к конкурирующему семейству и теще, в пятницу, он и принялся названивать дусику с мольбой о немедленной, слышь, немедленной нейтрализации супруги! Два номинанта премии национальной Букер, три известных критика, пять блестящих молодых новеллиста, несколько представителей альтернативных течений и литературных дам без счета — числилось на лицевой карточке Елены Матвеевны в бухгалтерии издательства. У самого дусика тоже подогнулись колени, когда он от совершенного постороннего человека, бывшего сослуживца, услыхал о чудодейственных фиолетовых таблетках, которые выдают всем желающим в секретной бета-гамме… Только он просчитал, что в базарной кутерьме, авось, все же замнет вопрос с бета-гаммой окончательно — и вдруг!.. Вот и решил он тогда резко понизить социальный статус супруги. Впрочем, и без того у него много заморочек с Еленой Матвеевной накопилось. А, как известно, рыба ищет, где глубже, а человек стремится без заморечек устроиться.

Н-да, так уж получилось к несчастью Елены Матвеевны, что все вдруг решили от нее избавиться. Лишь она, ни в чем таком не подозревая ближних, продолжала строчить главу за главой о своей интересной, содержательной биографии. Но на строчке «и тогда я приняла единственно верное решение…» Елена Матвеевна вдруг широко зевнула, глазоньки ее закатились, и она рухнула в бездну ярких, синтетических сновидений. Дусик тут же перевесился в фортку и замахал подельщикам занавеской.

«Боже мой! Только бы не захрапела, иначе — писец!» — напряженно размышлял дусик, подволакивая Елену Матвеевну к вахте. — «Как такую красу несказанную такая маленькая теща родила? Вот кто ее просил? Пыхтит еще, гнида!»

Через вахту пыхтели все вместе: Колька, дусик и одна из Макаровн. Ленка помочь не могла, она туда проскочила, а до выноса тела светиться ей никак нельзя было. Да и не вошла она полностью в роль бурлящей жизнью оптимистки после двух сокращений на производстве и с очередной телеграммой от Жеки тридцать второго в голове.

— Больно ковер у вас огромный, Валентин Борисович! — посочувствовал через стекло вахтер.

— И не говори, — с натугой поддакнул ему дусик. — Хлопать пыль замаешься, а деньги в обороте нынче важнее.

— Оно так, конечно, — согласился вахтер, и отвернулся от честной компании к телику.

Валентин Борисович понимал, что после таких слов возле вахты придется бросить ковер в халабуде друзей по неволе. Но да уж, рискуя головой, по волосам не плачут. Хотя жалко, конечно, вот так, ни за что нищетрепов одаривать…

С большими трудностями Елену Матвеевну занесли в Ленкину комнатку, которую для этой цели предварительно оклеили новыми обоями. Уложили на кровать, сняв с головы рогожку. Долго думали, развязывать ли ноги? Да куда тут деваться-то? Все равно от судьбы не уйдешь. Так что полностью Елену Матвеевну освободили от пут. Дусик тут же домой опрометью помчался, якобы помочь Ленке с обустройством быта на новом месте, а Макаровна и Колька, расстелив роскошный ковер в гостиной, с ужасом стали ждать пробуждения великого прозаика…