Маленькие дети

Когда она вышла в гостиную и приняла эффектную позу модели: одна рука упирается в бедро, другая сладострастно закинута за голову, Люси подозрительно уставилась на мать, а у Джин просто открылся рот.

— Ух ты! — выдохнула она. — Правда, мама у нас очень сексуальная?

Люси несколько секунд задумчиво помолчала, а потом кивнула, но как-то не совсем уверенно, словно сомневаясь, что правильно поняла вопрос.

Джин резко выдохнула и подняла гантели над головой.

— Забавно, что ты упомянула Достоевского, — сказала она. — Мы в нашем читательском кружке как раз читаем «Преступление и наказание».

— «Преступление и наказание»? — удивилась Сара, стараясь не терять темпа. — А это не слишком сложно для читательского кружка?

— Только не для нас. — Теперь Джин сгибала и разгибала руки с гантелями на уровне груди. — Мы читаем только классику. В прошлом месяце разбирали «Сестру Кэрри».

— Молодцы, — одобрила Сара. — В прошлом году одна знакомая с детской площадки уговорила меня вступить в их читательский кружок, но они там читали только романы из списка Опры.

— Мы же все бывшие учительницы, — сообщила Джин так, будто это объясняло разницу.

— Я всего один раз сходила на их собрание, и там выяснилось, что половина женщин даже не прочитала книжку. Им хотелось просто посидеть спокойно и поболтать о своих детях. Понимаешь, я ведь училась в аспирантуре. Какой смысл называться читательским кружком, если вы не хотите разговаривать о книгах?

— Нет, у нас бывают очень интересные дискуссии. Присоединяйся к нам в следующем месяце. Будем читать «Госпожу Бовари». Будешь моей младшей сестренкой.

— Младшей сестренкой?

— Да. Мы стараемся привлечь в наш кружок молодых женщин и называем их своими младшими сестренками. — Она махнула рукой, словно все это было несущественно. — Я была бы очень рада, если бы ты пришла.

— Я подумаю, — пообещала Сара, мысленно поморщившись. Меньше всего ей хотелось проводить вечера, обсуждая творение Флобера с кучкой пенсионерок. — Просто, я думаю, у меня немного другой подход к литературе, чем у вас.

— Так это и хорошо, — возразила Джин. — Нам будет полезно услышать свежее мнение.

Всю оставшуюся часть их обычной пятикилометровой прогулки Джин, не прекращая махать гантелями, рассказывала Саре о своем читательском кружке. Она с ненужными подробностями говорила о семейном положении, образовании и биографии всех его членов, не забывая упомянуть об их личных достоинствах и приятных особенностях. Бриджит говорит на трех языках и очень много путешествует. Эллис, привлекательная, но очень требовательная, пытается найти счастье уже с третьим мужем. Сын Регины — он всегда был многообещающим мальчиком — недавно стал финансовым директором большой компании. Жозефина забавная и умная, но, к сожалению, память у нее уже не та. Лорель приходит на собрания кружка только летом и осенью, а остальную часть года проводит в Боке, потому что ее муж помешался на гольфе.

— Я хотела, чтобы Тим тоже занялся гольфом, — пожаловалась она, когда они уже свернули на свою улицу, — но он ни за что не хочет. Он, видите ли, чересчур занят, потому что торчит весь день перед телевизором и беспокоится. Сейчас трудно поверить, что двадцать лет назад он действительно был умным и привлекательным мужчиной.

Если Джин начинала говорить о муже, это означало, что остановится она нескоро. Очень часто их прогулки заканчивались тем, что Сара приглашала приятельницу к себе, чтобы выпить стакан холодной воды, а потом целый час, чувствуя себя психоаналитиком, выслушивала ее жалобы на мужа, которому никак не удавалось адаптироваться к своему новому пенсионному положению. Однако сегодня Сару ожидало непредвиденное спасение: когда они подошли к дому, то обнаружили, что на ступеньках сидит, очевидно поджидая ее, Тереза с детской площадки.

— Извини, — повернулась она к Джин, — похоже, у меня гости.

Сара не встречалась ни с одной из приятельниц с площадки с того самого дня, когда она поцеловалась с Тоддом. На следующее после поцелуя утро и еще два утра подряд она приходила к школе Рейнберн, но не заставала там ни одного из завсегдатаев, а столик для пикников стоял пустой и, казалось, смотрел на нее с укором. Ее явно не желали здесь видеть и совершенно недвусмысленно давали это понять.

Саре было наплевать на Мэри-Энн и Шерил, без них она чувствовала себя только лучше, но ее огорчало отсутствие Терезы, с которой, как ей казалось, у нее установилась какая-то особая связь. Она даже хотела позвонить ей и попытаться что-нибудь объяснить. И вот Тереза пришла сама, словно объявляя о прощении всех Сариных грехов. Чувствуя, как лицо непроизвольно расплывается в улыбке, Сара поспешила к крыльцу.

— Вы только посмотрите, кто пришел, — пропела она.

— Надеюсь, ты не против? Твой муж сказал, что ты вот-вот должна вернуться.

— Очень рада тебя видеть. Выпьешь чаю или еще чего-нибудь?

Тереза покачала головой:

— Я на минутку. Хотела только тебя предупредить. Помнишь того извращенца? Он теперь все время катается мимо площадки на велосипеде и наблюдает за детьми.

— Боже мой! — ахнула Сара. — А полиция знает?

— Они ничего не могут сделать. Он не нарушает никакого закона. — Тереза горько засмеялась. — Наверное, ждут, когда он кого-нибудь убьет. Я подумала, что тебе лучше об этом знать. Нам всем надо быть очень осторожными.

— Спасибо. Это очень мило с твоей стороны. Ты точно не хочешь чаю? — неуверенно спросила Сара.

— Нет-нет, спасибо.

— Может, все-таки зайдешь хоть на минутку?

Тереза поднялась:

— Извини, Сара, но лучше не надо.

— Я не собиралась его целовать! — в отчаянии выпалила Сара. — Я сама не понимаю, как это случилось!

Тереза пожала плечами, словно не желая вспоминать о той старой истории.

— Я пойду. — Она ласково потрепала Сару по плечу. — Майк, наверное, уже беспокоится.

Она злила, а Сара еще немного посидела на крыльце, наблюдая за светлячками, поднимающимися из травы, и чувствуя себя полной дурой. А она-то решила, что Тереза пришла, чтобы извиниться или вместе с Сарой посмеяться над ханжеством Мэри-Энн. Она надеялась, что они помирятся, выпьют чая и опять станут друзьями. А на самом деле Тереза всего лишь хотела предупредить ее об извращенце на велосипеде.

Сара пожалела, что у нее нет сигареты: ей хотелось посидеть на крыльце подольше. Она еще не была готова зайти в дом, увидеть Ричарда и простить его за то, что полтора часа назад, спустившись наконец из своего кабинета с выбившейся из брюк рубашкой и остекленевшим от компьютера взглядом, он даже не извинился, а просто сообщил ей, что она может отправляться на пробежку. Ричард смотрел прямо на нее, но, казалось, не видел свою жену, стоящую в двух метрах от него в потрясающем красном купальнике.

Где ты пропадал?

Листовки, разбрасываемые Ларри, сделали свое дело. Уже через несколько недель о присутствии Рональда Джеймса Макгорви стало известно всем жителям Веллингтона, и они не желали скрывать своего беспокойства. В местной прессе и даже в газетах штата появилось несколько возмущенных статей, а в «Новостях своими глазами» показали короткий сюжет о «массовых протестах населения обычно тихого пригорода против соседства с лицом, осужденным за сексуальное преступление».

Чем больше из этих статей и репортажей Тодд узнавал о Макгорви, тем сильнее сочувствовал кампании, развязанной Ларри. Макгорви трижды привлекался к ответственности за «непристойную демонстрацию гениталий заведомо несовершеннолетним» и один раз за «публичные развратные действия» (последнее обвинение по каким-то причинам было в конце концов снято). Но самой пугающей оказалась история, за которую Макгорви в итоге не был даже арестован.

Девятилетняя Холли Колаптино из Грин-Вэлли бесследно исчезла, когда весенним днем 1995 года возвращалась из школы домой. О том, как это произошло, оставалось только догадываться. Никто не видел ни как девочка с кем-нибудь разговаривает, ни как садится в машину. Ее тело так и не было найдено. Она, как сформулировали журналисты, «просто испарилась».