Гиппопотам

ие основатели религиозных культов. В случае Дэви желанию и страстям отводилось место второстепенное, я совершенно искренне верю, что он руководствовался одним лишь стремлением исцелить и помочь.

– Ох, Дэви… – прошептала Энни. Об этой особенности сыновней миссии она ничего не знала, и я, прилюдно открывая ей глаза, чувствовал себя свиньей.

– Прости, но должен сказать, что, скорее всего, он проделал тот же трюк и с Сиренью, – добавил я.

Нижние челюсти всех и каждого попадали в тарелки, а Оливер начал метать в меня мысленные кинжалы.

– И только Оливер может поведать вам, – сказал я, считая, что он это заслужил, – какая метода использовалась в его случае.

Все лица обратились к нему. Бедный Оливер, притворщиком он всегда был никудышным.

– Послушайте, – облизав губы, произнес он. – Ведь мы же все верили, так? Некоторые из нас верят и сейчас. Все сказанное Тедом основано на нетерпимости и побочных обстоятельствах. Он так ничего и не доказал.

– Ты совратил моего сына? – осведомился Майкл.

– Нет, чтоб я сдох, это он меня совратил! Он сказал мне… Иисусе, когда вот так это излагаешь, получается полный абсурд… Ладно, если ты хочешь, чтобы я описал происшедшее на языке, понятном Уоллису, то да, Дэви поимел меня в зад. И мне стало лучше, разве не так? И опять-таки, это был Дэви. Саймон ко мне даже близко не подходил. Я с этим охламоном за всю неделю и двумя словами не перемолвился. Все Дэви! Конечно, Дэви. Какого дьявола вы слушаете этого толстого проходимца? И как насчет Джейн и Сирени?

Мери и Макс обменялись полными ужаса взглядами. Это они о Кларе вспомнили, бедняжки.

– Насчет Сирени могу объяснить, – сказал я. – Боюсь, во всей этой истории повинен исключительно я.

– Ты? – Майкл нахмурился.

– Да, преглупейшая вышла штука. Я нынче вечером позвонил коновалу, Найджелу Огдену. Попросил его подтвердить, что Сирень действительно страдала от отравления крестовником. Он сказал, что ее подавленность, кровотечение изо рта, бесцельное кружение на месте, потребность то и дело прислоняться к стене, боли в животе, утрату аппетита, понос, жуткую жажду – в общем, все – ничем другим объяснить невозможно. Но меня, видите ли, когда я принимал нынче вечером ванну, посетило вдохновение. Как Архимеда. Я, может, и не ветеринар, но в том, что я пьяница, мне никто не откажет. А что, если, спросил я у него, что, если Сирень напилась? Нарезалась самым настоящим образом? Ударилась во все тяжкие и налилась по самую гриву? Он подумал-подумал и сказал, что пьяной лошади до сей поры не встречал, однако симптомы опьянения вполне могут быть схожими с теми, какие он наблюдал у Сирени. Выпивка, по его представлениям, плохо действует на лошадей еще и потому, что им очень трудно блевать. Правда, это не объясняет кровотечения изо рта. Однако у меня имелся ответ и на это. Не буду рассказывать вам о причинах, но рано утром, на второй день моего пребывания здесь, я выбросил в кадку в западном парке – там, где после того паслись Сирень и ее четвероногие друзья, – полную