Ангел для сестры

На похороны к Кейт придут все. Будут медсестры из больницы, которые уже стали нашими друзьями. Другие больные раком, чья звезда еще не погасла. Жители города, которые помогали собирать деньги на ее лечение. Все желающие не смогут попасть на кладбище. Корзин с цветами просто некуда будет ставить. В газете напишут статью о ее короткой и трагичной жизни.

И попомните мое слово, статья выйдет на первой странице.

Судья Десальво был в шлепанцах – в таких ходят футболисты, когда снимают бутсы. Не знаю почему, но это меня сразу успокоило. То есть в суде, конечно, было неуютно, особенно в отдельной комнате наедине с судьей, но легче, оттого что не только я не совсем соответствую своей роли.

Он достал из маленького холодильника жестяную банку и спросил, чего бы я хотела.

– Колу, пожалуйста, – попросила я.

Судья открыл банку.

– Ты знаешь, что если положить молочный зуб в стакан с колой, то через несколько недель он полностью растворится? Угольная кислота. – Он улыбнулся. – Мой брат работает дантистом в Варвике и каждый год показывает этот трюк в детском саду.

Я сделала глоток и представила себе, как мои внутренности растворяются. Судья Десальво не сел за свой стол, а взял стул и поставил его рядом с моим.

– Анна, есть проблема, – начал он. – Твоя мама говорит мне, что ты хочешь одного, а твой адвокат утверждает, что ты хочешь совсем другое. В обычной ситуации я бы решил, что мама знает тебя лучше, чем человек, с которым ты познакомилась два дня назад. Но ты никогда не познакомилась бы с ним, если бы не обратилась к нему за помощью. Поэтому я хочу услышать, что ты думаешь обо всем этом.

– Можно задать вам вопрос?

– Конечно, – сказал он.

– Обязательно должен быть суд?

– Ну… если твои родители просто согласятся, что ты способна сама принимать решения относительно своего здоровья, то на этом все закончится, – ответил судья.

Можно подумать, такое действительно возможно.

– С другой стороны, если кто-то подает ходатайство – как ты, например, – тогда ответчик – твои родители – должны прийти в суд. Если твои родители считают, что ты не готова принимать такие решения самостоятельно, они должны обосновать свое мнение, иначе я приму решение в твою пользу.

Я кивнула. Я говорила себе, что несмотря ни на что буду сохранять спокойствие. Лопну, но не позволю ему заподозрить, что я не способна что-либо решать самостоятельно. Я была полна решимости, но вид судьи с баночкой яблочного сока отвлекал меня.

Не так давно, когда Кейт была в больнице, где ей проверяли почки, новая медсестра протянула ей стаканчик и велела сдать мочу на анализ.

– И постарайся справиться к моему возвращению, – добавила она.

Кейт, которая терпеть не может, когда ею командуют, решила поставить высокомерную медсестру на место. Она послала меня к автомату за таким же соком, который сейчас пил судья. Потом налила этот сок в стаканчик и, когда медсестра вернулась, поднесла его к свету.

– Немного мутная. Лучше еще раз профильтровать, – сказала моя сестра, поднесла стаканчик ко рту и выпила все содержимое.

Медсестра побледнела и выскочила из палаты. Мы с Кейт смеялись до колик. И в течение всего дня нам было достаточно взглянуть друг на друга, как нас буквально разрывало от смеха.

На мелкие кусочки, как зуб в стакане с колой. Так, что ничего не осталось.

– Анна?

Я посмотрела на судью Десальво, на эту дурацкую банку, которая стояла посреди стола, и разрыдалась.

– Я не могу отдать почку сестре. Просто не могу.

Судья молча протянул мне коробку салфеток. Я скатала несколько салфеток в шарики, вытирая глаза и нос. Некоторое время он ничего не говорил, давая мне возможность успокоиться. Когда я подняла на него глаза, то увидела, что он ждет.

– Анна, ни одна больница в этой стране не сможет взять орган у того, кто не хочет быть донором.

– А кто, по-вашему, это решает? – спросила я. – Не маленькая девочка, которую привезли на каталке в операционную, а ее родители.

– Ты не маленькая девочка. И у тебя есть право высказать свое мнение, – возразил он.

– Конечно. – Я опять начинала плакать. – В тебя уже десятый раз загоняют иглу, а это считается стандартной хирургической процедурой. Все взрослые смотрят вокруг с фальшивыми улыбками и рассказывают друг другу, что никто добровольно не пойдет на это еще раз. – Я высморкалась в салфетку. – Это только сегодня – почка. Завтра будет что-нибудь еще. Всегда нужно что-то еще.

– Твоя мама сказала, что ты хочешь отозвать иск. Она говорила неправду?

– Неправду. – Я с трудом проглотила комок в горле.

– Тогда… почему ты обманула ее?

На этот вопрос была тысяча ответов, и я выбрала самый простой.

– Потому что я люблю ее. – По моим щекам текли слезы. – Мне очень жаль. Мне действительно очень жаль.

Он пристально посмотрел на меня.

– Знаешь, Анна, я назначу человека, который поможет твоему адвокату объяснить мне, что для тебя лучше. Как ты на это смотришь?

Волосы упали мне на глаза, и я убрала их за уши. Лицо мое опухло от слез и горело.

– Хорошо.

– Хорошо, – повторил он, нажал кнопку селектора и распорядился позвать обратно остальных.

Мама вошла в кабинет первой и направилась ко мне, Кемпбелл и его собака загородили ей дорогу. Адвокат вопросительно посмотрел на меня.

– Я не уверен, что разобрался в ситуации, – объявил судья Десальво. – Поэтому назначаю опекуна-представителя, который проведет с ней две недели. Думаю, все понимают, что я рассчитываю на сотрудничество обеих сторон. Опекун-представитель выступит на слушании. Если вы посчитаете, что мне следует знать что-то еще, я выслушаю вас.

– Две недели… – прошептала мама. Я знала, о чем она думает. – Ваша честь, при всем должном уважении, две недели – это слишком длительный срок, если учесть серьезность болезни моей старшей дочери.

Такой я ее еще не знала. Она была тигрицей, когда боролась с системой медицины, которая была слишком нерасторопной, на ее взгляд. Она была скалой, за которой мы все чувствовали себя в безопасности. Она была боксером, отбивающим все удары судьбы. Но я еще никогда не видела ее в роли адвоката.

Судья Десальво кивнул.

– Хорошо. Слушание дела назначено на следующий понедельник. За это время я хочу ознакомиться с медицинскими документами Кейт…

– Ваша честь, – прервал его Кемпбелл Александер. – Вам известно, что моя клиентка живет с адвокатом противной стороны. Если учесть необычные обстоятельства дела, это вопиющая несправедливость.

Мама чуть не задохнулась.

– Вы же не предлагаете забрать у меня моего ребенка?

Забрать? Куда же я пойду?

– Я не уверен, что адвокат противной стороны не использует обстоятельства в свою пользу и не будет оказывать давления на моего клиента, Ваша честь. – Кемпбелл не мигая смотрел прямо на судью.

– Мистер Александер, я не могу забрать ребенка из дома ни при каких обстоятельствах, – ответил судья, но потом повернулся к маме. – Тем не менее, миссис Фитцджеральд, вам можно говорить с дочерью об этом деле только в присутствии ее адвоката. Если вы не согласны или если я узнаю, что вы нарушили это условие, мне придется принять более решительные меры.

– Я поняла, Ваша честь, – сказала мама.

– Что ж, – судья встал. – До встречи на следующей неделе.

Он вышел из кабинета, и было слышно, как его шлепанцы тихо хлопали по кафельному полу.

Как только он ушел, я повернулась к маме. Мне хотелось сказать ей, что я все объясню, но не смогла бы сказать этого вслух. Вдруг в руку мне ткнулся влажный нос. Судья. Мое сердце, до этого бившееся как сумасшедшее, немного успокоилось.

– Мне нужно поговорить со своей клиенткой, – сказал Кемпбелл.

– В данный момент она – моя дочь! – Мама схватила меня за руку и выдернула из кресла. На пороге мне удалось оглянуться. Кемпбелл был вне себя. Я сразу могла сказать ему, что этим все закончится. «Дочь» – это всегда козырь, в любой игре.