Априори добра и зла

Торнадо раздирающих разум мыслей еще с большей силой ворвалось в ее сознание. Она подумала о Богдане, и удары сердца стали болезненным эхом передаваться в растоптанную душу. Ника не представляла, как сможет теперь посмотреть ему в глаза.

Ей казалось, что все вокруг, кто с жалостью, а кто с презрением, будут указывать на нее пальцем. И любимый, который еще недавно восхищался ее совершенством и чистотой, станет прятать от нее взгляд, стараясь поскорей избавиться от испорченной безделушки.

Под действием подобных умозаключений она разозлилась на своего парня, на своих друзей и, тем более, на своих врагов, которые наверняка упивались бы злорадством.

Невыносимая душевная боль сводила Нику с ума, и желание, любым способом избавить себя от мучений, породило спонтанное намерение покончить с собой.

Подойдя к висящему над раковиной зеркалу, будто гипнотизируя себя пристальным взглядом, она взяла с полки оставленный когда-то Богданом бритвенный станок.

"Какая ирония, лишить себя жизни предметом, который принадлежит любимому человеку. Сколько раз лезвия этой бритвы прикасались к его лицу, избавляя от ненужной щетины. И теперь им предстоит вырезать из его жизни заклейменную несмываемым позором девушку".

Эта промелькнувшая в ее голове мысль породила волну внутреннего протеста. Она вдруг погрузилась в то состояние, когда чувство жалости к себе затмевает все остальное.

"Нет! Это я — жертва! И с чего это я думаю о нем, как о пострадавшем?! Это меня изнасиловали! Я пережила унижение, и мне с этим жить! Причем здесь все остальные?!"

Жалость к себе переросла в обиду, а та в свою очередь передала эстафету безудержной ярости. Ника с силой кинула бритву в зеркало, и оно разлетелось на множество осколков.

— Нет! Не я должна умереть! — сквозь зубы прошипела она.

Месть по своей природе ни что иное как одержимость. Она овладевает человеком, который нуждается в надежде на то, что свершив акт возмездия, он утолит боль, терзающую его душу.

Выражение есть — это блюдо, которое подают холодным" придумали слабаки, старающиеся таким образом оправдать свое бессилие. Они утешают себя: "Ничего придет время, и мы поквитаемся! Я выжду подходящий момент и тогда...!" Но этот самообман призван лишь для того, чтобы легче снести полученное унижение.

А когда человек обладает реальной силой, то он не затягивает с тем, чтобы покарать своего обидчика и под давлением свежих переживаний, как правило, избирает самый жестокий для этого способ.

Намерение отомстить Ника сделала своим новым смыслом жизни, тем самым похоронив остатки предубеждений на тот счет, что ее сила должна служить исключительно добру.

"Как можно называть даром то, что лишает тебя родных людей. Это проклятье! И раз я проклята, то нечего строить из себя Деву Марию! Я заигралась до того, что позволила себя распять, подобно Христу, который добровольно залез на крест, хотя и имел силу, способную защитить его.

Но я не Иисус, и мне теперь эта иллюзия доброго безгрешного мира противна. Я покажу им Голгофу во всей красе! Эти твари пожалеют, что родились на свет!"

И чем больше Ника углублялась в подобные мысли, тем легче становилось на ее сердце, которое чернело с каждой секундой.

Нe смотря на то, что был разгар солнечного дня, Ника включила свет во всех комнатах. Ей хотелось делать все не так как положено. Революция в ее сознании достигала критической точки, и старый образ, доброй и правильной милашки, начал вызывать у нее отвращение.

Допив оставшуюся водку, она стала одеваться.

Перед выходом из дома, она заглянула в свою сумочку, и кошелька в ней не оказалось. "Ответственные" грабители не забыли его забрать даже после того, как получили "бонус" в виде красивой сексуальной девицы.

Абсолютно не переживая по этому поводу, Ника отшвырнула сумочку в сторону.

Задержавшись в коридоре, она посмотрела на себя в большое овальное зеркало. В отражении была все та же миловидная светловолосая девчонка, только глаза ее уже не сияли добротой, а напротив, излучали откровенную ненависть ко всему сущему.

— Птфу, — плюнула она в зеркало, и то раскололось на две части.

Ей хотелось поскорей внести изменения в свою внешность, и первым делом Ника отправилась в салон красоты.

Раньше, в целях адекватной экономии, она посещала не слишком дорогие салоны, но теперь, когда исчезли моральные запреты, Ника решила брать все самое лучшее.

В центре столицы находился шикарный косметический салон с примитивным названием "Клеопатра". Цены там, даже на самые скромные услуги, были заоблачные, и простая студентка, не "подогретая" богатыми родственниками, не могла себе позволить такую роскошь.

Ника всего один раз, по незнанию, зашла туда сделать маникюр. Но когда ей за это пришлось заплатить в десять раз дороже, чем где либо, идея стать клиенткой этой навороченной парикмахерской больше ее никогда не посещала.

Сегодня же все изменилось. В городе, стране и во всем мире не было того, что Ника не могла бы себе позволить.

Она приехала на такси к богатому входу в "Клеопатру". Водитель, инфантильный сорокалетний мужичок, не поворачивая голову, глядя в зеркало заднего вида, назвал суму, которую девушка должна была заплатить за поездку.

— Поспи немного, — прикоснулась она к его плечу, и тот моментально расплылся по сидению, — скоро поедем дальше.

Ника вошла в помещение, где автоматически-натянутой улыбкой ее встречала женщина администратор, сидящая за большой полукруглой стойкой.

— Здравствуйте, — поприветствовала она потенциальную клиентку.

Промолчав в ответ, Ника прошла мимо нее в зал, где, не раздумывая, уселась в свободное кресло.

— Вы по записи? — удивленно проследовала за ней администратор.

— По записи! — высокомерно наглым тоном ответила Ника.

— Вы на какое время записаны? — подошла она ближе.

— На сейчас, — посмотрела в ее глаза Ника, и лицо женщины сразу потеряло живые эмоции.

— Леночка, займись этой девушкой, — с мимикой бесчувственного зомби распорядилась администратор и удалилась на свое место.

— Что будем делать? — любезно спросила молоденькая девушка.

— Менять имидж, — попробовала Ника выдавить из себя улыбку.

Девушка продолжала смотреть вопрошающе, дожидаясь конкретных указаний.

— Прическу делаем наполовину короче и красим волосы в черный цвет, — предвкушая кардинальные перемены, сказала Ника.

— Не жалко? — взяла в руки шевелюру своей клиентки стилистка, и прикинула, что придется отрезать около тридцати сантиметров роскошных вьющихся без всякой химии волос.

— Так, милая! Давай сделаем следующим образом — я говорю, что нужно делать, а ты не задаешь дурацких вопросов.

Девушка, явно не ожидавшая услышать подобное в ответ на свой, казалось бы, безобидный вопрос, изменилась в лице и едва не прослезилась от расстройства.

— И дам тебе бесплатный совет, — продолжила Ника, — купи себе пачку чупа-чупсов и каждый раз, когда будешь кого-то стричь, затыкай себе ими рот.

Еще никогда в своей жизни, ни с одним человеком, она не разговаривала в подобном тоне. Даже с теми, которые пришли ее грабить и насиловать, Ника изначально была любезной. А теперь юная кроткая девочка получила порцию грубости за то, что сделала комплемент ее шикарным волосам, которыми она сама раньше гордилась.

— Простите, я не хотела Вас обидеть.

— Просто молчи, — прервала ее Ника. Но теперь это была больше просьба.

На какое-то мгновение она испытала чувство вины и сразу испугалась, что добрая и жалостливая гуманистка снова возьмет над ней верх. А это грозило возвращением в ад, из которого ценой собственной души ей удалось выбраться.

Ника схватила ножницы и, отрезая длинные локоны, стала нервно бросать их на пол.