Шепот стрекоз (сборник) (СИ)

Ольга приуныла. Дело стопорилось. С этими проблемами она, наконец, обратилась к Аполлонскому, хотя и не желала до поры до времени раскрывать секрет своих творческих задумок.

Аполлонский копнул старые связи и извлёк на свет божий полузабытого старичка Матвеича – витражных дел мастера, славившегося в прежние времена неуёмной изобретательностью.

Матвеич уже четверть века пенсионерствовал на своём приусадебном участке в Калужской области, под Малоярославцем. Туда Ольга и отправилась, заручившись рекомендацией своего мэтра.

Егор Матвеич, таково было полное имя мастера, выслушал Ольгу, потом долго и дотошно рассматривал эскиз, водя корявым пальцем по рисунку. Потом долго читал комментарий, долго молчал, пожёвывая беззубым ртом и вдруг, ударив ладонью по коленке, вскочил с резвостью мальчишки, слегка разыгрывая весёлого полового в трактире: «Какой чай предпочитаешь, дочка? Зелёный али чёрный? С мятой али без?» И взялся растапливать старый фирменный самовар со множеством медалей на круглом боку. За чаем в ход пошли различные лакомства из дачных припасов Матвеича: мелкие засахаренные яблочки и кусочки груш, сливовое варенье, кисло-сладкое и пахучее, ввиду присутствия в нём каких-то целебных трав, и сладенькая чернильная наливочка из черноплодки.

Старик пил чай из широкого блюдечка молча, то закатывая глаза к небу, то зорко посматривая на свою гостью. Покончив с чаепитием, Матвеич, снова звонко шлёпнул себя по коленке и сказал:

– Эх, тряхнём стариной, стало быть! Давай мне мастерскую и пяток помощников порукастей! У меня тута не развернёсся, на шести-то сотках.

Ольга удивилась:

– Как?! Вы уже что-нибудь придумали?

– Так рази я тебе за чаем-то не поведал, дочка?! – вскричал старик хрипловатым тенорком и покатился со смеху.

Глядя на него, и Ольга рассмеялась и сказала, что завтра же с помощью Аполлонского непременно подыщет что-нибудь подходящее, и поинтересовалась, сколько Матвеич возьмёт за работу – деньги даёт спонсор, и нужна чёткая смета на все расходы и на саму работу, разумеется.

– Э, девонька! – с неподражаемой гримасой на тёмном бугристом лице по-молодецки вскрикнул старик. – Где мои шишнадцать лет! Сговоримся, много ли надо старику! Я своё отпахал. И лес валил, и стекло варил… Теперь ваш черёд жизню мозговать, стало быть!

Он вскочил и принялся смахивать крошки со стола.

– Я вам помогу, Егор Матвеич!

– Ни-ни-ни! Ты моя гостья, и тебе полагается сидеть барыней, в своё удовольствие. И угощаться! Откушай вареньица! Сам варил. Жена-покойница надоумила, – проворковал старик и, подойдя к Ольге, принагнулся, заглянул ей прямо в глаза, прошептал восхищённо: – Молодчина! Как же это тебе в голову пришло? Подсказал кто?

– Может быть, – ответила Ольга уклончиво. – Но это возможно сделать, как вы думаете?

– Опять двадцать пять! Я же сказал, ищи мастерскую! Матвеич брехать не приучен. В наши-то времена брехать надо было с опаской, стало быть. Вот так!

Витраж изготовили уже через месяц – заказчик подсуетился. Ольга не могла нарадоваться готовым формам. Старик Матвеич, витражных дел мастер, напоследок подмигнул Ольге шутовски и пожелал всяческих успехов. А ещё через неделю витраж полностью смонтировали в уже отстроенном бассейне. Тонкая стальная паутина переплёта вобрала в себя два десятка больших фрагментов, сочных по цвету и в то же время не вызывающих. Таинственно поблёскивая в полумраке, они давали сказочную картину мира, – монтаж закончили уже в сумерках.

Аполлонский не находил слов.

– Это ещё не всё, – говорила Ольга. – Увидите на открытии.

– Чем же ещё можно удивлять, когда и так всё выглядит прекрасным! Не зарывайся, Удальцова, – шутливо погрозил пальцем Аполлонский.

На следующий день после окончания монтажных работ полюбоваться на витраж приехал сам президент компании в сопровождении двух компаньонов. Ольгина работа всем пришлась по вкусу. Однако господин Добровольский выразился о ней весьма сдержанно.

– Хорошо. Но… ничего сверхъестественного, уважаемый Сергей Петрович, я здесь не вижу. Вы немного преувеличили, разговаривая со мной по телефону. Впрочем, это не важно. Меня устраивает. Архитектор тоже доволен. Принимаем работу. Деньги, как и договорились, я перечислю на училище завтра же. А теперь, прошу прощения, у меня дела…

И тут Удальцову как чёрт дёрнул, она не выдержала и заявила командным голосом:

– Налейте воду в бассейн!

Президент слегка поморщился.

– Что, простите?

– Налейте воду в бассейн! – настойчиво повторила Ольга.

Аполлонский взглянул на Ольгу сурово и тут же обратился к президенту, извиняясь за свою ученицу:

– Она у нас с характером. Но талантлива необычайно.

– Ничего, ничего, я не в претензии, – поспешил успокоить Аполлонского президент, с интересом поглядывая на Ольгу. – Я прекрасно понимаю… Художественная натура…

– Я вас очень прошу, налейте воду в бассейн! – не унималась Ольга. – Неужели это так трудно?!

Компаньоны многозначительно переглянулись, едва скрывая ядовитые усмешки. А президент, обратившись к Ольге, сказал спокойно и дружелюбно, как разговаривают в психушке врачи со своими пациентами:

– Обязательно нальём. Через неделю у нас открытие. Приглашаю вас. Персонально, – президент галантно раскланялся.

Ольгу забило, как в лихорадке. От беспомощности, она подпрыгнула на месте, как маленькая девочка, и едва не закричала:

– Налейте сейчас! В бассейне должна быть вода! И не просто стоячая вода! Пусть кто-нибудь поплавает! Воде необходимо какое-то движение: течение, просто колебание, без разницы! Она должна бликовать! И тогда – увидите!..

– Вы уверены, что это необходимо сделать именно сейчас? – осторожно поинтересовался президент.

– Уверена!

Добровольский посмотрел на часы, повернулся к своим компаньонам.

– Ну, если это так важно… мы могли бы задержаться на часок. Вы не против, господа?

Компаньоны переглянулись, подпольно пожали плечами, но своих возражений не озвучили. А Добровольский тут же распорядился наполнить бассейн и попросил пригласить спортсменок по художественному плаванию, которые в это время тренировались на озере.

– Эта процедура займёт как минимум минут сорок. А пока прошу вас пройти в бар, на второй этаж. Посидим, попьём кофейку.

Прошло около часа, прежде чем президенту доложили о выполнении его распоряжения. В бассейне лежала тяжёлая голубоватая вода, в которой, словно русалочье племя, плескалась группа из десяти девочек в зелёных купальниках. Но странно, на все указания тренера, девочки не реагировали. Они произвольно барахтались в воде – всё их внимание было устремлено на витраж, за которым расстилалось великолепное озеро с розовоствольными соснами на том берегу и двумя плакучими ивами на этом, по обе стороны экрана-витража. Вскоре и тренер, суховатая пожилая женщина, бросила взгляд на витраж и замерла, чем-то поражённая.

В это время в бассейн вошла компания во главе с Добровольским и тоже застряла на пороге. Все как остолбенели, словно кто-то дал команду «замри!» – витраж ожил! Будто от лёгкого ветерка, трепетали узкие ивовые листочки, царственно покачивались высокие стебли рогоза, сверкали росой белоснежные кувшинки. А над ними летали, порхая своими перламутровыми крылышками, синие стрекозы!

Господин Добровольский раскрыл рот, как ребёнок, и заворожёно глядел, как каким-то непостижимым образом трепещут на витраже тонкие листья прибрежной растительности, как волшебно мелькают стрекозиные крылья. А через минуту проговорил, не отрываясь от витража: «Вы не дизайнер… Вы… волшебница!.. Удваиваю гонорар! Лично вам, Удальцова Ольга!» Компаньоны, с трудом сохраняя здравый рассудок при лицезрении открывшегося всем чуда, подскочили к президенту и стали уговаривать не делать этого, поскольку достаточно и миллиона…

– Утраиваю! – проговорил президент онемевшими губами.

Дабы ставки не повышались, компаньоны, зная характер президента, взяли себя в руки и тут же замолчали.