Дорога в рай (Рассказы)

    – Речь идет о чем-то страшном? - спросила она.

    – Нет, этого не скажешь.

    – Тогда выкладывай.

    Он взял со стола пачку сигарет и повертел ее в руках.

    – Дело вот в чем, - сказал он. - Ментол, который ты вдыхаешь, поглощается кровью. А это нехорошо, Анна, потому что он оказывает весьма определенное воздействие на центральную нервную систему. Впрочем, врачи его иногда прописывают.

    – Знаю, - сказала она. - Он входит в состав капель для носа и в средства для ингаляции.

    – Это далеко не основное его применение. Другие тебе известны?

    – Его втирают в грудь при простуде.

    – Можно и так делать, если хочешь, но это не помогает.

    – Его добавляют в мазь и смазывают ею потрескавшиеся губы.

    – Ты говоришь о камфаре.

    – Действительно.

    Он подождал, что она еще скажет.

    – Лучше говори сам, - сказала она.

    – То, что я скажу, тебя, наверное, немного удивит.

    – Я к этому готова.

    – Ментол, - сказал Конрад, - широко известный антиафродизиак.

    – Что это значит?

    – Он подавляет половое чувство.

    – Конрад, ты выдумываешь.

    – Клянусь, это правда.

    – Кто его применяет?

    – В наше время не очень многие. У него весьма сильный привкус. Селитра гораздо лучше.

    – Да-да, насчет селитры я кое-что знаю.

    – Что ты знаешь насчет селитры?

    – Ее дают заключенным, - сказала Анна. - В ней смачивают кукурузные хлопья и дают их заключенным на завтрак, чтобы те вели себя тихо.

    – Ее также добавляют в сигареты, - сказал Конрад.

    – Ты хочешь сказать - в сигареты, которые дают заключенным?

    – Я хочу сказать - во все сигареты.

    – Чепуха.

    – Ты так думаешь?

    – Конечно.

    – А почему?

    – Это никому не понравится, - сказала она.

    – Рак тоже никому не нравится.

    – Это другое, Конрад. Откуда тебе известно, что селитру добавляют в сигареты?

    – Ты никогда не задумывалась, - спросил он, - почему сигарета продолжает дымиться, когда ты кладешь ее в пепельницу? Табак сам по себе не горит. Всякий, кто курит трубку, скажет тебе это.

    – Чтобы сигарета дымилась, используют особые химикалии, - сказала она.

    – Именно для этого и используют селитру.

    – А разве селитра горит?

    – Еще как. Когда-то она служила основным компонентом при производстве пороха. Ее также используют, когда делают фитили. Очень хорошие получаются фитили. Эта твоя сигарета - первоклассный медленно горящий фитиль, разве не так?

    Анна посмотрела на свою сигарету. Хотя не прошло еще и пары минут, как она ее закурила, сигарета медленно догорала, и дым с ее кончика тонкими голубовато-серыми завитками поднимался кверху.

    – Значит, в ней есть не только ментол, но и селитра? - спросила она.

    – Именно так.

    – И они вместе подавляют половое чувство?

    – Да. Ты получаешь двойную дозу.

    – Смешно это, Конрад. Доза чересчур маленькая, чтобы иметь хоть какое-то значение.

    Он улыбнулся, но ничего на это не сказал.

    – В сигарете всего этого так мало, что она и в таракане не убьет желания, - сказала она.

    – Это тебе так кажется, Анна. Сколько сигарет ты выкуриваешь в день?

    – Около тридцати.

    – Что ж, - произнес он. - Наверное, это не мое дело.

    Он помолчал, а потом добавил:

    – Но лучше бы это было не так.

    – А как?

    – Чтобы это было мое дело.

    – Конрад, ты о чем?

    – Просто я хочу сказать, что, если бы ты однажды не решила вдруг бросить меня, ни с тобой, ни со мной не случилось бы того, что случилось. Мы были бы по-прежнему счастливо женаты.

    Он вдруг как-то пристально посмотрел на нее.

    – Бросила тебя?

    – Для меня это было потрясением, Анна.

    – О Боже, - сказала она, - да в этом возрасте все бросают друг друга, и что с того?

    – Ну не знаю, - сказал Конрад.

    – Ты ведь не дуешься на меня за это?

    – Дуешься! - воскликнул он. - Боже мой, Анна! Это дети дуются, когда теряют игрушку! Я потерял жену!

    Она молча уставилась на него.

    – Скажи, - продолжал он, - ты, наверное, и не задумывалась, каково мне было тогда?

    – Но, Конрад, мы ведь были так молоды.

    – Я тогда был просто-напросто убит, Анна.

    – Но как же...

    – Что - как же?

    – Если для тебя это имело такое значение, как же ты взял и спустя несколько месяцев женился на другой?

    – Ты разве не знаешь, что женятся и разочаровавшись в любви, но на другой женщине? - спросил он.

    Она кивнула, в смятении глядя на него.

    – Я безумно любил тебя, Анна.

    Она молчала.

    – Извини, - сказал он. - Глупая получилась вспышка. Прошу тебя, прости меня.

    Наступило долгое молчание.

    Конрад откинулся в кресле, внимательно рассматривая ее. Она взяла из пачки еще одну сигарету и закурила. Потом задула спичку и бережно положила ее в пепельницу. Когда она снова подняла глаза, он по-прежнему внимательно смотрел на нее, хотя, как ей показалось, и несколько отстраненно.

    – О чем ты думаешь? - спросила она.

    Он не отвечал.

    – Конрад, - сказала она, - ты все еще ненавидишь меня за то, что я сделала?

    – Ненавижу?

    – Да, ненавидишь меня. Мне почему-то кажется, что это так. Я даже уверена, что это так, хотя и прошло столько лет.

    – Анна, - сказал он.

    – Да, Конрад?

    Он придвинул свое кресло ближе к столику и подался вперед.

    – Тебе никогда не приходило в голову...

    Он умолк.

    Она ждала.

    Неожиданно он сделался таким серьезным, что и она к нему потянулась.

    – Что не приходило мне в голову? - спросила она.

    – Что у тебя и у меня... у нас обоих... есть одно незаконченное дельце.

    Она неотрывно глядела на него.

    Он смотрел ей в лицо, при этом глаза его сверкали, точно две звезды.

    – Пусть это тебя не шокирует, - сказал он. - Прошу тебя.

    – Шокирует?

    – У тебя такой вид, будто я попросил тебя выброситься вместе со мной из окна.

    Бар к этому времени заполнился людьми, и было очень шумно. Впечатление было такое, будто был разгар вечеринки с коктейлями. Чтобы быть услышанным, приходилось кричать.

    Конрад напряженно, нетерпеливо смотрел на нее.

    – Я бы выпила еще мартини, - сказала она.

    – Ты в этом уверена?

    – Да, - ответила она, - уверена.

    За всю жизнь ее любил только один мужчина - ее муж Эд.

    И это всегда было прекрасно.

    Три тысячи раз?

    Пожалуй, больше. Наверняка больше. Да и кто считал?

    Предположим, однако, подсчета ради, что точное число (а точное число обязательно должно быть) составляет три тысячи шестьсот восемьдесят раз...

    ...и памятуя о том, что каждый раз, когда это происходило, это было актом чистой, страстной, настоящей любви одного и того же мужчины и одной и той же женщины...

    ...то как же, скажите на милость, совершенно новый мужчина, с которым она не была прежде близка, может ни с того ни с сего рассчитывать на три тысячи шестьсот восемьдесят первый раз, да и вообще думать об этом?

    Он вторгнется в чужие владения.

    И воспоминания нахлынут на нее. Она будет лежать, и воспоминания будут душить ее.

    Несколько месяцев назад, во время одного из долгих разговоров с доктором Джекобсом, она затронула эту самую тему, и старый Джекобс тогда сказал:

    – К тому времени вас не будут тревожить воспоминания, моя дорогая миссис Купер. Выбросьте-ка вы из головы всю эту чепуху. Для вас будет существовать только настоящее.

    – Но как я решусь на это? - говорила она. - Как я смогу найти в себе силы подняться в спальню и хладнокровно раздеться перед другим мужчиной, незнакомцем?..