Вдоль по памяти. Бирюзовое небо детства(СИ)

Разоблачил меня Алеша. Он уже учился в Тырново, в девятом классе. В одну из осенних суббот он приехал домой. Еще не дойдя до дому, он был приглашен на провожание в армию старшего брата одного из своих сверстников. Разумеется с патефоном и пластинками.

Алеша открыл патефон и поставил одну из заезженных мной пластинок. Само собой, я был рядом. Как только Алеша услышал первые звуки музыки, он поспешил поднять головку патефона. Снял иглу и посмотрел ее на свет. Затем повернулся ко мне:

- Молодец, ты хорошо изучил патефон. Какие пластинки ты больше всего слушал?

Окрыленный похвалой, я быстро отобрал пластинки.

- А иголку ты менял?

- Зачем? Еще ни одна не сломалась и не пропала. - Доводы, на мой взгляд, были более, чем убедительны.

Последовало объяснение, после которого я понял, что иглы надо менять регулярно. Кроме того, мне было внушено, что пластинки надо держать в ладонях за ребра. В тот день я узнал, что подкручивать патефон во время работы нельзя, потому, что при вращении корбы, патефон может дернуться, и пластинка навсегда будет испорчена ерзающей иглой.

Вот оно в чем дело! На пластинке с гимном песня доходит до места "Нас вырастил Стали..., Нас вырастил Стали... ". И так без конца. Я счел благоразумным промолчать.

Время шло. Патефон для меня уже не был табу. Родители разрешали выносить патефон на крыльцо и крутить пластинки. Слова всех песен я заучил быстро. Когда пел патефон, я пел вместе с ним, часто стараясь его перекричать. Но стоило запеть без патефона, мелодия песни у меня не получалась.

Приходившие послушать пластики мои одноклассники и приятели, особенно Мишка Бенга, Флорик Калуцкий, Мирча Кучер, прослушав один раз, пели музыку точь-в-точь. А Мирча на расческе с тонкой бумагой играл музыку с пластинок, казалось, лучше, чем на самой пластинке.

Прошло несколько лет. У нас дома уже играл, говорил и пел радиоприемник АРЗ. Патефон был предан забвению. Он стоял уже не на столе, а на высоком платяном шкафу. Рядом с ним лежала выросшая стопка никому не нужных грампластинок.

Три - четыре раза в неделю, перед каждым сеансом киномеханики крутили песни на электропроигрывателе. Усиленная музыка разносилась по всему селу. О пластинках на шкафу я вспомнил, когда у меня не было денег на детский сеанс. Взяв одну пластинку, я понес ее в клуб, по дороге подсчитывая, на сколько сеансов мне хватит пластинок. Выходило, что достаточно. Осмотрев пластинку, киномеханик даже не решился ее поставить на проигрыватель.

- Такие пластинки портят звукосниматели. - вынес он безапелляционный вердикт.

Кто-то из отслуживших в армии парней сказал, что пластинки годятся для изготовления наборных ручек для ножей, которые почему-то называются финками. Поскольку финка мне тогда была не нужна, пластинка заняла свое место на шкафу.

Летним днем, когда я перешел в пятый класс, меня одолевала нудьга от безделья. Войдя в прохладную затемненную комнату, я, в который раз, осматривал фотопортреты на стене, ставни, старинный стол с резными массивными ножками. Мой взгляд уткнулся в патефон, находящийся на шкафу.

- Я не слушал его уже несколько лет. - пронеслось в моей голове.

Приставив стул, я снял патефон и установил на столе. Открыл замок и поднял запыленную сверху крышку. Запахло тем же самым патефоном, как и несколько лет назад. Мое обследование было уже значительно более углубленным, чем раньше. Я увидел несколько маленьких винтиков, которых раньше почему-то не замечал. По краям толстой фанеры, обклеенной дерматином я также обнаружил несколько головок винтов.

Вооружившись кухонным ножом, отверткой от новой маминой швейной машины и отцовскими клещами, я вынес патефон на крыльцо. Родители были в поле. Сначала отсоединил головку от змеевидной трубки. Оказалось проще простого. Головка ничего серьезного из себя не представляла. Просто держатель иглы был припаян к сплошной круглой тонкой пластине, разделяющей головку пополам.

Снять диск оказалось сущим пустяком. Толстым гвоздем освободил пупырышку от специального колечка, которого я не успел, как следует рассмотреть. Колечко улетело куда-то в траву. Затем необходимо пальцы обеих рук просунуть под диск и, попеременно качая, поднять его. Вот и все.

Пришлось немного повозиться с винтами, крепящими к ящику фанеру, обтянутую дерматином. С помощью ножа приподнял и вынул из ящика фанеру со всем механизмом патефона. Внутри ящика меня ожидало сплошное разочарование. Короткая трубочка, на которой крутилась змееподобная труба, соединявшаяся с постепенно расширяющейся и закрученной жестяной трубой. И больше ничего. Такую трубу Коваль спаял бы еще красивее.

Зато механизм доставил мне море удовольствия. Чего тут только не было. Разные шестеренки, валики. Для удобства работы поставил механизм на табурет. Особое внимание привлек валик, к которому на пластинках были закреплены половинки металлических шариков. Всего их было четыре. Совсем непонятно. Зачем они?

Достав ручку, которую раньше называл корбой, стал крутить до упора. Затем потянул рычажок, возле которого было написано: Пуск, стоп, регулятор скорости. Полушарики завертелись так стремительно, что я вздрогнул. По мере того, как скорость нарастала, полушарики стали расходиться в разные стороны.

И тут я заметил, что разъезжаясь, полушарики гнут пластинки, которые тянут за собой так же стремительно вращающееся колесико. Колесико медленно приблизилось к кусочку голенища валенка и соприкоснулось с ним. Я подвинул рычажок регулятора скорости вращения. Скорость замедлилась.

Когда я двинул рычажок в другую сторону, полушарики стали крутиться еще быстрее, но вскоре крутящееся колесико вновь достало до кусочка валенка. Вот он, регулятор скорости диска! До чего просто! Раскрученные полушарики разжимаются и притягивают к себе колесико, которое, достигнув войлока, само себя тормозит. Это надо же придумать!

Но мною уже прочно овладел демон разрушения. В ход пошли клещи. С трудом открутив три гайки, я снял нижнюю площадку механизма. А дальше - проще. Открутив винт на одной из стоечек, я вынул неподвижный валик с ямочкой, в которую упирался валик с полушариками и колесиком, которое бегало по валику вместе трубочкой.

Валик с полушариками легко выпал сам. Главным было то, что я все помнил, ничего не сломал. Только кольцо с пупырышки улетело в траву. Собрать смогу, а колечко поищу, если нужно, с магнитом. Найду.

Меня, как будто огромным магнитом, тянул к себе барабан, в котором, как я уже понял, была пружина, крутившая диск. Это что же за сила у нее, если она так легко крутит пластинки? Я уже вынимал пружины из испорченных мной будильников. Но эта должна быть намного сильнее. Я уже заметил прорезь в барабане, в которой был закреплен один конец пружины. А второй? Совсем не так, как в часах, хоть и похоже.

Внимательно осмотрев барабан, я заметил щель, которая была замазана солидолом. Вставив отвертку, я стал постукивать молотком по кругу. Щель медленно, но верно расширялась. Наконец моим глазам открылась внутренность барабана, в которой лежала свернутая пружина. Как я и предполагал, она была такая же, как в будильнике, только гораздо больше и толще.

Отойдя за дом, в тени я стал вывихивать пружину. Лишь бы вынуть, а потом скручу и вставлю. Меня уже интересовала длина пружины. Должно быть большая.

Поддев большим гвоздем, я стал тянуть пружину из центра, где она казалась податливее. Без успеха. В дело снова пошла отвертка и молоток. Постепенно пружина стала выходить из щели. Казалось еще один удар, и я начну выкручивать пружину из барабана.

В какой-то момент я не успел сообразить, что произошло. Пружина сама вырвалась из плена. С каким-то визгом и воем. Стремительно убегая из барабана, пружина совсем не больно ударила меня по указательному пальцу левой руки, сбила с моей головы фуражку и, хлестнув по ветке молодого клена, упала, застыв, как отдыхающая змея.