Созвездье Пса

ладывать об успехах. Само собой, матрацное дело он замял. Собственно, никакого дела и не было, Бобер с Д. все напутали. Короче, матрацы мы можем забрать назад хоть сейчас. И подушки в придачу.

…Удивительно еще, что тюлень не организовал торжественное шествие ургуян с возвращаемым имуществом — под личным руководством Большого Бобра. И чтобы в бубны били.

Впрочем, ургуянами Лука все же недоволен. Точнее, ургуянками, упорно не желающими нарушить священный обычай эндогамии. Он еще раз в этом убедился, а посему срочно меняет стратегию.

Оптимист же он! Хотя без подобных забот наш тюлень в Хергороде попросту сгинул бы. Зачах — как покойный источник.

Борису приходит в голову не особо оригинальная, но правильная мысль о чае. За этим полезным занятием неугомонный Лука напоминает, что завтра День Флота, а значит, предстоит морской парад — с адмиралом Хронопуло в белом кителе. Тюлень (хотел бы я знать, как и когда!) раздобыл пропуск на горкомовскую трибуну. Вполне можно сходить, ежели не проспим, конечно.

…Здравствуйте, товарищи матросы!.. Здра-а-а-ав-ав-ав-ав-ав!.. Поздравляю вас!.. Гав-в-в-ву-у-у-у-гав-в-в-ву-у-у-у!

Идея поддержки не находит. Видели мы все это!-А ежели снова хотим увидеть, незачем с утра, не спавши, не евши, мчать в Себасту, да еще в такую дурную компанию. С нашего Восточного мыса бухта просматривается так, что хоть пушку ставь. Так что, Лука, действуй сам, имеешь шансы поглядеть на свой миноносец. Впрочем, Буратино вполне может составить тебе компанию.

В ответ деревянненький сердито заявляет, что он лучше займется бабами — или выпьет с утра. С чем и закрывает вопрос.

Рабочая тетрадь. Обратная сторона. С. 26—27,

…Примечательно, что от полного разгрома и гибели Атиллу спасли не его непобедимые всадники, а римский полководец Аэций, которому Бич божий был нужен как узда против собственных союзников — бургундов. Через несколько лет, после смерти Атиллы, его бесчисленные орды растворились так быстро и незаметно, что историки до сей поры не могут точно установить, что, собственно, с ними произошло.

Итак, «гуннский ужас» был явлением не столько военно-политическим, сколько психологическим. Возможно, появление пришельцев из Великой Степи стало последней каплей, переполнившей чашу, из которой было суждено пить европейцам IV— V веков. Любое напряжение человеческих сил имеет свой предел, и в условиях тянувшегося много десятилетий кровавого противостояния между Империей и остальной Европой гуннское вторжение подтолкнуло европейцев к черте, за которой иррациональное в общественном и индивидуальном сознании начинает подавлять рацио, вызывая распад воли и психические эпидемии, одной из форм которых и был «гуннский ужас». Неудивительно, что те, кто вольно или невольно стал виной этого всеевропейского безумия, навсегда остались черной легендой цивилизованного мира…

Мы идем со Светой вдоль кипарисов по Древней улице, и я думаю о том, что послезавтра будет последний день и все завершится, едва начавшись, хотя никому из нас этого