Собрание сочинений. В 9 т. Т. 6. Стальные солдаты. Страницы из жизни Сталина

Личная разведка донесла в январе тридцать четвертого: на предстоящем семнадцатом съезде ВКП(б) готовится переворот. Группа, в основном «старых болыпевиков-ленинцев», попытается забаллотировать Сталина тайным голосованием, а среди кандидатов на место Сталина обсуждаются кандидатуры Шеболдаева, Каменева, Орджоникидзе и Кирова.

— Товарищ Ягода… — негромко, но с нажимом проговорил Сталин… — ви должьны помочь нам., рэшить один важьнэйщий для нас вопрос..

Ягода изобразил предельное внимание.

— Вопрос этот., такой: можьно ли по атпэчаткам пал-цев… на бюллетенэ для голосования точно установить личность… голосовавшего? Можьно ли., установить., кто был… протыв?

— Если позволите?

— Говорытэ..

— Можно сконструировать урны для голосования, когда каждый бюллетень будет ложиться точно в том порядке, как будут голосовать подходящие… А наблюдатели будут фиксировать в том же порядке фамилии проголосовавших. Гарантия почти стопроцентная.

— А эще? — недоверчиво сказал Сталин.

— Отпечатки на бумаге, даже на хорошей, глянцевой, ненадежны… Кроме того, у нас должны быть дактилоскопические данные всех делегатов.

Сталин помолчал и провел кончиками пальцев по седине, выступившей недавно у висков. Седели в первую очередь рыжие волосы. Ведь он был рыже-черным. Почти шатеном и отнюдь не брюнетом, как на всех плакатах, портретах. Он встал и вышел из-за стола.

— Можетэ сыдеть, товарищ… Ягода… — хмуровато остановил он пытавшегося встать главного чекиста… — На-дэюсь… — Сталин раскурил трубку и пустил клуб пахучего дыма, явно наслаждаясь. — Надэюсь, что ви положитэ нам точный спысок всэх, кто проголосует протыв… Это., нэ мое заданью… Оно очэнь важьно… Это заданью партии!

Ягода молча наклонил аккуратно причесанную голову.

— Это… — Сталин высоко поднял брови, — как говорил вэликий Ленин, архиважьнэйшее дэло. К съезду всо дол-жьно быть готово в лучшем видэ… Эще… Нужьно… установит точный, но., нэгласный… присмотр за всэми дэлега-тами. Их номэрами в гостыницах… на квартирах, частных встрэчах… Враги, конечно, исползуют сбор в Москве. Эсть основания полагат… чьто зрэет заговор… Задэйствутэ на врэ-мя съэзда всэ свои рэзэрвы… всэх сотрудныков. И., чьтоб ныкаких сбоев! Сводку подать сразу послэ голосованыя… с бюллэтэнями… Всо..

Отпустив Ягоду, Сталин еще некоторое время ходил по широкой ковровой дорожке, подошел к белой изразцовой печи, прислонился к ней спиной. Охватило натопленным, грело лопатки. В кабинете тепло… Но на улице начало января. Зима выдалась холодной, ветреной, и Сталин, ходивший в шинели, всегда мерз. Донимала его и темнота. Уже с октября, как все невротики, Сталин испытывал отвращение, сохранял нелюбовь к холоду и тьме. Эти чувства он вынес еще с тех пор, когда жил в долгих ссылках, сидел в тюрьмах, ехал по этапам, страдал и маялся на том трижды проклятом Севере, забытом словно бы и самим Богом, Севере, с выжимающими душу ледяными ночами, ветрами, тоскливым дьяволом воющей пергой, когда выло, голосило, несло снегом неделями, и с движением нелепо огромных, устрашающих своим тупым течением жутких южному человеку рек. Он любил тепло, и даже возврат майских холодов выводил его из себя, делал раздражительным и жестоким. Память о ссылках, каменных лицах конвойных, жандармов и тюремщиков, всех этих начальников, судей и присяжных, не скрывавших даже презрения к нему, инородцу, всегда стояла на дальних горизонтах его сознания, как вечная гроза, не приближающаяся, но и не исчезающая совсем. Многие поступки Сталина легко можно было бы объяснить, руководствуясь его воспоминаниями о прошлом, словесно оформленными примерно так: «А вы попробуйте, как я, испытайте, как доставалось мне, ощутите на своей шкуре, как я там мучился, голодал, унижался, болел цингой, уходил в почти безнадежные побеги, сидел в одиночках… Попробуйте теперь ВЫ». Все это — без конкретного адреса, но с угрозой любому. Любому, кто хоть мысленно, хоть по дурости, хоть с расчета, перечил ему и пусть не прямо, косвенно, втайне имел намерение посягнуть на с таким трудом завоеванную, захваченную им ВЛАСТЬ. Много ли тех и таких уже осталось? Вымерли, высланы, разбежались, расстреляны, погибли в гражданской… Кто там еще? Каменев (Розенфельд)? Но в ссылках Каменев не бедствовал особенно (его не забывали, как Сталина, тогда еще полууголовника Кобу). Каменев и тогда был самодовольный, мордастый, всезнающий и самоуверенный, сверху вниз смотревший на этого Кобу, сверху вниз, как вообще все эти ленинские прихвостни, его гвардия. И даже этот вьюн Бухарин смотрел так же. Сейчас Каменев намотал соплей на кулак. Бит-перебит. Будет знать, как «играть в Ленина». А играл!

Сейчас не играет, трясется, зато в «Ильича» теперь рядится Бухарин. И тоже бороденку отпустил. Вьюн. Перевертыш. Паскуда. «Кристального», «любимца партии» разыгрывает… Их уже много было, этих кристальных и пламенных: садист-извращенец Дзержинский, железный Фрунзе, уголовник с обличьем не то извозчика, не то городового, пламенный, ядовитый, как аспид, Троцкий, дохляк Менжинский, ворюга Урицкий… Разобраться если… Как такие ужасные нелюди могли прийти к власти? Как? Откуда налетела вся эта нечисть? А ответ один: все — Ленин. Антихрист… Сын Сатаны… Он и притащил с собой и насадил всюду этих «большевиков», мелких дьяволов, не знающих пощады хапуг и душегубов. Да… Сначала и ему, Сталину, приходилось служить Сатане, да и теперь еще приходится расхлебывать заваренную ими кровавую кашу. Его ненавидят, потому что не удалось после Антихриста перехватить его преступную власть. Не вышло. Прохлопали. В борьбе за власть этот простофиля Коба неожиданно оказался хитрее и проницательнее. Не вышло столкнуть его. Не получились ни «блоки», ни «правые-левые» оппозиции, скитается по миру, брызжет ядом изгнанник Троцкий, кто уже спал и видел, как будет владеть Россией вместе со всей своей ордой… И теперь у них одна надежда на вот этого Иегуду — Ягоду.

Ягода — опаснейшая фигура, выкормыш и ставленник Свердлова — исполнителя самых черных и грязных дел Старика (за что и поплатился, скончался «от воспаления легких»). Ягода никогда не был никаким «фармацевтом» — был мальчиком на побегушках у богатого ювелира, отца Свердлова, был помощником чеканщика, был внедрен в царскую «охранку»; там, кстати, и получил это прозвище — Фармацевт за странную любовь к медицине, лекарствам, ядам — все со временем сгодится бойкому молодому крепышу Был рекомендован Свердловым Дзержинскому, женат на племяннице Свердлова — круговая порука! И за железным Феликсом надо было ой как присматривать! И неизвестно еще, почему столь опаснейший «рыцарь революции» скоропостижно скончался от приступа грудной жабы в сорок девять лет… Теперь такая же «жаба» вот-вот прикончит и «железного» Менжинского, и тогда Генрих Ягода… А ведь вряд ли предполагает, какое объемистое досье уже лежит на него в сейфе вождя. Во-первых, вор! Хапает брильянты, золото, валюту, вытрясает из арестованных с помощью своих доверенных друзей-подчиненных, деньги уходят в банки США и Швейцарии. Возят доверенные чекисты и дипломаты из Наркоминдела (Сталин еще займется ими в будущем). Дружен Ягода с Молотовым и особенно его женой Полиной — Жемчужиной. После гибели Надежды Сталин возненавидел эту Жемчужину и установил за ней негласный надзор. А еще самоуверенный Ягода создает особую чекистскую элиту, новую аристократию в роскошных белых и голубых мундирах. Ягода уверен: не сегодня-завтра ОГПУ встанет над партией. К этому, по донесениям личной разведки, Ягода и иже с ним готовятся. Не успеет… Все-все знает вождь. Знает… И пока помалкивает, играет в ограниченного простака, этакого «замечательного» грузина, каким до поры считали его и сам Антихрист и тем более его кровные друзья. «Умный ястреб прячет свои когти». До поры..

Когда погибла Надежда, Сталин не мог больше выносить этой окровавленной кремлевской квартиры. И даже Кремля! Квартиру заменили. Прежнюю он милостиво отдал Бухарину, приказав предварительно начинить ее прослушивающей техников. А Кремль не заменишь. С Кремлем приходилось мириться. Но именно с той поры Сталин стал уезжать ночевать в Кунцево, пренебрегая опасностью покушения. Все, кто называл Сталина трусом, бессовестно лгали. Сталин никогда и нигде не проявлял трусости, иное дело — был предусмотрительно осторожен, и эта мера на его посту была абсолютной необходимостью. Другой необходимостью была его личная разведка — служба безопасности, весь стиль работы которой вмещался в понятия: смотреть и, главное, СЛУШАТЬ!