Весёлый Роман

— Площадь опоры будет та же самая, — возразил я. — И центр тяжести…

— Дело тут не только в площади опоры… Ну, в общем, тебе самому в этом надо разобраться.

Цветная ленточка на авторском свидетельстве, которая мне только что так ярко представилась, сразу померкла. Я не сумею все это сам сконструировать. Я могу пока только идею выдвинуть.

После работы я затащил к нам Николая. Мне очень хотелось привлечь его к соавторству. Но вот не получилось.

— Ты не обижайся, — сказал Николай. — Дело это, по-моему, вполне стоящее. Просто я занят сейчас совсем другим.

Николай рассказал, что весь их академический институт помешался на серендипити. Я узнал еще одно жаргонное слово. Но уже из языка ученых. Открытие в науке можно сделать тремя путями: в результате обдуманных, заранее запланированных исследований, путем «проб и ошибок», как чаще всего и бывает, или в результате серендипити, когда происходит случайное открытие, мгновенное озарение.

По словам Николая, название «серендипити» произошло от цейлонской сказки о принцах Серендипа. Так когда-то назывался Цейлон. В сказке говорилось, что эти принцы имели способность совершенно случайно делать важные открытия. Ну, например, искать одно, а находить совсем другое, более важное и нужное.

— Компьютеры наши работают, — говорил Николай, — эксперименты проводятся… Но нужны новые, самобытные идеи, нужны новые теории. А мы только экспериментируем.

Николай рассказал ходившую у них по институту шуточку о разнице между теоретиком и экспериментатором.

Экспериментатор ловит муху, сажает ее на стол и говорит: «Лети!» Муха летит. Экспериментатор записывает в свой журнал: «Такого-то числа, в такое-то время я сказал мухе «лети!», и она улетела». Затем он снова ловит муху, обрывает ей крылышки, сажает на стол и говорит: «Лети!» Муха не улетает. Тогда экспериментатор записывает в свой журнал: «Такого-то числа, в такое-то время муха в результате того, что у нее были удалены крылья, перестала слышать».

— И так как наши эксперименты кое в чем похожи на эту историю, — говорил Николай, — целый институт ведет свою плановую и производственную работу и одновременно ждет серендипити.

Я пошел проводить Николая. Когда я вернулся, батя уже был дома. Он сегодня ходил на сессию. Он депутат горсовета. Сейчас они с мамой сидели перед телевизором.

Показывали концерт. Выступал ансамбль Вирского. И батя и мама от «Гопака» не отрывали глаз. Удивительный танец. Трудно усидеть на месте. Особенно, когда — есть там такой танцор с усиками, — когда он чешет вприсядку, сложив руки на груди. Совершенно непонятно, как он держится. Вроде состояние невесомости.

Однако, когда начался «Ползунок», батя потянулся выключить телевизор, оглянулся на меня, смутился, покраснел — батя вообще легко краснеет — и ушел на кухню. Ему было противно смотреть, как танцоры изображали людей, которые все делают ползком, не разгибаясь. Непонятно, к чему такой танец.

— Рома, — позвал меня батя.

Я пошел на кухню. Мама за мной. Батя сидел за кухонным столиком и медленно поворачивал в ладонях недопитый стакан чая. Мама стала у двери, оперлась спиной о косяк.

— Кто такой этот Троян? — не поднимая головы, спросил батя. — Что он делает на заводе?

— Работает, — ответил я настороженно. — От Академии наук. Занимается автооператором на бесконтактных логических элементах.

— Так… А ты его знаешь?.. Кто его отец? Кто мать?

— Не знаю. Он живет с теткой.

— Ты никогда не спрашивал, где его родители?

— Зачем бы я это спрашивал?

— Как его по отчеству?

— Как и меня. Алексеевич. Батя переглянулся с мамой.

— Пускай он к нам не ходит, — сложив руки на груди, сказала мама. — Нашел товарища. Он старше тебя, и вообще незачем ему к нам таскаться.

— Он ко мне приходит, — обозлился я. — А не к вам.

— Вот когда у тебя будет своя квартира — можешь говорить, что ходят к тебе одному.

— Чем он вам так не понравился?

— А это уже не твое дело, — повысила голос мама.

— Его отец расстрелян, — сказал батя медленно, с паузами. — И я участвовал в этом деле. В суде, значит. Заседателем…

— Нечего тебе перед ним отчитываться, — оборвала батю мама.

Я ничего об этом не знал. Все это было слишком неожиданно. Но если даже это так, при чем здесь Николай? Что он, будет мстить за отца? Кровная месть?

— Сын за отца не отвечает, — сказал я резко.

— Перед судом. А перед людьми отвечает, — непреклонно сказала мама. — На чьи деньги он жил?

Жизнь меня уже научила! что с товарищем есть только один способ разговаривать: сказать прямо то, что думаешь. Иначе потом все это боком вылазит.

На другой день после тренировки — мы готовились к кроссу — я сказал Николаю:

— Поедем домой вместе. Вдвоем. Есть разговор.

— Хорошо, — согласился Николай.

Мы поставили свои мотоциклы возле автодорожного, там, где торчит «Пушкин на палочке», пешком прошли мимо памятника Вечной славы и сели на склоне прямо на траву.

— Это правда, — сказал Николай, глядя перед собой. На Днепр. — Я уже учился в восьмом классе. Но ничего тогда не понял. И до сих пор не понимаю. Я до сих пор думаю, что это просто редкий и глупый случай. — Лицо у Николая посерело. — Случайностью определяется очень многое в жизни человека. В какое время ты родился, в какой стране, в какой семье, к чему у тебя способности, какое здоровье — это все случайности. И закон Гаусса, при котором случайная величина зависит от большого числа факторов, способных вносить с равной вероятностью положительные и отрицательные отклонения, касается и людей. Их жизни. Так этот закон коснулся и меня.

Это действительно была непонятная история. Отец Николая, Алексей Кириллович Троян, был учителем, затем директором школы, заведующим районо, а потом его выбрали председателем райисполкома. Жили они очень скромно. Мать, как и прежде, работала учительницей. Отец ни разу не разрешил Николаю или жене поехать куда-нибудь на казенной машине. Он был молчаливым, суровым человеком, и, когда мама Николая сказала однажды, что хочет поехать куда-то по делу, он ответил, что машина предназначена совсем не для этого. Он учил Николая быть правдивым, скромным, честным, верным слову. Отец не пил, не курил, допоздна сидел на работе, дома читал газеты и книги, но не художественные, а главным образом по лесоводству. В школе он преподавал ботанику, и его привлекал лес. Иногда он вечером ставил на свой стол спиртовку, брал в рот металлическую трубочку с загнутым концом и, выдувая узкий язычок пламени, лудил и паял блесны. Изредка он ездил на рыбную ловлю. Но всегда один — друзей у него не было. В Староселье. У них там была небольшая дача. Деревянный домик. Одна комната. Даже без веранды. На участке ни одного фруктового дерева. Несколько сосен и лох, который посадил его отец. Дикая маслина. Колючие кусты, через них не продерешься.

И вдруг отца Николая арестовали. Сделали обыск. Обстукивали стены, потолки. Дома ничего не нашли. Но, как узнал Николай впоследствии, в Староселье, на этой заброшенной даче, между кустами лоха, в земле нашли металлическую банку, заполненную золотыми монетами, пластинками, кольцами, браслетами, серьгами с драгоценными камнями. Там было почти десять килограммов золота. Следствие выяснило, что отец Николая брал взятки. За квартиры, которые получали всякие проходимцы. При этом дело было поставлено так хитро, что они не знали, кому идут эти взятки. У него была целая организация подставных лиц, которые все это проворачивали. Их тоже судили вместе с отцом Николая, но дали им сравнительно небольшие сроки. Отца Николая приговорили к высшей мере наказания потому, что взяточничество со стороны человека, занимавшего важную государственную должность, вызвало всеобщее возмущение.

— Я не могу понять, — говорил Николай, — зачем он собирал золото? Что он думал с ним делать? Почему он так сурово и требовательно относился ко мне, к маме, так хотел, чтобы я был честным, верным слову? Если он сам…